слепы, как новорожденные котята, и им еще долго предстоит блуждать в вековечной тьме и умереть, не просветлившись, не ведая, что истина рядом. Учитель говорил, что Единый дал человеку веру, и, конечно, в воле человека принять ее или не принять, но у одних людей путь к вере короткий и светлый, а у других темный и долгий. И что те, кто сумел уверовать так, как верят они все, находятся выше, гораздо выше тех, кто стоит в самом начале пути постижения истины.
Учитель, как всегда, оказался прав.
Однажды наступил день, когда Ими, самый первый из группы, попал в Вышнюю Белую грань. Ему, невзрачному некрасивому мальчишке из бедной семьи, Единый первому даровал великую честь припасть к своему лику. Хорошо, что Учитель был рядом и помог Ими вернуться обратно, в тело! Радость в тот момент у него была такая, что впору умереть. Но Учитель не позволил. Сказал, что малодушно убегать в самом начале пути.
Началось учение. Ими, которого Учитель теперь велел называть Ими-ран, сам уже помогал новичкам, выводя в Вышнюю Белую грань, подсказывая и напутствуя. Вскоре почти все члены группы, возрастом до шестнадцати лет, научились выходить к сущности Единого. Старших Учитель перевел в группу для старших (они по-прежнему занимались только помощью и молитвами), а в их группу попала молодежь из других групп.
– Единый благоволит детям, – грустно говорил Учитель. – Взрослые закоснели в грехе и заблуждениях. Для того чтобы вернуться на правильный путь, им нужно больше времени. А чистые детские души угодны Ему, потому что не испорчены вредными влияниями и догмами. Я и сам впервые припал к стопам Единого, когда мне только-только исполнилось четырнадцать лет.
– А где это было, Учитель? – спросил как-то Ими-ран.
– Очень далеко отсюда, мой дорогой мальчик, очень далеко. Даже не на этой планете, – улыбнулся Учитель.
– В Луна-тауне? – с восторгом выдохнул Ими-ран. Луна-таун был несбыточной мечтой каждого мальчишки, но попасть туда даже на суточную экскурсию стоило столько, сколько семья Ими зарабатывала за десять лет.
– Можно сказать и так, мой мальчик. Можно сказать и так… – Учитель любил повторять одно предложение два раза, но вовсе не для того, чтобы подчеркнуть его важность, а потому что это было секундным поминовением Единого. Вернее, его двойственной сущности.
– Вы были в Белой грани, и все сами видели, – рассказывал Учитель. – Все всегда делится на две части. В грани это деление – сущность Единого и ваше сознание. Все делится на пары. Добро и зло. Огонь и вода. Путник и дорога. Черное и белое.
– Мужчина и женщина, – подсказал кто-то.
– Верно, мой мальчик! Верно, дорогой! – обрадовался тогда Учитель. – Тень и свет. Любовь и ненависть. Сухое и мокрое. Плохое и хорошее.
– И все должно быть в равновесии, да? – спросила Анюта. Ими тогда подумал, что она очень умная. Умная и красивая. Пухленькая, ладненькая, с серыми глазами и толстой лохматой косой до пояса.
– Точно так, моя девочка. Все должно быть в равновесии, в гармонии. А вот с дисгармонией надо бороться. Например, вы ходили надписи закрашивать. Почему вы это делали, детки?
– Ну… беседка на детской площадке красивая, верно? – пустилась в объяснения Анюта. – Кто-то ее построил, покрасил. И получилось… ну, равновесие. – Учитель кивнул, и ободренная девочка продолжила: – А потом пришел кто-то… неразумный и испачкал это хорошее место. Написал грязную надпись. Вот мы и убрали эту грязь, восстановили равновесие.
– Молодец, девочка моя! – Учитель просиял. – Ты, как никогда, права. Теперь слушайте дальше. В равновесии вы все вольны выбрать свою сторону. Можно встать на сторону добра, а можно на сторону зла. Вы встали на сторону добра. На этой стороне всегда труднее, дети мои. Всегда труднее, – он намеренно сделал ударение на слове «всегда». – И нам с вами в будущем предстоит много тяжелой, но благородной работы.
– А когда это будет, Учитель? – спросил Ими-ран.
