касяка, и назвал сухари по-русски. «Сухани, – повторила женщина, – я слыхала об них от мужа и отнесу ему». Я дал еще горсть.
Не желая подыматься с нартами по крутому подъему к жилу Кахляхлякакат, мы расположились в берестяном летнике на островке. Женщина сдержала свое слово: в сумерки мы увидели шесть человек, взапуски обгонявших друг друга. Молодой видный туземец и хороший торговец с нашей артелью в Нулато, как мы узнали по весне, опередив других несколькими десятками сажен, прямо бросился в одну из кормовых барабор, потом в другую, достал всю имевшуюся в них оленину, бегом принес к нам и показывал на пукли, торчавшие у него вместо усов в пройме носового хряща, и на бисер, перевивавший косу нашего проводника. Условия с обеих сторон были заключены прежде, нежели подоспели остальные – это были трое мужчин и две молодые женщины с грудными детьми. Узнав, что у товарища мы купили за дорогой для них товар оленье мясо, они вскоре натащили его до 6 пудов, и мы все откупили, зная, что не найдем изобилия в Нулато. Почти вся ночь прошла в разговорах, и я весьма сожалею, что в первое мое посещение этого жила не застал жителей. Первый пришедший туземец говорил, что он бы пошел со мной. Прочие удивлялись, что мы ходим в таком малолюдстве; рассказывали о коварстве налейгмютов, которые нередко силой отбирают у них промыслы, и подтверждали сказанное нам в Хотылькакате о подущении жителей реки Юннака уничтожить наше нулатовское заселение.
Снега распустились; капель выжила нас из шалаша и принудила перебраться на жило. Такой погодой сопровождалось весеннее равноденствие и новолуние. Туземцы, не желая пропустить благоприятное время для загона оленей, с утра обратились в горы.
В течение трех последних суток мы перемочили и одежду и груз, и потому для приведения всего в порядок оставались ныне на месте. Стоит ли описывать, как случаются подобные казусы с людьми, у которых покров твердь небесная? Очень просто, дождь или снег вымочат, солнце и ветер обсушат. Нынче проглядывало солнышко.
Утренник продолжался до 9 часов, потом обогрело и из снега сделало кашу. Трудность хода в такую погоду понимает только бывалый: ему знакома и эта боль ног, и расслабление всего тела, и туман в глазах, и обмороки от изнеможения, и неутолимая ничем жажда, и многое мучительное в свое время, но с отстранением причин легко забываемое. Для ищущего фактов привожу следующий: тяжесть лапок против первоначального их веса, 31/2 фунта, увеличивается вчетверо от непрестанного к ним прилипания мокрого снега.
На обратном походе не останавливаются без особых причин. Мы еще были довольно счастливы, что солнце не постоянно палило нас своим губительным для глаз ярким мартовским светом: очки, сделанные из черного волосяного сита, не много помогали. С жила Нокхакат мы расположились выйти через устье Юннака и потому, дойдя по старому пути до разделения протока, свернули к юго-западу и шли около полуторы мили до разветвления его на многие другие.
Проводник запамятовал настоящий путь, и вскоре мы очутились в затоне, или в узком речном заливе. Возвращаться не хотелось, пошли по солнышку через чащу тальникового кустарника и к закату, выбравшись на левый берег Юннака, ночевали.
Не находя важным кружить по извилистым коленам Юннака, перед соединением ее с Квихпаком, мы взяли румб через лес, прямо к ее устью. Для обеда заходили на жило Уныльгачтхох, на котором не было ни души туземцев. Ночевали на левом берегу Юна против утесов Илькутляля.
