ручкам и покоящиеся в поясных петлях, привычно покалывали кожу на бедрах, причиняя очищающую боль. Ит знал, что после дежурства надо будет зайти к целителю и смазать исколотую кожу мазью… но в то же время он знал, что к целителю не пойдет, потому что боль, благостная боль, нужна ему самому – для молитвы ангелу-заступнику. Потом, может быть, на следующий день, можно зайти. Или лучше вообще никогда…
За его спиной были двери, тяжелые, забранные в металл двери, закрытые на особой конструкции замки. Он точно знал, что двери эти открывать ни в коем случае нельзя – главным служением их монастыря было охранение тела Незримой Святой, которая, умирая, завещала, чтобы паломничества к ее мощам совершались, но чтобы сами мощи никто и никогда не видел.
И братство Незримой Святой уже несколько столетий защищало тело своей покровительницы от посягательств… те случались редко, но время от времени находились нечестивцы, которые по совершенно непонятной для Ита и других братьев причине рвались для чего-то к ее нетленному телу. Что тело было нетленно, братья знали доподлинно – смотреть, конечно, никто не смотрел, но анализаторы, установленные в зале, раз в месяц передавали информацию – изменения отсутствуют, Святая все так же покоится на своем хрустальном ложе, и нет никаких, даже самых малых следов тления.
Рассеянный свет у входа в часовню, три коридора – правый, по которому приходили паломники, прямой, широкий, по нему также ходили братья, совершавшие служения, и левый, уходящий к лестнице, что вела вниз, под часовню, в сложное переплетение коридоров, разделенных пилонами и металлическими заграждениями. Да, не раз и не два в этих коридорах гибли нечестивцы, не сумевшие найти проход наверх… впрочем, наверху их всегда кто-то ждал, и в этом случае нечестивцам тоже приходилось несладко.
Четки тихо пощелкивали. Ит, как завороженный, следил за собственными руками, совершавшими мелкие, незаметные движения, перегоняющие камушки по тонкой стальной нити, одетой мягким силовым полем. И так же размеренно, привычно и слаженно звучали у него в голове слова молитвы.
Звучали бы и дальше, но тут, где-то в глубине левого коридора, вдруг лязгнул металл.
Ри торопился. То, что он задумал, надо было делать сейчас, ночью, во время осеннего праздника, когда половина монахов из монастыря уехала в городской собор на большой молебен. План коридоров у него имелся уже давно, но время для проникновения в монастырь пришлось выбирать долго, почти год. Сейчас – самое то. На посту возле ее усыпальницы только один монах, а не трое, как положено. Монахи, конечно, подготовлены очень неплохо, но и сам он тоже не промах, к тому же у него пусть легкая, но броня, да еще и оружие имеется. Справится. Корпус защищен хорошо, все подогнано, все ладно. Посмотрим, много ли монашек сможет против этой защиты и чем ответит на «домашние заготовки». Ри усмехнулся углом рта. Монахи… Орден извращенцев. Как земля таких носит, понять невозможно.
О монастыре слухи ходили разные. Очень разные. И не всегда благопристойные. Якобы монахи используют тело Незримой для каких-то грязных ритуалов. Якобы даже совокупляются с ней, беспомощной и беззащитной. Якобы… Ри даже передернуло от омерзения. Что бы ни говорили, а ей в любом случае там не место. Ее нужно спасти оттуда, во что бы то ни стало! Еще несколько лет назад, впервые увидев одну из икон Незримой, он это понял и уже тогда начал стремиться к цели, кому-то другому, возможно, показавшейся бы безумной.
Ее надо выкрасть оттуда. Выкрасть и забрать, увезти. Спрятать от этих мерзавцев! А потом, может быть… Ри даже зажмурился на секунду, настолько смелая его посетила мысль. Были где-то во вселенной сверхцелители, способные возвращать умерших. И если найти их, то… Да, на это могут уйти годы. Возможно, даже вся его жизнь. Но разве это важно? Лишь бы она в какой-нибудь неимоверно прекрасный день открыла глаза и улыбнулась ему, Ри, той самой светлой ангельской улыбкой, которой улыбалась тогда с иконы!.. Да за это можно горы свернуть, не то что прикончить монаха-извращенца, который…
Задумавшись, он случайно наступил на валяющуюся под ногами металлическую полосу. По коридору пронесся лязг. Все, можно больше не таиться, он себя обнаружил. А, ладно! К черту эти предосторожности.
Ри сверился с планом и бегом кинулся в боковое ответвление коридора.