– Всему свой срок, – ответил Учитель. – А пока что давайте заниматься дальше.
Срок и в самом деле наступил, причем даже раньше, чем Ими-ран того ожидал. В один прекрасный день он заметил, что Учитель стал напряжен и печален. Почти неделю Учитель ходил грустный, но вскорости повеселел и вдруг, ни с того ни с сего велел всей младшей группе ежедневно смотреть визор и слушать все новости – он явно чего-то ждал. На вопросы о том, что за новости его интересуют, Учитель ничего не ответил, приказал лишь повнимательнее смотреть все, что связано с космосом.
В принципе, в новостях про космос было немного. Туристические и грузовые лайнеры летали между Луна-тауном и Землей, перевозя немногочисленных туристов и грузы. Десять кораблей, возивших редкоземельные элементы, мотались между Землей и двумя осваиваемыми планетами (две колонии по тысяче колонистов), а разведчики, ушедшие в Глубокий Космос, передавали лишь техническую малоинтересную информацию – о ней и в новостях ничего не было, только через внутренние ресурсы университетов проходили какие-то обрывки этой информации, да и то не все.
И вот, наконец, Ими-ран совершенно случайно услышал новость о том, что один из первых межпланетных кораблей, туристический лайнер «Лунный свет», идет на списание. Его должен заменить на трассе «Лунный свет-2», гораздо более комфортабельный. Первый «Лунный свет» был и вправду весьма потрепанным жизнью старичком, которому теперь предстояло встать на вечный прикол в музее освоения пространства. Анюта, видевшая корабль вживую во время экскурсии на космодром, со смехом рассказывала, что этот «Лунный свет» больше похож не на красивый шаттл, а на старинный самовар ее пра-пра-бабушки, который до сих пор хранился в их квартире.
– Смешной такой, – говорила она Ими, когда они сидели под дверью кабинета физики, в котором занималась их группа, и ждали Учителя, который вот-вот должен был подойти после занятий с новичками. – Вроде снаружи большой, а внутри все очень маленькое! Каютки маленькие, окошки маленькие. Все как будто кукольное. Мы в шестом классе на экскурсии были, так в люк, который из каюты в коридор ведет, вдвоем не пролезешь, даже детям, так узенько сделано. Толстячки-туристы, наверное, застревали.
– Толстячков в космос не пускают. А что маленькое, так это правильно. Это же для безопасности, – со знанием дела ответил Ими. – Если метеорит попадет в корабль, каюту перекроют, и погибнут только те, кто в ней находится, а остальные останутся живы.
– Ими, чего ты со мной, как с девчонкой. – Анюта слегка обиделась. – А то я не знаю. Просто смешно, и все.
– Да я понимаю. – Ими улыбнулся. – Прости, я не нарочно. А новые шаттлы вам показывали?
– Да, показывали, – ответила Анюта. – Вот там по-настоящему красиво. Окна большие, панорамные, кресла такие уютные. Скафандры дают туристам, чтобы безопасно было.
– Зато в этих шаттлах только две степени защиты, а «Лунный свет» их имеет три, – вступился ни с того ни с сего за старый корабль Ими. – И еще у него до сих пор работает система замкнутого цикла очистки.
– Это что же, пить то, чем пописал, что ли? – Анюта даже покраснела от стыда и негодования. Как и все блондинки, она краснела легче легкого. – Фу, Ими… какая гадость…
– Да я же просто рассказываю, – он растерялся. – Анют, ну чего ты.
– На самом деле это все не так неприятно, как кажется на первый взгляд, – сказал подошедший к ним Учитель. Погладил Анюту по голове, шутливо погрозил Ими пальцем. – Поздравляю, Ими. Ты нашел как раз то, что нам надо.
– Нам надо? – растерянно спросил Ими. – Нам что, нужен «Лунный свет»?!
– Именно так, мой дорогой мальчик, именно так. Сейчас соберется группа, и я поведаю вам что-то очень и очень важное. А дальше каждый из вас для себя решит, что делать дальше.
Они поверили сразу.
Потому что не поверить было невозможно.
Да и Учитель не настаивал, чтобы ему верили.
Он просто сидел и рассказывал сгрудившейся возле него группе о том, что произошло, и о том, что он