На пройденном нами расстоянии до жила Хотылькакат река Юннака протекает по обширной равнине в русле, ширина которого не превышает 100 сажен. Правый берег должно считать нагорным; со всем тем только невысокие утесы облегают его близ жил Нокхакат и Кахляхлякакат. Крупные еловые, березовые и тополевые леса окаймляют реку на всем ее протяжении, уступая тальникам выдавшиеся низменные мысы и косы. Сколько нам удалось заметить, Юннака довольно изобильна белой рыбой, которую в зимнее время туземцы добывают запорами, но для запасов юколы они по большей части вынуждены бывают выезжать на Квихпак. По их словам, быстрота реки является причиной, что в нее мало заходит морской рыбы.
Леса и тундра перекрещены следами различных животных: здесь снег утоптан скачками кроликов, там видны легкие отпечатки поступи соболя и разных пород лисиц, тяжелый шаг росомахи и широкая лента, оставляемая выдрой, приметны в перелесках, окаймляющих озера. Широкие размахи оленя и гоняющихся за ними волков глубокими полосами пролегают по местам открытым. Туземцы предлагали нам до 500 бобров и выдр, которые промышлены ими осенью по протокам и небольшим речкам, имеющим вершины в приморском хребте. Из лисиц мы видели отличные черные сорта. Многие озерки левой стороны реки изобильны выхухолью. Еврашки в достаточном количестве добываются на высоких горах к западу от жила Нокхакат. Торбаганы и нюники, или дикобразы, получаются от верховых племен.
Около 3 часов пополудни мы возвратились в Нулато благополучно.
Вот пример робости характера туземцев: нам с проводником вздумалось явиться в одиночку нечаянно. Но так как, подходя с реки, невозможно было того сделать, не будучи примеченным из туземной бараборы, то, обойдя утес Тлякынтыт, мы поднялись на берег в лес. Однако и этот маневр был замечен детьми. Они уведомили матерей. Те, сочтя нас по такому странному поступку за налейгмютов, схватили что попало под руки и бросились под защиту байдарщика. Тот не верил нападению, но для ободрения их вышел на двор и команду свою поставил в ружье. Таким образом, мы нашли все в исправности и были встречены с почетом.
Весеннее и летнее пребывание в Нулато. Поход по реке Квихпак к ее верховью
Как нарочно, с приходом нашим в Нулато наступили ясные дни при умеренных морозах. До 25 марта я занимался изготовлением депеш и перепиской журнала для представления в Ново-Архангельск. Мы еще не были уверены во всегдашней готовности туземцев и потому, посылая бумаги в Уналаклик с одним человеком, решились проводить его до Хоголтлинде. Вместе с этим я имел в виду определить астрономически место выхода с приморья и достать от туземцев провизии, в которой общая наша артель начала ощущать недостатки. Это произошло оттого, что весь зимний запас был выведен на транспорт, приходивший из редута с товарами в начале этого месяца и за непогодами проживший несколько лишних дней.
26 марта, при ясной погоде, мы отправились на трех нарточках, при девяти собаках и четырех человеках команды, и на другой день еще довольно рано прибыли на жило Хоголтлинде. Молодежь находилась на оленьем промысле в горах, из которых вытекает речка Хутулькакат, однако ж нам удалось без труда нанять мальчика, сопутствовавшего экспедиции в зимний ее переход из Улукака. Весной продержать на скудном нашем пропитании собак казалось весьма затруднительным, и потому пять из них отправлены с посланным в Уналаклик 28 числа. Того же дня, определя обсервацией место жила в широте 64°19'41', мы обратились в Нулато, в которое и прибыли поутру 30-го. Мое намерение было пробраться к такаяксанцам, но, получа полный груз юколы и кислой рыбы в Хоголтлинде, отложил обозрение местности, занимаемой этим племенем.
К 1 апреля считалось у нас 115 юкол для собак и 70 штук для себя. На свежую рыбу надеяться было нечего. С 18 марта по 17 апреля поймано всего до полсотни сигов. Староста артели с двумя человеками экспедиции пробовал было достать кое-чего от такаяксанцев, но, проездив трое суток, возвратился без успеха.
5 апреля прибыл в комплект команды экспедиции служитель Компании Ф. Дмитриев и с ним пять собак,
