на которые Федор Васильевич чуть в обморок не упал – о таком он и мечтать никогда не мог.
И провесили приблизительные маршруты.
И… и сделали еще кучу всякой мелкой работы вроде инструктажа колонны, тренировок с составом, инсценировки разрыва покрышки «БЛЗ» (Николай брал это на себя, и в результате справился мастерски), и…
…И потом Ольшанская закатила им грандиозный скандал – она до сих пор не могла забыть той кошмарной ночи, и теперь ни один приступ без нее не обходился.
Роберта оказалась еще умнее, наблюдательнее и дальновиднее, чем они оба предполагали. И дальнейшее развитие событий в связи с этими обстоятельствами стало для всех, включая и ее саму, несколько неожиданным.
Скандал, о котором уже было сказано ранее, произошел где-то за десять дней до выхода каравана, после того, как Ит в очередной раз переработал и получил в результате приступ, не такой сильный, конечно, как в тот раз, но тоже весьма существенный. Справились сами, без «Скорой», однако поволноваться все-таки пришлось. Примерно час Скрипач просидел рядом с Итом, массируя ему грудную клетку и спину, стараясь снять спазм, – этот способ оказался более эффективным, чем все остальные. Роберта в это время то держала ватку с нашатырем, когда это требовалось, то делала какие-то уколы, то приносила, если Скрипач просил, воды… В общем, за час справились. А еще через полчаса…
– Знаете что? – Ольшанская, сидя за столом, смотрела на Ита с такой злостью, что он, едва пришедший в себя, даже немного испугался. – Нет, вы знаете что?!
– Не знаем, – честно ответил Скрипач. – Так – что?
– То, что вы, видимо, решили, что у меня нет глаз, – отчеканила она. – Или что я – идиотка. Я отлично вижу, что происходит. Когда вы, – кивок в сторону Ита, – нормально отдыхали, приступы, гораздо более легкие, случались максимум раз в две недели. И проходили за десять минут. Сейчас вы спите по три часа в сутки, и за эту неделю вы второй раз уже…
– Роберта, альтернатив нет, – тихо сказал Скрипач. Ит кивнул. – Если мы этого не сделаем, то никто не сделает.
– Сделает! На этом этапе – все уже сделают без вас, и вы оба про это отлично знаете! Вы думаете, я это все говорю из бабской жалости? И не надейтесь! Просто если все пойдет и дальше в таком же темпе, вы провалите операцию, которую сами же и придумали.
Ит беспомощно посмотрел на Скрипача. Тот ответил грустным и недоуменным взглядом.
– Я не слепая. – Ольшанская, не замечая их немого диалога, не разбирая дороги, неслась дальше. – Ит, вы в курсе, что по вам отлично видно, будет приступ или нет? Даже мне видно, а у меня всего-то фельдшерское образование, да и то было двадцать лет назад, причем неоконченное! Если вы днем ходите зеленый, если не обедаете и не ужинаете, если начинаете есть анальгин горстями – значит, на вечер можно планов не строить. Развлечение вы нам обеспечите. – Тычок пальцем в сторону стола, на блюдце с использованными ампулами. – И чем дальше вы ведете такой вот образ жизни, – кивок в угол, где в беспорядке свалены детали, запчасти, чертежи, – тем хуже вам становится.
– Берта, караван будет идти до США три недели, – робко возразил Ит. – У меня будет полно времени, чтобы вернуться в норму. Обещаю, что большую часть дороги буду спать.
– Врач уже сказал, что у вас налицо отрицательная динамика. Вы плохо выглядите, стали гораздо быстрее уставать, у вас участились приступы, – парировала Ольшанская. – И совсем не факт, что за время пути вы сумеете отдохнуть. А если вы устроите такое же в Штатах, когда будете… работать? Вы про это думали?
– И что вы предлагаете? – поинтересовался Скрипач.
– Я предлагаю с завтрашнего дня устроить отпуск, – решительно заявила Ольшанская. – И чтобы у меня не было сомнений в том, что вы отдыхаете, я буду контролировать это все самостоятельно. Олеся и Миша работают, если что, они найдут меня и уточнят то, что будет нужно.
