– Но как правильно? – мрачно спросил он. – Я надеялся, что вы знаете… А у вас принцы.
– Если захотите, можете просмотреть исторические записи о других попытках построить коммунизм. Из них вы легко поймете, что ваши вожди наступают на те же грабли, на которые наступали их предшественники. Совершают те же ошибки. И потому ничего у них не выйдет.
– Да, – резко кивнул комиссар. – Я очень хочу увидеть эти ваши записи и понять в чем ошибка.
– Если коротко, – внимательно посмотрел на него аарн, – то в жестокости. Не построить ничего хорошего на боли и крови. Невозможно. Законы равновесия – а это законы природы – все вернут обратно. К тому же, у вас, как и у всех других, за стремящимися добиться справедливости стоят жаждущие власти любой ценой. Можете посмотреть собранные нами в России записи и документы, они не для вас готовились, а для наших социоматиков и социоинженеров. Эти документы четко показывают, кто на самом деле стоит за вами, красными. Кто вами воспользовался.
– Даже так? – закусил губу комиссар. – Тогда получается, что гражданская война затеяна, чтобы убрать тех, кто им мешал?
– Вы это поняли? – изумленно спросил дварх-полковник. – Очень рад, что вы сами это поняли…
– Давно подозреваю что-то в этом духе, слишком много ненужной жестокости.
– Значит, господин подполковник был прав, когда говорил, что нас с красными попросту стравили, как две стаи обозленных псов? – спросил Ненашев.
– Полностью прав, – согласился аарн. – Тем, кто хочет получить абсолютную, непререкаемую власть, всегда мешают честные и свободомыслящие люди. Вот они и воспользовались нарастающим недовольством народа в вашей стране, господин штабс-капитан. Часть лучших людей пошла в красные, часть в белые, и две эти группы вцепились друг другу в глотки.
– С этим можно что-нибудь сделать? Это можно как-то исправить?
– К сожалению, нет, – покачал головой дварх-полковник. – Люди вашей страны должны сами опомниться, навязанное со стороны ничего, кроме ненависти к навязавшим, не даст. Такие попытки с нашей стороны уже бывали, и они приводили к столь страшным социальным катастрофам, что ваша гражданская война по сравнению с ними – детские игрушки. Вы тоже, если хотите, можете посмотреть исторические записи, поговорить с социологами и социоматиками.
– Меня зовут Никита, – протянул комиссар руку контрразведчику.
– Мы тезки, – криво усмехнулся Ненашев, пожимая протянутую руку. – Если вы не против, комиссар, буду рад присоединиться к вам в изучении записей, о которых говорил господин дварх-полковник. Очень хочу понять, кто во всем этом кошмаре виноват.
Красный довольно долго смотрел ему в глаза, затем молча кивнул.
– Кстати, – продолжил контрразведчик, – вы на удивление правильно говорите. Вы где-то учились?
– Самоучка, – рассмеялся комиссар. – А точнее, ссыльные у нас в городке жили, они грамоте и обучили. Правильно говорить тоже. А потом книги и еще раз книги.
Николай смотрел на них и размышлял. Страшноватая истина открывалась, получается, что способные сдержать кошмар вместо того дрались друг с другом. А где-то там, далеко, звери в человечьем обличье дирижировали кровавой вакханалией. Что ж, черт с ними, придет время, и они за все заплатят. Бог, в конце концов, не слеп. А Николай отвоевался, хватит, теперь он в этом странном ордене, и ему очень хочется понять все, что пока понять не в состоянии.
Вдруг он вспомнил, что в красном Петрограде у него остались родители и Даша, младшая сестренка. Вот только живы ли? У всех остальных, насколько он знал, живых родственников не осталось. Взять хотя бы Виктора Петровича, чья жена сгорела от тифа у него на руках. Нет, он не может никуда уезжать, не зная в точности, что с семьей.
– Простите, господин дварх-полковник, – обратился он к Релиру. – У меня в Петербурге остались родители и сестра, правда, я не знаю, живы ли они.
– Если живы, найдем, – улыбнулся тот. – Я сейчас попрошу Асиарха, а вы представьте себе как можно точнее ваших родственников.
