увязывал по-своему ремнями для накладки на лошадь. Так прошло время до полудня.
Караван наш состоял из меня, вольного штурмана – кондуктора корпуса флотских штурманов, учителя, четырех приказчиков, священника с женой и двумя сиротами, взятыми им для отвоза в Охотск к дедушке, тамошнему богатому купцу, одного женатого приказчика, моего денщика, двух промышленников и компанейского приказчика при транспорте – всего 16 русских душ. Все эти души, исключая сиротских и транспортного приказчика, отправлялись за каким-то счастьем на службу в российско-американские колонии. Под наши вещи поступило 25 лошадей: при них десять человек проводников и один подрядчик – все из якутов.
Перед описанием отправы я почитаю необходимым сказать несколько слов о подряде и выставке лошадей под своз клади. Главным подрядчиком обыкновенно бывает какой-нибудь богатый якут или известный князец (с 1837 года все князцы переименованы в старосты); но так как ни один из них не имеет в наличии потребного числа лошадей, то сдает половину или, как часто бывает, весь подряд другим якутам, оставляя при себе одно прозвание поставщика, но выговоря небольшую плату с лошади; те сдают опять между собой, и случается так, что транспорт лошадей в восемьдесят раздробляется между пятью и шестью поставщиками. Необходимость и бедность якутов заставляют терпеть это зло. В нынешний год провозная цена до Охотска 40 рублей с лошади. По 5 рублей с каждой остается в залоге, который выдается купцом отправляющемуся при транспорте приказчику для расплаты за перевозы и доставку остальных в Охотск; но эта сумма выходит вся дорогой: бывают случаи, что якуты остаются в долгу у купца до следующего лета – это происходит от следующих причин.
Общая бедность якутов не дозволяет, как я выше показал, взять подряд на одно лицо. Многие из мелких подрядчиков приезжают на место ярмарки верст за полтораста на тощих и изнуренных лошадях, и необходимость заставляет купцов отправлять товары на приведенных так называемых «подставных» лошадях, которых в каждом транспорте можно насчитать наполовину. Пройдя верст двести, худые лошади истощаются еще более, пристают, накалываются и падают. Приказчик, боясь разбросать товары, вынужден бывает выдавать не только удержанные в залоге деньги, но и свои собственные или хозяйские для обмена или для покупки свежих лошадей.
Сибирской лошадиной язвы не было три года; иначе по дороге к Охотску якуты теряют в лето от 5 до 7 тысяч лошадей.
Когда увязка подходила к концу, половина проводников отправилась для поимки лошадей. Сначала привели под седла смирных, как они называли, но ни одна из них не могла терпеть русского духа. Лошади фыркали, храпели, били передом и задом, вырывали столбы, к которым были привязаны. Меня, кавказского ездока, это не беспокоило, но господа приказчики, ревельские уроженцы, только что из-под матушкина крылышка, очистили носы. А дамы?.. Об них нельзя же всего рассказывать. Кончилось тем, что все подчинились необходимости.
Приступили к накладке вьюков. На каждую лошадь наложили по толстому соломенному потнику, потом подтянули небольшое седло, состоящее из трех дуг; средняя дуга составляется из двух особых отсеков, концы которых выдаются на 2 вершка выше седла, образуя между собой подобие буквы V; на эти рожки надеваются вьюки, обвязанные ремнями: вьюк с правой стороны на рожок левой и обратно. Десять лошадей связывались вместе хвостами. Невозможно выразить того, что они делали для освобождения от наложенной тяжести. Многие сбрасывали ящики, били их ногами и, высвободясь, убегали в горы. Около 4 часов за полдень кое-как устроились. Отслужили молебен «в путь шествующим»; вьюки тронулись, а за ними и мы. В полуверсте от места отправы разлив Лены, выступившей в этом месте из берегов, представил первый и довольно глубокий брод. Лошади в воде шли одна за другой, осторожно рассчитывая каждый шаг, но по дороге куст или малейший шорох пугал весь караван.
Согрешу против совести, введу в заблуждение читателя или доверчивого путника, назвав Охотский путь дорогой. Путь – слово неопределенное, означающее направление сообщения страны с страною. Просеки сажени в полторы, сделанные во время оно по лесу, или заросли, или закиданы поперек сгнившим на корне лесом, или оставлены караванами по причине топей; тропинки, прокладываемые ежегодно транспортом, змеятся по всему направлению к Охотску, и чтоб не сбиться с пути и не заехать в якутские улусы, расположенные близ пути от Якутска до реки Алдан, в иных местах чья-то благодетельная рука наложила на близрастущие деревья зарезы или зарубы.
