отходить, они беспременно все добро свое забрали бы, а то вот оно со вчерашнего дня висит, – указал сержант на ближний, полускрытый кустарником и мелколесьем, редут.
– А что там такое? – спросил полковник, теперь тоже заметивший на одном из кустов едва приметное белое пятнышко.
– Офицерские утиральники… Им наша жара непривычна, вот они весь день водой и поливаются. А с вечера утиральники сушить развешивают.
– Так, так, – задумчиво произнес Алексей Степанович. – Значит, они притихли не зря… Что-то они сегодня нам готовят?..
И не успел он докончить фразы, как ударила пушка. Бомба, чуть-чуть недолетев до вала, гулко разорвалась внизу.
– Все по местам! – закричал полковник. – Заряды беречь до крайности! Бить без промаха!
В пять минут гарнизон собрался на валу. Шведы открыли сильный огонь с четырех редутов. Разрывавшиеся в крепости бомбы выводили из строя десятки людей. Начались пожары. Дым и гарь, гул орудий, крики людей и стоны раненых подняли на ноги всех горожан. В соборной церкви ударили в набат.
Огромный рыжебородый дьякон Иона, стоя на паперти и размахивая длинными, волосатыми руками, грозил нечестивым шведам проклятиями, призывая всех на защиту города.
Толпа горожан, которых полковник вооружил старыми ружьями, ждала сигнала, чтобы двинуться на помощь солдатам. Старый бывалый казак Петренко, по-командирски распоряжавшийся в этой толпе, на ходу объяснял новичкам разные военные приемы.
Задорная бабенка, солдатская вдова Настасья, подговаривала «жинок» не отставать от мужиков.
Полтавцы готовились сдержать клятву и дорого продать свою жизнь.
Неожиданно пушки умолкли. На крепостном валу настала минутная напряженная тишина. Из-за леса показались стройные колонны шведов. Десять тысяч отборной пехоты шли на штурм.
– Ну, с богом! – перекрестился Алексей Степанович и махнул рукой пушкарям.
Четыре пушки ударили сразу. Две бомбы разорвались в гуще наступающих, но шведы не дрогнули и с трех сторон полезли на крепостной вал.
Отбитые с двух сторон, они все же сумели ворваться с третьей, заняв так называемое Мазуровское укрепление. Начальник этого укрепления и четыреста защитников погибли в яростной рукопашной схватке. Ни один не сдался, предпочитая смерть плену.
Над Мазуровским укреплением развернулись шведские знамена.
Тогда полковник Келин сам повел сюда два батальона солдат и вооруженных полтавцев.
– Послужим отечеству, ребята! Не владеть врагам русской крепостью! – кричал он, увлекая за собой солдат и народ.
Пуля попала ему в левую руку. Кровь, хлынувшая из раны, окрасила рубаху, но он, казалось, не замечал боли, нанося сабельные удары шведам. Один из них бросился на полковника со штыком, но кто-то из горожан ловко ударил шведа бревном по голове.
Дьякон Иона, с развевающимися космами и багровым лицом, орудовал прикладом.
– Бей еретиков! Сгинь, нечистая сила! – громыхал его зычный голос в самом пекле сражения.
Настасья и горожанки из-за плетней били шведов камнями и кирпичами. Старики и подростки подносили мешки с песком и бревна, которые сбрасывали на шведов, отступавших с вала…
Шведы не выдержали отпора. Мазуровское укрепление было очищено. Шесть последующих приступов тоже успеха не имели. Враг отступил, унося с собой две с половиной тысячи трупов.
Король Карл пришел в ярость:
– Мои генералы разучились воевать, – сказал он. – Через три дня я сам поведу свои войска и возьму эту крепость за два часа…
А поздно вечером переплывший через реку крестьянин доставил полковнику Келину из русского лагеря бумагу.
Прочитав ее, Алексей Степанович встал и с чувством перекрестился:
– Ну, слава богу и государю… Наши войска переправились сегодня на правый берег и укрепляются вблизи шведского лагеря. Теперь неприятелю не до нас. В скором времени надо ждать генеральной баталии…
XVI
Больше всех других своих генералов Карл любил Левенгаупта. Этот генерал был храбр и беззаветно предан своему королю. Но Карл никак не мог простить ему поражения у Лесной и последнее время почти не разговаривал с ним. Однако теперь, чувствуя скрытое недовольство со стороны многих соратников, он вновь стал приближать Левенгаупта.
Однажды ранним июньским утром, встретив генерала, король ласково предложил:
– Поедемте к реке, генерал. Я слышал, русские начали переправу…
Генерал охотно согласился. Они поехали верхами. Русские передовые посты, заметив их у реки, открыли стрельбу. Услышав первые выстрелы, король беспечно рассмеялся:
– Ого, я вижу, мы научили московитов военному искусству. Они могут уже заряжать свои мушкеты…
– Им нельзя отказать и в храбрости, ваше величество…
– Вы думаете, генерал? – улыбнулся Карл.
И, словно желая показать, что такое настоящая храбрость, он пришпорил коня и спустился к самому берегу.
Левенгаупт последовал за ним. Пули свистели. Король подвергал себя напрасной опасности. Генерал встревожился:
– Ваше величество, я прошу вас…
Он не договорил. Шальная пуля убила под ним коня.
– Ваше величество, – падая, закричал Левенгаупт, – ради бога оставьте это место…
– Bagatel! Вы получите другую лошадь, – отвечал Карл и, явно издеваясь над генералом, продолжал гарцевать под выстрелами.
Тут пуля раздробила королю ступню левой ноги. Из сапога просочилась кровь. Карл держался мужественно и даже не слез с лошади.
– Пустяки! – успокаивал он Левенгаупта. – Пуля застряла в ноге, я ее вырежу…
Он поехал к своим войскам, сделал несколько распоряжений генералам и только через час вернулся домой. Рана вызвала воспаление, причиняла жестокую боль. Король не кричал. Сам помогал доктору вынимать из ноги осколки раздробленной кости.
– Рана не опасна, – утешал он придворных, – скоро я опять буду на коне…
Все же ему пришлось лечь в постель.
Карл лежать не любил. Он нервничал. Его успокаивали только рассказы придворных о старых героических временах. Особенно нравилась ему сага о Рольфе Гетрэгсоне, славном рыцаре, покорителе русского волшебника на острове Ретузари.
Шведский король был еще очень молод и безрассуден…[38]
25 июня русские войска, подойдя к Полтаве, выстроились версты за полторы от шведов. Карлу донесли, будто царь ждет к себе на помощь несколько тысяч конницы с Поволжья. Чтобы не допустить усиления неприятеля, король решил немедленно дать русским генеральную баталию.
Весь следующий день обе стороны готовились к бою.
Больная нога не позволяла королю лично руководить войсками. Он назначил главнокомандующим фельдмаршала Реншильда, но заявил, что будет и сам принимать участие в битве.
Ему трудно было сидеть верхом на лошади. Шведы приготовили для короля носилки. Карлу такой способ передвижения не понравился. Ему казалось, что носилки делают его смешным. Придворные стали его ободрять:
– Наша победа над русскими, – говорили они, – будет казаться еще более величественной, когда мир узнает, что сражение выиграно раненым королем, передвигавшимся на носилках. Эти носилки войдут в историю, ваше величество. Потомство будет с завистью смотреть на них…
Доводы подействовали. Носилки короля уже не беспокоили, он даже находил их очень удобными.
… Царь Петр, собрав своих генералов, дал каждому точное указание о подготовке к бою.
