Компании на время походов, весьма неудобны: во-первых, с кремнями, во-вторых, тяжелы, каждый 4 фунта, наконец, рогаты, иначе не умею выразиться о крючьях, которые привинчиваются к ложе для затыкания за пояс, что на деле никогда не употребляется. Моих английских карманных пистолетов туземцы наиболее боялись, потому что, находясь всегда в тепле, они не отпотевали и были всегда наготове.
Хайковая юкола, заготовляемая в Уналаклике, весит 13/4 фунта, такая же юкола, приготовленная в Нулато и редуте Колмакова, не тянет и фунта: морская рыба, стремясь против течения к верховью рек, худеет, лощает, как выражаются в колониях.
Я нарочно означаю здесь все подробности груза; для того чтоб каждому можно было судить о трудности и неудобствах таких походов. С треть лишком всего груза составлял корм собак, почти три с половиной пуда оружие, около седьмой части одежда; только по моему настоянию люди редутской команды взяли по пуду сухарей, до того каждый человек брал сухарями и пирогами по два пуда с половиной, из которых наполовину забиралось для шняг – приятелей.
При собирании собак никак не могли отыскать одной – после нашли ее зарезанную волком. Пока ходили на жило и уладили дело с одним из туземцев, время подошло к 11 часам.
Оставя Уналаклик, до ночлега по главнейшему направлению к востоку мы прошли близ 10 миль, но если сличать все изгибы реки, которой мы шли, то пройденное расстояние можно считать в 15 миль. От устья реки в 5 милях находятся так называемые верхние тони, на которые ездят служители Компании по проходе рыбы через устье. До них мы шли бодро по гладкому льду, но далее вынуждены были навязать лапки.
Лес по берегам реки начинается милях в полутора от устья, сначала ольховым и таловым кустарниками, потом заменяется строевой елью. Со всем тем лес от берегов реки внутрь материка простирается не более как на 200 или 300 сажен, далее тундры. Яры правого нагорного берега от 200 до 300 футов высоты подходят к самой реке в ее изгибах; южный приморский хребет тянется почти в параллель реки в расстоянии 6 или 7 миль от левого берега. Уналаклик, или на языке инкиликов улукагмют Ццыцека, в иных коленах не шире 20, в других более 75 сажен.
Еще до расположения нашего на ночлег пошел снег, но палатку ставить не хотелось, мы ее берегли для лета, и так поужинав с внутренним удовольствием, что получаем легкую ходовую погоду, расположились где кому приглянулось.
Близ 4 часов за полночь нас так завалило снегом, что часовой нашелся вынужденным отгрести старосту; тот разбудил команду, чтоб отгрести нарты и меня. Услышав шум, я проснулся и, полагая, что время собираться в путь, спросил кружку чая.
– До света еще далеко, – отвечал староста, – да кажись, батюшка, пригожее было бы воротиться.
– Что так? – спросил я, вскочив на ноги, и удивился, увидев, что снегу напало почти на два фута.
– Да весь корм, кормилец, выведем в один конец, – продолжал староста, – а из Нулатова не на чем будет выгнать собачонок, вишь как засыпало; пока снега не окрепнут, замаит нас, грешных, этот путь.
По карте, составленной Малаховым, от Уналаклика до выхода на Квихпак означено по прямому расстоянию 100 миль, да оттуда до Нулато 30 миль, то есть всего 227 верст. Я послушался бывалого человека и решился воротиться. Но впоследствии, пройдя и определя настоящее протяжение переноса, увидел, что этот снег не помешал бы нашему ходу и никто бы из нас не вынес тех трудностей, которые привелось испытать при морозах свыше замерзания ртути; следовало только подняться на тундру. Впрочем, обратясь с утра назад и для облегчения нарт оставя юколу, по глубокости выпавшего снега мы в день не могли добраться до нашей артели и провели ночь у верхних тоней.
В ночь три собаки, почуя поворот, заблагорассудили отправиться прежде нас на знакомое место; подходя к одиночке, мы их встретили ведомых двумя туземцами, нанятыми байдарщиком, который никак не ожидал нашего возвращения. И нынешний день не прошел нам без труда: при сделавшихся оттепелях вода в реке поднялась сверх льда, и в некоторых местах быстриной вывертело полыньи; однажды все нарты провалились, но, к счастью, на россыпь. Спустив собак с потягов221, нарты перетащили на себе.
Такая работа в зимнюю пору не весьма приятна: следовало бы обсушиться, но поднявшаяся метель обещала пургу и торопила к месту. В виду одиночки провалилась еще одна нарта на глубине, однако успели подхватить. Прибрежный лед взломало и унесло в море за горизонт.
Сносно было в дымной каморке провести трое, четверо суток, но без дела две недели показались бы истинной мукой. Занимаясь в короткие дни перед жирником астрономическими вычислениями повечеру так – для пробы, крепка ли голова, приводилось угорать от каменки. Наконец, волки подали нам развлечение. В ночь с 22-го на 23-е они зарезали лучшую передовую камчатскую собаку, привезенную в редут прошлым летом; с 24-го на 25-е захватили разом трех собак. Туземцы принялись расставлять свои ловушки, мы по- своему караулить по ночам над падалью. Так прошло время до возвращения нарт из редута.
В 9 часов утра мы оставили Уналаклик; ночевали близ складки нашей юколы, которую пытались было попробовать лисицы и росомахи. В кустарниках я убил один экземпляр Corythus enucleator, называемый улукагмютами кхаюта-катакаш, то есть малиновая кхаюта. В течение двухгодичного моего пребывания в странах Квихпака я заметил, что эта птичка прилетает к берегам рек перед наступлением морозов, летом же, ища прохлады, удаляется в горы.
С половины 8-го часу утра, поднявшись на левый берег Уналаклика, мы прошли во весь день не более 7 миль по главному направлению к востоку: собаки ленились, несмотря что по тундре снег убит крепко; три переправы через узкие крутоберегие овраги, по дну которых змеятся горные потоки, заняли у нас довольно времени. Ночевали на жиле Куиххоглюк при речке того же имени; от русских жило прозвано Игудовским, по имени Игудока, одного из главнейших торговцев племени улукагмютов. Все жители этого заселения по осени перешли на Квихпак для расторжек, и мы оставались полными хозяевами.
Речка Куиххоглюк в полумиле ниже жила впадает в Уналаклик; на устье ее находятся летники туземцев, называемые Иквальхак; с вершины пролегает перенос на Квихпак к селению Ттутаго; им проходил Глазунов в 1837 году; журнала этого его похода не имеется в Ново-архангельском архиве, но как самим Глазуновым, так и его спутниками сообщено мне, что путь весьма труден, по причине крутых каменных скал, с которых они вынуждены были спускать нарты на потягах; может быть, проводники улукагмюты, в надежде отвадить нас от покушений за селения на Квихпаке, водили по этому переносу нарочно не настоящим путем; во всяком случае переход от приморья через Куиххоглюк считается кратчайшим.
Взятые нами туземцы из Уналаклика никогда не ходили на Квихпак. Староста признался, что, проходя переносом назад тому года два, он некрепко помнит настоящий путь; толмач экспедиции Курочкин сказывал, что мы найдем попутчиков с Улукака, да и самому мне обещал один из туземцев с того жила идти вместе. Не зная хорошо местности, мы для ночлега остановились на левом берегу Уналаклика, пройдя мили полторы за
