доказать вам, что он обманщик.
– Мы ждем, – сказал Курумилла.
Индейцы приблизились с любопытством. Луи не понимал намерений своего друга; он угадывал, что какая-либо забавная идея пришла ему в голову, и с таким же нетерпением как и другие желал знать, как он выпутается из затруднения.
– Позвольте, – с уверенностью сказал колдун, – что сделают мои братья, если я докажу, что мое обвинение справедливо.
– Чужестранец умрет, – холодно сказал Курумилла.
– Я согласен, – смело отвечал Валентин.
Поставленный таким образом в необходимость объясниться, француз выпрямился, нахмурил брови и сказал громким голосом:
– И я также великий колдун!
Индейцы посмотрели на него с уважением. Ученость европейцев доказана между ними и они уважают ее бесспорно...
– Не Трангуаль Ланек убил вождя, – продолжал француз с уверенностью, – а сам колдун.
Трепет удивления и боязни пробежал по собранию.
– Я? – вскричал колдун с удивлением.
– И ты сам это знаешь, – отвечал Валентин, бросив на него взор, который заставил его задрожать.
– Чужестранец, – сказал Трангуаль Ланек, – напрасно хлопочете вы за меня; мои братья считают меня виновным, а потому я, хотя и невинен, но должен умереть.
– Велико ваше самоотвержение, но нелепо, – отвечал ему Валентин.
– Этот человек виновен, – подтвердил колдун.
– Кончим, – продолжал Трангуаль Ланек, – убейте меня.
– Что говорят мои братья? – обратился Курумилла к народу, тревожно толпившемуся вокруг него.
– Пусть бледнолицый колдун докажет истину своих слов, – повторили воины в один голос.
Они любили Трангуаля Ланека и внутренне не желали его смерти. С другой стороны, к колдуну они питали глубокую ненависть, которую скрывали только из страха, внушаемого им.
– Очень хорошо, – продолжал Валентин, сойдя с лошади, – вот что я предлагаю.
Все замолчали. Парижанин обнажил саблю и замахал ею перед глазами толпы.
– Вы видите эту саблю, – сказал он с вызывающим видом, – я засуну ее в рот до эфеса; если Трангуаль Ланек виновен, я умру; если он невинен, как я утверждаю, Пиллиан поможет мне, и я вытащу саблю из моего тела, не получив ни малейшей раны.
– Брат мой говорит как мужественный воин, – сказал Курумилла, – мы готовы.
– Я этого не допущу, – вскричал Трангуаль Ланек, – разве брат мой хочет убить себя?
– Пиллиан – судья, – отвечал Валентин с улыбкой неизъяснимого выражения и с видом убеждения, прекрасно разыгранным.
Французы обменялись взглядом. Индейцы – взрослые дети, для которых всякое зрелище праздник. Необыкновенное предложение парижанина показалось им неопровержимым.
– Испытание! Испытание! – кричали они.
– Хорошо, – сказал Валентин, – пусть смотрят мои братья.
Он встал тогда в классическую позицию, принятую фокусниками, когда они на площадях показывают подобные штуки; потом сунул в рот саблю и через несколько секунд она исчезла до эфеса. Во время этого фокуса, который для индейцев был чудом, они смотрели на отважного француза с ужасом, не смея даже дышать; они никак не могли понять, чтобы человек мог совершить подобную операцию, не убивши себя немедленно. Валентин поворачивался во все стороны, чтобы каждый уверился в действительности этого факта, потом, не торопясь, вынул саблю изо рта такою же блестящею, как она была прежде. Крик восторга вырвался у всех. Чудо было очевидно.
– Позвольте, – сказал он, – я еще имею к вам одну просьбу.
Восстановилось молчание.
– Я вам доказал уже самым неопровержимым образом, что вождь не виновен, не правда ли?
– Да! Да! – закричали все. – Бледнолицый великий колдун; он любим Пиллианом.
– Очень хорошо! – сказал Валентин, с лукавой улыбкой глядя на колдуна. – Теперь этот человек должен в свою очередь доказать, что я его оклеветал и что не он убил апоульмена. Умерший вождь был знаменитый воин, он должен быть отомщен!
– Да! – повторили индейцы. – Он должен быть отомщен!
– Брат мой говорит хорошо, – заметил Курумилла, – пусть колдун сделает испытание.
Несчастный колдун понял, что он погиб; холодный пот оросил виски его, судорожный трепет пробежал по его телу.
– Этот человек обманщик, – пробормотал он едва внятным голосом, – он обманывает вас.
– Может быть! – возразил Валентин. – Но чтобы доказать это, сделай то же, что сделал я...
