с!'
Юрий потянулся так, что затрещали суставы, сделал несколько приседаний, лениво прищурился. В такое время надо быть на заливе, гонять на лодке, плескаться в воде, горланить, хохотать, бесноваться или торчать под мостом с удочкой. А его черти принесли домой! Знакомый инженер подбросил на машине с работы прямо к подъезду - выходи, садись в лифт, возносись на свой третий этаж, считай ворон с балкона.
Людмила сегодня взяла машину, должна бы приехать первой, но задерживается. Знал бы, выскочил бы в Гидропарке, пустился бы под мост, прошелся по узенькой красивой аллее до ресторана 'Млын', посмотрел бы на девчурок, поиграл бы в имена. Например, ты выкрикиваешь одно из распространеннейших в Киеве девичьих имен, и сразу десять или двадцать головок поднимаются над песком, над водой, вперяются в тебя, ждут от тебя чего-то эпохального, а ты с царственным жестом и неисчерпаемым великодушием разрешаешь им:
- Купайтесь! Загорайте!
Приятно дарить людям радость! Он мог бы предложить какой-нибудь небольшой стране свои услуги на должность диктатора. Маленького, доброго, улыбчивого так называемого диктатора! На досуге налаживал бы их электронно-вычислительные машины, а рабочее время тратил бы на благодеяния.
Ну, так. С диктаторскими полномочиями он бы справился. А вот как убить сегодня вечер? Планов не было, плановый сектор был в полном распоряжении Людмилы, а Людмила задерживалась. Спуститься и рвануть к заливу? Хотя бы окунуться разок? Но раздевание-одевание... Если за день устаешь на заводе, как бог при сотворении мира, то имеешь же ты право на так называемый отдых?
Юрий зевнул и пошел с балкона в комнату. В комнате ему все нравилось. Удобная финская мебель (диван, кресла охватывают тебя, как любимая женщина, лежи, спи, дремли, слушай музыку), цветной телевизор 'Электрон', кассетный магнитофон марки 'Акаи' (последний крик - пришлось переплатить в комиссионном), стерео-проигрыватель 'Филлипс'. В бытовой электронике он превосходно разбирался, да и кто станет отрицать преимущества 'Филлипса' или 'Акаи'? Мировой уровень!
Квартиру они с Людмилой обставили так, что не поймешь, кто тут живет: простой работяга или доктор наук? Ну, пусть Люка в самом деле научный сотрудник, ведает чем-то в секторе лингвистических проблем в Институте кибернетики, а он хоть и работяга, технарь-наладчик, но тоже не без значения: бригадир, а быть бригадиром у наладчиков все равно что быть президентом в Академии наук, так как там одни индивидуальности, уникумы!
Юрий крутнулся перед зеркалом, сам себе понравился, как нравился всегда: высокий, белокурый, чубатый, красивый, спортивный, безупречно отглаженные брюки, свежая белая сорочка, модный галстук, начищенные до блеска туфли. Кто ты - молодой ученый, популярный футболист, рабочий-передовик? Объявляем так называемую телевизионную викторину. Перед вами, считайте, простой советский юноша. Предлагаем отгадать...
Юрий отыскал вчерашнюю газету, подложил под туфли (разуваться лень, а ляжешь без газеты - Люка заест), растянулся на диване, полузакрыл глаза, потом вскочил, бросил в магнитофон кассету, снова упал на диван и отдался блаженству музыки. Как раз попал на музыку из 'Лав стори'. Людмила всегда почему-то плачет, слушая эту запись, а ему просто приятно, потому как закручено тут и впрямь здорово, так и подбирается к самому нутру. Он не слышал звонка, не слышал, как открылась дверь, как Людмила прошла на кухню, как потом заглянула в комнату, долго смотрела на него, и по выражению ее лица трудно было угадать, что она в эту минуту думает.
- Юка! - позвала Людмила. - Ты опять лежишь?
Юрий не шевельнулся. Уголки его губ поехали в стороны, дальше и дальше, чуть ли не до самых ушей, вот сейчас он потянется до хруста в костях, скажет разнеженно:
- Поцелуй меня в обе щеки, тогда встану.