Когда он выскочил к дверям часовни, монах уже ждал его, держа на изготовку боевые игольчатые шары. Облачение, аккуратно сложенное, лежало у дверей, краем глаза Ри успел заметить кольцо четок, поблескивающее в свете неярких ламп. На монахе осталась лишь белая рубаха да темно-синие штаны чуть ниже колен. И он был босым.
– Уйди с дороги, – тяжело произнес Ри, вытаскивая парализатор.
– Прости мне, Всевышний, это прегрешение… – едва слышно сказал монах.
– Парень, вали отсюда, по-хорошему прошу!
– И ниспошли сил…
– Ща ниспошлю, – пообещал Ри, и в монаха полетел первый фиолетово сияющий луч. Тот немного сдвинулся вбок, и луч, не задев его, врезался в металлическую дверь. В воздухе запахло озоном.
Монах вдруг крутанулся на месте, и Ри едва успел отпрянуть в сторону – парень в долю секунды оказался рядом, и шар, усыпанный острыми стальными иглами, просвистел в нескольких сантиметрах от лица Ри. Он махнул рукой, закованной в тяжелую боевую перчатку, и тут уже пришлось уворачиваться самому монаху – реакции Ри ничуть не уступали его собственным.
Темп драки стремительно нарастал. Оба противника, сначала осторожничавшие, уже оценили реальные силы друг друга и вместо пробных атак перешли к настоящим. Ри мысленно поблагодарил мироздание за то, что надел броню – один удар игольчатым шаром по спине он все-таки пропустил и, если бы не броня, валяться бы ему в луже крови, а так он всего лишь ощутил легкий тычок, не более того. Зато и монаха достать удалось, от души врезав ему по скуле броневой перчаткой, – парень отлетел в сторону, даже в стену врезался, но, к сожалению, ориентации не потерял и выигрышных секунд Ри не предоставил.
Время словно остановилось – во всем мире осталось лишь тяжелое дыхание, бесконечное движение и град ударов, которыми они осыпали друг друга. Выпад, блок, поворот, прыжок, подсечка, блок, пропущенный удар, отбить, ах, гадина, я тебя все-таки достану, вот сейчас!.. нет, снова ушел, до каких пор ты будешь увиливать и скакать, выходи на контакт, что, перчаточка не понравилась?.. свист рассекаемого воздуха, снова иглы в опасной близости от глаз, блок, бессильный звон цепочки шара, бешеные глаза монаха, а я его все-таки задел, кровь на белой рубашке, кровь – из собственной, черт возьми, руки, которую пронзили иглы; а ну иди сюда, сволочь, сейчас я тебе покажу, как меня обдирать своими шипами, ни одной кости целой не оставлю, куда попер, гаденыш, получай!.. что за?! Ох, как спине больно… не могу… достал, мразь, достал, он меня достал, я уми…
– Ри!.. О боже… Ри, очнись! Ри!.. – Чужая и своя кровь на руках, и ни черта не видно, муть и…
– Катер! Катер, отвечайте! Что происходит? Катер, ответьте! Катер, вы что там, умерли?!
В голове гудели траурным звоном тысячи медных колоколов, один глаз все еще ничего не видел, второй, залитый кровью из рассеченной брови, удалось кое-как протереть. Ит стоял на коленях на полу каюты, с немым ужасом глядя на Ри. Тот лежал ничком, и из-под головы у него медленно расползалась кровавая лужа.
– Боже… – прошептал Ит.
Надо что-то делать.
– Катер! Терминал по состоянию! – крикнул он.
Перед ним в воздухе высветилась панель, на ней мигнули и увеличились несколько строчек. Поражение правого легкого, сломано два ребра, сломан нос, сломан палец на правой руке, энергетическое поражение организма вследствие парализующего удара, дыхание восстановилось самостоятельно, рекомендации – не меняя положения тела, установить три красных контроллера, дождаться остановки кровотечения и восстановления сознания, потом – создать реабилитационную нишу, в которую поместить до восстановления двигательных функций и частичного сращения костной ткани. Частичное восстановление функций – шесть часов, полное – сутки. Во время полного осуществлять симптоматическое лечение, рекомендован желтый ряд (обезболивание) и фиолетовый (ускоренное восстановление тканей легкого). Фиолетовый ряд можно начать использовать сразу, во избежание возникновения отека легкого.
– Я его чуть не убил, – прошептал Ит. – Господи, что же я наделал…
Рядом с его рукой поднялась невысокая колонна, из которой услужливо выдвинулась полоска-лепесток с
