Я смущенно пожал плечами:
– В то время это казалось мне вполне разумным поступком.
Я уселся напротив него и переправил стопки книг со стола на скомканную постель.
Расчищенная столешница была расчерчена в черную и красную клетку. От книг на ней остались яркие прямоугольники, не припудренные слоем пыли.
– Империя или Хаос? – спросил я, вынимая фигуры из ящика.
– Империя, понятно. Мне не приходится отказываться от преимущества. – Джоф отобрал красные и стал расставлять. – Императрица любит свой цвет, так?
– Так. А Фальчар, наоборот, всегда на черном, – я поставил на доску черную фигурку в мантии с капюшоном, сжимающую в костлявой руке посох. Рядом с Владыкой Бедствий – Королева Тьмы, дальше генералы, маги и всадники. А пешие ха'демоны – в первой шеренге. Я подвинул к нему костяшку хода. – Хаос, конечно, позади, так что ход твой.
Джоф переставил императорскую пешку через клетку и вернул кость мне.
– Хорошо у тебя получился новый император, – заметил он.
– Тебе правда нравится?
Вырезанная из кедра фигурка изображала высокого, стройного юношу с короной на голове.
– Тетис Пятый царствует всего четыре месяца, но мне подумалось, что уже пора, – я оглянулся на полку с книгами. – Хотя я оставил и фигурку Даклона…
– И правильно сделал, Лок.
– Ты уверен? Вспомни тот стишок, что все повторяла Этелин:
– Может, следовало ее сжечь, но я боялся причинить зло императору!
Джоф покачал головой:
– Думаю, убийцы позаботились о том, чтобы никто больше не сумел причинить ему зло… И как только ты удерживаешь в голове эти стишки тетушки Этелин?
Я покраснел:
– Должно быть, я слышал их гораздо чаще, чем ты. Вот этот стишок я всегда повторял про себя, когда чего-нибудь боялся: тебя или Дальта, дедушки или темноты…
– Понятно. А не знаешь ли стишка, чтобы помогал в шахматах?..
Мы замолчали. Обстановка на поле усложнялась, и я видел, что Джоф ходит все менее уверенно. Самое время для фланговой атаки на императрицу.
Джоф попался на крючок, и я связал его генерала, закрывающего императрицу. Он даже не заметил этого и преспокойно передвинул связанного генерала, угрожая моему всаднику. Я нахмурился.
– Лучше возьми этот ход назад, или ты потеряешь императрицу.
– Ну вот! Я просил тебя смотреть на доску, а сам… – воскликнул, помрачнев, Джоф, но тут же беспомощно улыбнулся. – Не повезло мне!
– Не повезло? Тебе? – я отрицательно покачал головой. – Не бросай игру, Джоф! Разве тебе не хочется на этот бал?
Джоф вздохнул:
– Во-первых, я не бросаю игру, а проигрываю. Я не умею и никогда не научусь видеть поле так, как ты. Сколько я ни смотрю на доску, все равно что-нибудь упускаю. А что до твоего второго вопроса – нет, мне не особенно хочется в столицу.
У меня отвалилась челюсть.
– Не хочется?! Да ты только подумай, кого там можно увидеть, с кем познакомиться! – Указывая на красные фигурки, я стал перечислять:
– И император, и его матушка Дегана, и Гарн Драсторн, командующий войсками Империи, и…
Джоф прервал меня жестом:
– … и кто-нибудь пригласит меня в свою школу фехтования, или позовет в рейд в Хаос, или предложит участие в предприятии торговой компании.
– А тебе все это ни к чему?
– Может быть, не подобает сыну Кардье так говорить, но да, ни к чему. Я хочу остаться здесь и продолжать учиться у деда.
– Да ты уже и так всему научился, а в Геракополисе ты мог бы брать уроки у самого гроссмейстера!
– Он не научит, как вернуть жизнь и величие школе Адина.
Я вдруг понял и почувствовал, что брат сейчас близок мне, как никогда, и что привычное мое уважение к нему выросло во много раз. Джоф ведь хорошо помнил отца и обучаться фехтованию начал еще в школе, которую Адин вел здесь, в Быстринах, куда меня, двухгодовалого, привезла мать. А когда мне исполнилось пять и я должен был приступить к занятиям, Адин вдруг закрыл школу и с тех пор учил только нас, своих внуков.
Я с трудом сглотнул.
