– Что?
– С тех пор как умерла мама, у палы дела идут неважно. – Мики захныкал, и Дороти повернулась к нему:
– Ладно, ладно, ты не виноват. Папа не хотел тебя обидеть, когда говорил это.
Мальчик замолк, и в глазах его снова вспыхнуло любопытство. Он украдкой поглядывал на Раджани из- под простыни, и она улыбнулась.
– Твой брат стесняется.
– Да уж, бойким его не назовешь. Только вы не подумайте, мой отец неплохой человек. Честный. Он хорошо с нами обращался. Мики, скажи тете спасибо за то, что она нам помогла.
– Паибо, – промямлил мальчик из темноты. Он уже набрался храбрости сбросить простыню и теперь с интересом смотрел на пляшущие языки костра. Встретившись глазами с Раджани, он, сам того не желая, улыбнулся и тут же застенчиво потупился.
– Сколько тебе лет, Мики?
Он выставил перед собой открытую ладошку.
– Пять?
Малыш радостно кивнул.
Дороти погладила его по вихрастой головке.
– Все хорошо, Мики, эта тетя – добрая. Если бы она была плохая, Рекс бы ее укусил.
Раджани в подтверждение слов девочки улыбнулась Малышу и обвела взглядом лагерь.
– На грузовике аризонский номер. Я полагаю, вы недалеко от дома?
Дороти покачала головой:
– Нет, мы недалеко от…
– Флаи, – перебил малыш. Огонь внезапно осветил его лицо. Казалось, даже нарочно нельзя слепить маску безобразнее. Верхняя губа, поднимаясь, разделялась надвое, как театральный занавес, и обнажала черные кривые зубы. Он не мог опустить ее, и это уродство, несомненно, сильно мешало ему говорить.
Раджани видела, что Дороти внимательно следила за ее реакцией. Она почувствовала, как Мики приготовился к тому, что тетя, которая только что ему улыбалась, отпрянет в ужасе. Раджани захотелось погладить его по голове, но она подавила этот порыв, опасаясь, что сейчас любое движение мальчик примет за нападение, и повернулась к Дороти:
– Ваша мать умерла, когда родился Мики?
Дороти кивнула:
– Крови было ужас сколько. Мне тогда было семь.
С тех пор я забочусь о Мики. Одно время у папы была подружка, которая немного помогала, но отец ее быстро прогнал, ему и нас с Мики хватало. – Она потрепала брата по голове. – Он сказал «Флагстафф» в ответ на твой вопрос.
Раджани кивнула Мики.
Спасибо, малыш, – мысленно сказала она ему.
Мики потянул сестру за рукав и стал показывать на свое ухо.
– Что с тобой? Опять ухо болит? У него вечно уши болят, от этого он, наверное, плохо слышит.
– С ним все в порядке, Дороти. – Раджани протянула руки к огню. – Его никто не показывал доктору?
Девочка покачала головой:
– Отец подписал договор с 'Дадзамоки корп.' во Флагстаффе, когда мама была беременна. «Дадзамоки» сказали, что если мама выживет и они получат ее голос, то обо всем позаботятся. Но мама умерла, а Мики все время болел, и поэтому, то, что дали «Дадзамоки», все ушло на лечение. Потом дядя Энди стал уговаривать папу продать меня и на эти деньги вылечить Мики. Но я знала, что это брехня, и взяла Мики с собой. – Дороти задумалась, а потом резко вскинула голову:
– Ну а ты?
Черная кожа, золотые полоски на руках, глаза горят – ты, наверное, танцовщица из Лас-Вегаса? Или ты из какой-нибудь банды вроде тех, что орудуют в Затмении?
Раджани была абсолютно уверена, что Дороти говорит на английском. Она поняла первый вопрос и хотела было ответить положительно, но понятия не имела, что такое Лас-Вегас, а Дороти, судя по всему, было больше по душе второе объяснение.
– Да, я из банды, но раньше работала в Вегасе.
Дороти широко улыбнулась:
– Так ты, значит, из Феникса? Ты туда возвращаешься? – На мгновение от нее полыхнуло тревогой. – А мы во Флаг. Пойдем вместе? Чем больше народу, тем безопаснее путь.
– Феникс? Я иду в Феникс.
– Ну и отлично, – проворно отозвалась девочка. – Флаг по дороге в Феникс, так что пойдем вместе.
Итак, Феникс и Затмении – синонимы.