– Нечего меня просить, я и так все слышу, – раздался неизвестно откуда ворчливый голос. – Тем, кто со мной незнаком, представлюсь. Меня зовут Асиарх, я дварх – душа и разум крейсера «Пик Мглы». Если у кого-нибудь еще есть родственники, которых хотите найти, говорите сразу. Проникновение в вашу область пространства нелегкая задача, другого случая может и не представиться.
– Я бы брательника забрал младшого, – выступил вперед один из трех красноармейцев, здоровенный парняга с простодушным лицом. – Мамку с тятькой махновцы повесили, я воевать ушел, а ему всего-то двенадцать годков было. Тяжко малому пацану одному.
– У нас з Петром уси померлы з голоду тою зымою, – мрачно буркнул один из оставшихся, – тому до червоных и подалыся… Никого браты.
У белых офицеров тоже не осталось никого живого из родных, и каждый только отрицательно покачал головой.
– Что ж, – снова раздался голос Асиарха. – Прошу вас двоих как можно точнее представить себе своих родственников. Это необходимо мне для начала поиска.
Николай закрыл глаза и, как мог тщательнее, представил себе по очереди мать, отца, Дашу. Почему-то они вспомнились такими, какими видел родных в шестнадцатом году во время вечеринки в честь окончания им юнкерского училища. Какие они все были тогда веселые, счастливые… Да и он сам… Тогда ему казалось, что весь мир лежит перед ним, и молодой офицер вовсю ухаживал за подругами сестры, шутил, смеялся. Кто бы в тот вечер и заподозрил, что через какой-то год вся их жизнь рухнет?
– Благодарю, достаточно! – оторвали его от воспоминаний слова дварха.
Офицер вздохнул и отошел к товарищам. Рука продолжала сжимать меч Лара. Он о чем-то говорил, слушал чей-то рассказ о чем-то. Но ничего не доходило до затуманенного сознания, тоска по прежним счастливым временам оказалась слишком сильна.
– Внимание! – голос Асиарха заставил его встряхнуться. – Ваш брат, Иван, обнаружен. А вот вас, Николай, я вынужден огорчить…
– Они умерли?
– Ваших родителей я найти не смог, по всей видимости, они действительно мертвы. Но ваша сестра жива и находится в Санкт-Петербурге.
Боль хлестанула по нервам, и Николай даже застонал сквозь зубы. Мамы с папой больше нет… Но Дашутка, как она там одна? Она же совсем не приспособлена к жизни. Всегда витала в облаках. Снова перед глазами встала смеющаяся прелестная шестнадцатилетняя девушка в белоснежном платье, и офицер заскрипел зубами.
– Ее можно как-нибудь забрать оттуда? – спросил он.
– Да прямо сейчас и заберем, – пожал плечами дварх-полковник, – ничего трудного. Асиарх только локализует ее местонахождение, откроем гиперпортал, пойдете и возьмете ее.
– Внимание! – снова заговорил дварх. – Иван, ваш брат в беде! Мальчика в этот момент страшно избивают.
– Какая гнида?! – взвыл красноармеец. – Да я руки за это повырву!
Перед ними загорелось изображение полутемной, захламленной комнаты. По полу катался оборванный мальчишка лет одиннадцати-двенадцати, весь залитый кровью, и кричал в голос. Толстый здоровенный бородатый мужик изо всех сил охаживал его кнутом.
– Так это ж Потап, наш мельник… – ошеломленно пробормотал Иван. – Вот же падлюка! Да разве ж можно пацана малого так бить?! Убьет же…
– Подразделению Эракс-2 – боевая тревога! – скомандовал дварх-полковник. – Асиарх, открыть канал!
– Сделано! – прогремел голос дварха, и неподалеку завертелась воронка гиперперехода.
Откуда-то вынырнули около десятка аарн в темно-серых доспехах. Их руки сжимали какое-то никогда не виданное Николаем оружие. Но разъяренный до белого каления Иван опередил всех и прыгнул в воронку первым. Вслед за ним пошел штабс-капитан Ненашев. Почему, интересно? Он физически не выносил, когда били детей. Странный, ежели признаться, пунктик.
Мельник наносил голодранцу удар за ударом и с каждым зверел все сильнее. Такой же бесполезный паскудник, как и его брательник был. Надо же, работать не хочет толком, а жрать давай! Целый мешок муки
