— Я думаю, что тебе на некоторое время стоило бы куда-то перебраться, а то мужики совсем срам потеряли, доконают тебя просители.
Сам Сиглан за все время даже не заикнулся о каком-либо амулете для себя, хотя уловы у него были средние. Из-за нашествия просителей Ирион уже и сам подумывал, что неплохо бы перебраться в другое место, но не хотел оставлять в одиночестве пожилого рыбака, который стал ему почти родным человеком. Такого поворота дел, что случился после прохода им Кольца Богов, юноша совсем не ожидал.
Ирион вздохнул:
— А как же ты? Ведь скоро зима. Может, переберемся на другой остров вместе?
— Да я уже привык жить здесь. Ничего, зиму как-то переживу и один, а там, глядишь, народ и успокоится.
Сиглан тоже вздохнул, он понимал, что люди так быстро не забудут этой истории, и чувствовал, что его путь начал расходиться с путем Ириона. Ну что ж поделать, на все воля Высших.
Еще несколько дней они обсуждали, куда лучше отправиться юноше, чтобы там пристроиться на зиму, и чинили его суденышко. Потом Ирион собрал свои немногочисленные вещи и, закинув их в лодку, обратился к Сиглану:
— Я буду скучать по тебе, — стесняясь, произнес он. — Ты никогда ничего не просил, только отдавал. Если бы не твоя вера и доброта, не знаю, как бы повернулся мой путь.
Пожилой рыбак смутился и не сразу нашелся, что ему ответить, а потом сказал:
— Я тоже буду скучать…
Ирион улыбнулся и обнял Сиглана. Потом юноша достал из кармана своей одежды и подал тому на открытой ладони небольшой округлый предмет размером со среднюю монету. Рыбак присмотрелся — раковина не раковина, камень не камень, а нечто полупрозрачное, золотисто-зеленое, обточенное морем до неузнаваемости.
— На счастье! — как-то виновато улыбнулся юноша. — Я не знаю, каким ты видишь свое счастье, но пусть это поможет тебе обрести его!
Сиглан взял странный предмет и крепко зажал его в кулаке.
— Не забывай! — сказал он Ириону.
— Не забуду! — ответил тот и, столкнув свою лодку на воду, запрыгнул в нее.
«Вечерние тучи напомнили мне о родине. Я уже начал забывать ее из-за всех событий, случившихся за прошедшее время, а ведь там остались те, кого я когда-то знал и любил», — думал Арен, глядя на улицу через частые переплеты окна в доме мастера Нэдри. Начиналась уже четвертая зима с того времени, как ветер и волны по воле Высших прибили лодку с умирающим юношей к берегам Северных Пустошей. И третья зима с тех пор, когда Арен поселился у мастера луков и стал его учеником.
Три года назад Арен ушел с охотником Эланом к мастеру, решив, что достаточно ему быть обузой и вызывать только жалость окружающих. Юноша хотел было навестить перед этим ведунью Караду, которая спасла ему жизнь и вернула здоровье, насколько это было возможно, и спросить у нее совета, но Элан сказал, что задерживаться еще на пару дней, поскольку быстрее Арен не обернется, он не может. Ролан пообещал в ближайшее время заглянуть к Караде и сообщить ей новости. И Арен решился идти с Эланом в тот же день.
До пристанища мастера они добирались почти четыре дня вместо двух, обещанных Эланом. Арен не успевал за длинноногим тренированным охотником, и тому приходилось замедлять шаг. Спать прямо в лесу для Арена было непривычно, и к утру он начинал дрожать от холода, но терпел, раз уж сам решил начать новую жизнь. Они бы добрались и на третий вечер, но юноша от усталости и недосыпа начал спотыкаться, и пришлось остановиться на ночлег раньше времени, поскольку дальше предстоял не очень удобный длительный подъем по каменистой тропинке.
