– Оглушительный звон, правда? – с улыбкой спросила Лили. Солнце отражалось в ее глазах – голубом и зеленом.
– Оглушительный… – произнес я.
Лили часто говорит что-нибудь этакое, отчего мурашки по коже. Однажды она призналась мне, что пишет стихи. Целые поэмы о природе. Но свои стихи она мне никогда не показывала.
Мы побрели по снеговой каше. Солнце припекало, и я расстегнул куртку.
Свернув за угол, мы оказались у дома Мэнни. Он жил в квадратном кирпичном особняке на вершине холма. Снег на холме покрылся коркой льда, и получилась отличная горка. Двое малышей катались с нее на голубых пластмассовых дисках. Но диски ползли вниз еле-еле, потому что лед давно подтаял.
Мы прошли мимо них и поднялись на веранду дома. Лили позвонила в дверь, я постучал.
– Эй, Мэнни, открывай! – крикнул я.
Но никто не ответил.
В доме было тихо. Только по водосточной трубе стекала талая вода.
– Мэнни! – снова позвал я и заколотил в дверь.
Лили позвонила еще раз.
– Никого нет дома, – тихо произнесла Лили, сошла с веранды, приблизилась к окну, встала на цыпочки и попыталась заглянуть в дом.
– Видишь что-нибудь? – спросил я. Она покачала головой.
– Только свое отражение. Внутри темно.
– И машины возле дома нет, – вдруг заметил я и снова заколотил по двери.
К моему удивлению, дверь заскрипела и приоткрылась.
– Дверь не заперта! – крикнул я Лили. Она бегом вернулась на веранду. Я приоткрыл дверь и спросил:
– Есть тут кто-нибудь?
Тишина.
– У вас не заперта дверь! – добавил я. Лили распахнула дверь, и мы шагнули в прихожую.
– Мэнни! – позвала Лили, приставив ладони рупором ко рту. – Мэнни!
Я вошел в гостиную и ахнул. Я пытался что-то сказать, но не мог. Увиденное ошеломило меня.
16
Лили схватила меня за руку. Мы изумленно огляделись.
Комната была совершенно пуста – ни мебели, ни занавесок, ни картин на стенах. Даже ковер исчез с блестящего паркетного пола.
– Где они? – с трудом выговорил я. Лили прошла по коридору в кухню. Там тоже было пусто. Все вещи исчезли. Вместо холодильника в кухонной стенке зияла дыра.
– Они переехали? – воскликнула Лили. – Не может быть!
– Но почему Мэнни не предупредил нас? – возмутился я, обводя взглядом пустую комнату. – Почему не сказал заранее, что они переезжают?
Лили молча покачала головой. В доме было тихо. Я слышал, как снаружи капает вода.
– Может, переезд был внезапным, – наконец произнесла Лили.
– Внезапным? Но почему?
На этот вопрос мы не смогли ответить.
Я люблю бегать.
Но только не убегать от разъяренных собак. А вообще бегать мне нравится. Сердце при этом колотится быстрее, подошвы спортивных туфель глухо постукивают по земле, все мышцы работают.
По субботам мы с папой совершаем пробежки – обычно в Миллер-парке, по дорожке вокруг небольшого озера.
Там очень красиво. Воздух всегда свежий. И тишина.
Папа рослый, гибкий, спортивного сложения. Раньше он был русым, как я, но теперь поседел, а на макушке появилась лысина.
Он бегает каждое утро перед работой, причем в довольно быстром темпе. Но по субботам он придерживает шаг, чтобы я не отставал.
Обычно мы бегаем молча, сосредоточившись на своих движениях, любуясь природой и наслаждаясь свежим воздухом.
Но в эту субботу мне хотелось поговорить. Я решил рассказать папе обо всем: о флаконе «Мгновенного загара» и о черной шерсти.
Рассказывая, я смотрел вперед. Небо было синим и таким чистым, будто его помыли. Две большие вороны спланировали на голую ветку дерева. Вороны громко закаркали, словно хотели нам что-то сказать.