Расстояния до Охотска считается 1000 семисотсаженных верст (= 1400 ныне принятым). На четыре версты с кудрявой надписью, кто и в каком году их ставил, наехал я на пути до Алдана; одну встретил у Удомокрестовской станции. Первые гласят, что поставлены в 1752 и 1756 годах, а последняя в 1769. В некоторых местах еще попадаются древние столбы; это столбы тщеславия: на них выписано, кто и когда поправлял дорогу. Проехав 15 верст[98], караван наш остановился для ночлега на берегу довольно большого озера. Путь лежит от ярмарки сосновым и лиственничным лесом, близ дороги попадается мелкий березник. Около палаток собралось множество якутов из ближних наслегов: женщины приходили со сливками и сметаной, мужчины приносили уток и говядины, но большая часть являлась с пустыми руками, в надежде получить листок табака или напиться задаром чая. Узнав, что в транспорте находится священник, один якут пожелал окрестить недавно родившегося сына. На другой день в 7 часов утра на берегу прозрачного озера, при всех нас, в виду большой толпы окружных жителей, совершилось высокое таинство крещения. Некоторые из якутов в возрасте принимают таинства покаяния и причащения, но это случайно, при встречах со священниками, которые ежегодно посылаются из областного города по якутским наслегам. Якуты, не имея способов к наставлению в высоких правилах христианской религии, остаются при выполнении некоторых только внешних обрядов.
Чтоб не быть помехой транспорту, я с первого дня расположился ехать верстах в двух впереди. Это доставило нам часа два для отдыха и обеда, потому что караван идет тише, но не останавливается до места ночлега.
Якуты при остановке на ночь дают лошадям выстаиваться, так что в первые дни пути пускают на корм часа на два, не более.
Это делается с опыту: у кормленых лошадей пухнут спины. До Алдана, чтоб лошади не разошлись по улусам, их треножат, но это не помешало одной уйти или быть украденной с первого ночлега. 5 июня день был прекрасный, толокнянка и незабудки в цвете, тропинки сухи, проехали около 30 верст. Ввечеру при сходе с лошадей некоторые шатались, садясь на мягкую мураву, украдкой поправляли платье, и это было поводом к шуткам между молодежью.
Совсем в противном расположении духа встали мы на другой день. Из нависших облаков сеяло мелким дождем, «бусой», по сибирскому наречию; небо, завешенное серой пеленой отделяющихся от земли паров, слилось с ближайшим лесом. Не отъехали с версту, как разорвались тучи и полило дождем, который в пять минут не оставил бы на нас сухой нитки, если бы мы заранее не обеспечили себя приличной одеждой. Такая одежда необходима для каждого по Охотскому пути и состоит из плаща и башлыка непромокаемой материи; впрочем, достаточно охраняет плащ из ровного коленкора или фламского полотна, пропитанный олифой. На ногах нужно иметь якутские сапоги, называемые сары: шитые из коневой шкуры, они мягки и не пропускают воды. Охотские длинные сары274, столько полезные в бродах, предпочитаются по их прочности. Цена якутским от 3 до 10, но охотские менее 25 руб. нельзя найти.
Мой Буцефал, пугаясь раздувавшегося от ветра и езды большого воротника, вынудил меня ехать в фризовом сюртуке. Тропинки от дождя сделались скользкими; постоянно выбиваемые копытами, они лежат ниже прилегающих к ним мест; дождевая вода, скопливась, бежит по ним ручьями и в низких местах образует глубокие лужи. За целый день с трудом проехали около 25 верст, радуясь случаю, приведшему нас для обсушки в юрту богатого якута Алексея Неустроева.
Зимние юрты якутов, проживающих до Алдана, похожи на наши избы, без пола и потолка; сруб выводится накось, сужаясь к крыше. Посреди юрты стоит открытый камин с прямой трубой; эти камины вроде тех, которые делаются в ханах у персиян наших закавказских провинций. Передний угол и часть противоположной дверям стены занимаются образами, под которыми развешивают занавесы различных цветных материй. От образов, по протяжению трех стен, идут широкие лавки, устилаемые сеном. Столы и стулья домашнего изделия отделываются с некоторым вкусом резьбой. Хозяин, лет семидесяти, угощал нас говядиной, рыбой и сливками, отказывался от всякой платы, но намекал на чай, сахар и водку. Такой способ продажи обошелся ему вдвое выгоднее. На другой день поутру сам Неустроев, стоя перед образами, читал громко молитвы исковерканным русским языком: семья его крестилась в отдалении. В продолжение моего