Мастер, вопреки мнению Элана, оказался не старым, а скорее пожилым и очень бодрым человеком лет пятидесяти на вид, с коротко стриженными темно-пепельными с прядями седины волосами и внимательными серыми глазами. Гостей он увидел издалека и сам поспешил навстречу к ним. Оказалось, что он пристреливал новые луки как раз в долине, из которой хорошо просматривался весь подъем. Они по-дружески поздоровались с Эланом. Охотник коротко представил Арена и, отказавшись даже зайти в гости, поговорил с мастером в стороне несколько минут и стал спускаться обратно. Арену тогда стало очень неловко, получалось, что Элан пошел к Нэдри только ради него.
Мастер внимательно, но ненавязчиво окинул юношу взглядом и пригласил идти с ним. В доме он предложил Арену поесть и передохнуть с дороги, а сам, ни о чем не став расспрашивать гостя, тут же занялся какой-то мелкой отладкой луков, которые только что пристреливал. Поев, юноша почувствовал себя очень неуютно, он не знал, как ему вести себя дальше. Мастер по-прежнему занимался своим делом, но в то же время Арен чувствовал, что тот наблюдает за его действиями. Решив, что надо помыть за собой посуду, Арен, смущаясь, спросил Лодана, где можно взять воду. Тот ответил так, будто юноша просто спросил, куда переставили ведро со вчерашнего дня.
Помыв посуду и поставив ее сушиться, Арен осторожно присел рядом с мастером и стал смотреть, что и как тот делает. Потом юноша осмелился задать вопрос. Мастер ответил коротко и емко. Постепенно Арен немного осмелел и продолжал задавать вопросы, если ему было непонятно, или просто наблюдать за работой. Так пролетел день. Вечером они поужинали и, немного еще поработав, мастер сказал Арену, что пора спать, потому что завтра у них будет много работы.
На следующий день Лодан стал кое-что показывать юноше, и тот начал понемногу помогать ему в некоторых операциях. Так и пошли дни за днями. Арен все больше втягивался в работу, постигая секреты мастерства, а мастер по-прежнему казался полностью безразличным к прошлому своего нового ученика. Кроме этого, юноше пришлось взять на себя немалую часть домашней работы, чтобы освободить время мастера. Лодан делал по дому лишь то, с чем Арен пока справиться не мог.
К осени в дом мастера начали приходить заказчики и забирать свое новое оружие. Арена тогда поразило, как бережно и с поклоном эти сильные мужчины принимают луки из рук мастера. Юноша вспомнил, как Ролан однажды сказал, что в каждом настоящем оружии поселяется часть души мастера и часть души его владельца.
Только к концу осени, когда уже кружились первые снежинки, зашел разговор о луке для самого Арена, да и то Лодан всего лишь сказал, что скоро придет пора заготавливать древесину для новых луков, в том числе и для его лука. Причем выяснилось, что заготовленная древесина пойдет в дело не раньше чем через год-два, выдержанной древесины, подходящей, по мнению мастера, для лука Арену, к сожалению, не нашлось.
Когда все срочные дела были наконец завершены, Лодан достал один из легких луков и начал заново обучать Арена стрелять из него. Не то чтобы мастер был недоволен тем, как начинал учить юношу Ролан, но считал, что тому нужно сначала освоить некоторые особые приемы, которые позволят чувствовать себя более раскованно.
Зимой Лодан сам нередко ходил на охоту, хотя охотники всегда были готовы поделиться с ним своей добычей. Первый год Арена он с собой даже не приглашал, но и без этого юноша все больше входил в новую жизнь. Прошлое уходило, а его место занимало настоящее, где Арен постепенно начинал чувствовать себя хозяином своей жизни.
На второй год мастер начал рассказывать юноше не только премудрости изготовления луков, но и особенности охоты на разную дичь. Когда Арен однажды заикнулся, что вряд ли ему необходимы такие тонкости, если он не собирается жить охотой, то Лодан обругал его, что случалось не часто. В числе прочего мастер сказал юноше, что уметь добыть себе пропитание должен каждый мужчина, если он не собирается всю жизнь зависеть от прихоти торговцев или заняться земледелием. А потом саркастически добавил, что раз уж некто мечтает стать великим лучником, то пусть научится попадать во взлетающую из кустов птичку, поскольку попасть в человека можно вообще не имея ни рук, ни глаз. От стыда Арен покрылся красными полосами, как небо на закате, поскольку ни разу даже не обмолвился о своих фантазиях.
