– Зачем мне не говорить? – вскричал токи запальчиво. – Антинагюэль самый страшный вождь своего народа: самые гордые воины покорно преклоняют перед ним свои надменные головы.
– Я жду, – возразила донна Мария спокойным голосом.
– Антинапоэль объясняется прямо; его никто не испугает. Сестра моя знает мою ненависть к вождю бледнолицых, на которого она сама столько жалуется.
– Да, я знаю, что этот человек личный враг моего брата.
– Хорошо, сестра моя держит в своих руках девушку с лазоревыми глазами; она мне отдаст ее, чтобы, заставив ее страдать, я мог отомстить моему врагу.
– Брат мой мужчина, он не сумеет хорошо отомстить; зачем я отдам ему мою пленницу? Одни женщины обладают способностью мучить тех, кого они ненавидят; пусть брат мой положится на меня, – прибавила Красавица с жестокой улыбкой, – мучения, которые я изобрету, клянусь, достаточно насытят ненависть даже сильнее той, которую он может испытывать.
Хотя лицо токи осталось бесстрастным, но он внутренне задрожал при этих гнусных словах.
– Сестра моя хвастается, – отвечал он, – кожа у нее белая, сердце ее не умеет ненавидеть; пусть она предоставит мщение индейскому вождю.
– Нет, – возразила донна Мария запальчиво, – я распорядилась уже на счет участи этой женщины, я не отдам ее моему брату.
– Итак, сестра моя забывает свои обещания и нарушает свои клятвы?
– О каких обещаниях и о каких клятвах говорите вы, вождь?
– О тех, – отвечал индеец надменно, – которые сестра моя произнесла в жилище Антинагюэля, когда она приезжала к нему просить помощи.
Красавица улыбнулась.
– Женщина насмешливая птица, – возразила она, – кто обращает внимание на ее слова...
– Хорошо, – перебил Антинагюэль, – пусть сестра моя оставит у себя свою пленницу; пусть она делает как хочет; я буду продолжать мою дорогу и возвращусь в свою деревню.
Красавица поглядела на индейца с удивлением; легкость, с какою Антинагюэль по-видимому отказался от своих планов, казалась ей тем непонятнее, что она знала с каким упорством он продолжал всегда свои предприятия, когда думал, что имеет возможность на успех; она решилась положительно узнать в чем дело. В ту минуту, когда вождь удалялся, она сказала ему:
– Брат мой едет?
– Еду, – отвечал токи.
– Разве он уже окончил дела, для которых генерал Бустаменте просил его приехать уговориться с ним?
– Генерал Бустаменте не имеет уже нужды ни в Антинагюэле, ни в ком-то другом.
– Разве ему удалось так скоро?
– Да, – отвечал он двусмысленным тоном.
– Итак, – вскричала Красавица с радостью, – он овладел городом, он торжествует наконец!
Антинагюэль колебался минуты две; ироническая улыбка блуждала на его губах.
– Брат мой не хочет отвечать? – продолжала Красавица с нетерпением, к которому примешивалось начало беспокойства.
– Тот, кого сестра моя называет генералом Бустаменте, – отвечал индеец резко, – не имеет уже нужды ни в ком... он в плену.
Красавица прыгнула как раненая львица.
– В плену! – закричала она. – О! Брат мой ошибается!
– Он в плену, и через три дня умрет. Красавица была поражена. Эта ужасная новость уничтожила ее.
– О! – прошептала она. – Несмотря ни на что, я добьюсь своей цели!
Взгляд ее сверкал, губы дрожали, а кулаки сжимались от ярости.
– О! Я не хочу, чтобы он умер! – вскричала она.
– Он умрет! – отвечал Антинагюэль. – Кто может его спасти?
– Вы, вождь! – сказала донна Мария решительно, крепко сжав руку токи.
– Зачем я это сделаю? – отвечал он беззаботно. – Какое мне дело до жизни этого человека? Бледнолицые мне не братья!
– Нет, но жизнь его драгоценна для меня, для моего мщения! Он один может выдать мне моего врага! Я хочу, чтобы он жил, говорю я вам!
– Хорошо, пусть же сестра моя освободит его, если так хочет спасти его!
– Вы один можете сделать это, вождь, если захотите, – возразила донна Мария.
Антинагюэль пристально взглянул на нее и сказал:
– Кто заставляет вас предполагать, что я захочу этого?