– Берта, мы вообще-то взрослые люди, причем уже очень давно, и никакой необходимости водить нас за руку нет. – Ит нахмурился.
– Да что вы говорите, – сардонически усмехнулась она. – А по-моему, есть. И еще какая. Можно быть трижды взрослым человеком, но при этом оставаться записным идиотом.
– Зачем вы так? – Скрипач нахмурился.
– Затем, что это все надо каким-то образом приводить в порядок.
– Ит, я тебе предлагал уже… Давай, я пойду один, а? – Скрипач умоляюще посмотрел на Ита. – Роберта права, ты действительно не в том состоянии, чтобы…
– Нет. – Ит отрицательно покачал головой. – Не отпущу. Ты отлично знаешь почему. И не проси.
– Знаю, – горько ответил Скрипач. – И что спорить с тобой бесполезно, тоже знаю. И что один я не пойду не только потому, что ты не дашь. И…
– В общем, Федора Васильевича я уже предупредила. – Ольшанская встала, одернула блузку и строго посмотрела на Ита со Скрипачом. – С завтрашнего дня начинается ничегонеделание.
Следующим утром Ит, конечно же, по привычке проснулся в шесть. Осторожно высвободился из-под руки беспробудно дрыхнувшего Скрипача (тот, как и всегда, спал, уткнувшись лицом Иту в плечо и одну руку положив ему на грудь – чтобы невзначай не пропустить приступ) и прошел на кухню. Выпил тепловатой, пахнущей хлоркой воды из-под крана (еще один предмет для ругани со стороны Ольшанской – она воду отстаивала, да еще клала в банку серебряную ложечку, утверждая, что из-за этого вода становится лучше), притащил из комнаты три папки с теоретическими материалами по гексу, привычно разложил на подоконнике…
…и тут в кухню вошла Роберта. Молча взяла с мойки полотенце, замахнулась – Ит рефлекторно пригнулся, и полотенце просвистело у него над головой.
– Спать, – тихим голосом, не предвещающим ничего хорошего, проговорила она. – Немедленно.
– Но я не хочу, – возразил Ит шепотом.
– Вас никто не спрашивает. Впрочем, если не хотите, то вот. – Она вытащила из кармана блистер с таблетками. – Это снотворное. Выпьете – захотите.
– А этого я тем более не хочу. – Ит все-таки встал, с тоской посмотрел на папки. – Я бы лучше поработал…
Ольшанская взяла его за ухо и потащила обратно в комнату. Скрипач встретил их сонным взглядом.
– Поймали? – хриплым со сна голосом поинтересовался он.
– Как видите, – хмыкнула Ольшанская.
– Ложись давай. – Скрипач подвинулся, освобождая место.
– Я не хочу. – Ит сел на край кровати.
– Захочешь, – пообещал Скрипач. – Берта, спасибо. Дальше я сам.
– Не за что, – усмехнулась Ольшанская. – Я за вами где-то в двенадцать зайду, – предупредила она. – К этому времени извольте привести себя в порядок.
Она вышла.
Скрипач, не говоря ни слова, положил Иту ладонь между лопаток.
– Рыжий, не надо… выключать… – Ит не договорил – повело. Комната поплыла, и спать вдруг захотелось настолько сильно, что он, не подхвати его Скрипач, просто-напросто рухнул бы, и совсем не факт, что в сторону кровати.
– «Не надо, не надо», – проворчал Скрипач беззлобно. – А что делать, если с тобой нормально договориться невозможно?
Он уложил Ита поудобнее, укрыл простыней, лег рядом – и через минуту тоже заснул, привычно уткнувшись лбом тому в плечо.
Он больше всего на свете любил так спать. Еще с тех давних пор, как впервые позволил себе, с трудом превозмогая страх быть изгнанным и непонятым, подойти настолько близко. Еще на секторальной станции, когда они оба не знали, кто они, и вообще, что происходит – и в мире, и с ними самими. Еще тогда, когда Ит, несмотря на то, что это было в тот момент форменным бредом, повинуясь чему-то, что не