Или:
- Скажи: дядя, тогда встану.
Он любил болтать чепуху, но делал это беззлобно, и Людмила ему прощала.
Однако сегодня Юрия полонила такая лень, что не хватало сил даже на чепуху.
- Конституция, - промурлыкал он небрежно. - Право на отдых.
- И опять в туфлях на диване?
- Ты же видишь: подложил газетку.
- Я звонила, звонила... Насилу втащила в квартиру свои сумки. Пришлось объехать весь город... За утками стояла.
Юрий быстро сел на диване, протер глаза.
- Ты? За утками? Дочка самого Карналя стоит в очереди?
- А кто же за меня будет стоять, интересно? Иди помоги мне.
Она пошла в спальню, быстро переоделась, сменила легкий серый костюм на домашний ситцевый халатик, но модных туфелек не сняла, так и осталась в них, наверное, чтобы быть такой же высокой, как и Юрий. Когда пришла на кухню, он был уже там, заглядывал в сумки, принюхивался, пробовал пальцем, лизал.
- О-о! Маслины! Где раздобыла?
- Ездила на Микольскую Борщаговку в универсам. А майонез на Печерске. Сало и помидоры на Бессарабке. Утки здесь, у нас. Сам мог бы выйти и купить. Давно дома? Я думала, встретишь, хоть от машины до лифта донесешь...
- А я слышал, будто что-то шуршало у дверей. Хотел открыть напряжением ума, да скука задавила, пусть, думаю, пошуршит. А это, оказывается, ты. Но тут для епетиту кормов на десять человек! Ты что, прием задумала?
Людмила хозяйничала, не отвечая, протянула Юрию газеты:
- Вот, возьми. Вынула из ящика. Можешь напрягать свой нежный ум.
Юрий даже не прикоснулся к газетам. Он подкрался к Людмиле сзади, чмокнул ее в затылок, где мягко завивались топкие волосы, всячески разыгрывал влюбленность. Надо же отблагодарить за все те яства, что она привезла! А поесть он любил, особенно же что-нибудь редкостное.
- Маслины - это же такой деликатес! - мурлыкал Юрий. - Я ведь родился в Одессе, а никто так не любит маслины, как одесситы. Ну, ты скажешь, что я там не жил, но ведь родился? А газеты отложим. Я целый день радио слушаю. У нас на работе радио, как в парикмахерской, - все новости и новейшие песни. Как ты, свои так называемые лингвистические проблемы продвинула сегодня вперед?
- Лучше помой мне салат, - попросила Людмила.
- А как его мыть?
- Найди в посудном шкафу проволочную корзинку, сложи туда салат, подставь под струю, а потом встряхни, чтобы вода вся стекла, а то неприятно, когда капельки на листе. У нас сегодня будут гости.
Проволочная корзинка, салат, встряхивание от воды - во всем этом была такая дикая скука, что Юрий уже хотел было дать из кухни стрекача, но, услышав о гостях, округлил глаза.
- Гости? Кто же это? Делегация из развивающихся стран? Министр? Академик Карналь?
- Почти угадал, - не принимая его шутки, Людмила подала ему проволочную корзиночку, - вот, возьми. И помогай, а то не успею.
- Так кто же? - Юрий льстиво заглянул Людмиле в глаза. - Ну, Люка, ну я же тебя люблю! Скажи! А я тут умираю от так называемого напряжения мысли! Думаю, ну как убить вечер? А у нас гости! Красота! Ну, кто же, Люка?
Людмила молчала. Лукавая улыбка порхала по ее губам, делала ее особенно красивой. Юрий действительно не мог бы не влюбиться в свою жену в такое мгновение - его покойная мамочка небезосновательно сдружила его с Карналевой дочкой: есть в ней не только ум, но и привлекательность, заметная и невооруженным глазом.
- Ну, я помою твой салат, хотя это и унижение меня как гегемона, рабочий класс должен работать на производстве, а в сфере обслуживания он только потребляет. Интеллигенция же - это прослойка. Она должна обслуживать всех. А ты - меня.
- Не говори глупостей! - бросила ему Людмила. - И не тарахти! Если не хочешь помочь, то хоть не мешай!
