– Киль оторван, и вода врывается в трюм потоками! – доложил Сибирцев.
Матросы тащили машину для откачки.
Путятин приказал ставить паруса, вооружаться всей команде, чем только возможно, с тем чтобы толкнуть корабль на мель.
Когда фрегат крутился со скоростью в сорок полных оборотов за полчаса, когда кружилась голова, когда всех рвало, Путятин заметил, что священник снял рясу. Путятин увидел отца Василия в простой, чистой и аккуратно выглаженной посконной рубахе.
Отец Василий присел, стал снимать сапоги.
Происходило Бог знает что.
Солнце носилось за мачтами вокруг фрегата, поворачивались горы и террасы с обработанными полями, горы были в огне, пахло серой. Все вокруг раздевались. Адмирал должен погибнуть вместе с кораблем, как и капитан Лесовский, с достоинством и не покидая мостика и, быть может, не отрывая руки от леера.[86] «И если мы пойдем ко дну, то пусть отец Василий вразмашку поплывет к берегу с крестом на груди и там соберет и утешит команду!»
Руля нет, киля нет. Все офицеры в трюмах. Две машины откачивают воду. Матросы разворачивают заранее приготовленные пластыри. На смоленых канатах подведут их под пробоины.
– Давай дыхание ему делать… – говорили матросы.
– Федотов, попробуй Букрееву массаж. Вон японцам как массаж помог…
– Рыбак сразу ожил. Был полуживой и без памяти. Это я тебя схватил, – сказал Маслов, обращаясь к одному из японцев. – Был бы в чувстве, тоже не дался бы! Вот видишь… Вот так, брат! Тебя крести, а ты – пусти!.. Ну, как там? – спросил матрос, обращаясь к снимавшему шлем водолазу.
– Течи сильные… Пробоины…
– Мы с места на место таскаем машины и налегаем изо всех сил.
– Ну, ребята, слава Богу, кажется, все прекратилось! – Маслов перекрестился.
Матросы стали креститься, потом обнимали друг друга. Появился Букреев. За ним кузнец и толпа матросов. Все кинулись целовать друг друга. Спасенные японцы тоже стали обнимать и целовать матросов. Но матросы перехватывали тревожные взгляды, которые они бросали на берег.
– Вода пошла в бухту, – сказал кузнец.
– А была как вулкан. Пыхнет – и сгоришь. Не знаю, зачем идти к ним просить о трактате. Бог их от нас отгородил. Так бы пусть и жили.
– Дайте ему, ребята, старую рубаху шерстяную, и он согреется.
– Может, и у нас трясло?
– Нет, у нас место надежней и земля плодородная. Сейчас снег идет и мороз и воздух здоровый.
– Вот видишь, они тоже люди добрые.
– Что же доброго, когда человек спастись не захотел. Ему кинули веревки, а он не взял. Это уж последнее дело.
– Земля коварная, и люди такие же.
– А славный был парнюга, – сказал Сизов. – Провел себе рукой по горлу, мол, не старайся, они мне все равно отрубят голову. И пропал!
– Надо будет, они и тебе так же скажут. Это им мало важности.
– Как же! У них шпицрутенов нет.
– На молитву становись!..
На палубе густыми рядами строились матросы. Под стук помп отец Василий в облачении стал читать молитвы.
«Да, это плывет наш киль, – думал Алексей Николаевич. – Неужели погибнет наше судно?!»
Алексей Николаевич потрясен до глубины души и забыть не может, как люди всей массой, не дожидаясь команд капитана и Путятина, кидались делать все возможное, повсюду натягивали леера, так что при любом положении судна можно было передвигаться в любом направлении, чтобы спасти корабль. Никто не выказал страха или слабости, из шестисот человек ни один не упал за борт, все старались помогать японцам, и многие при этом рисковали жизнью. Адмирал разговаривает с ними запросто и серьезно, как бы не делая разницы между нижними чинами и офицерами. Путятин сам переменился, в нем не было и тени английского воспитания.
Судно стояло на мели, и под пробитые борта матросы, споря с адмиралом и Лесовским, старались как удобней с помощью водолазов продернуть смоленые тросы и подвести стяженные пластыри из нескольких слоев парусины.
Василий думал, что японцам еще хуже, чем нам.
– У японцев землю смыло на полях. Как теперь сажать на камне? – сказал он, сменяясь у рычага помпы.
– Рис, он на воде растет, – ответил кто-то.
– Да под водой-то должна быть земля? Рис не морская водоросль, – сказал Сизов. – Морскую капусту и ту надсадишься, пока отдерешь.
– Женщина на военном судне приносит несчастье, – заметил Елкин.
– Куда уж больше! – отвечал Путятин. – А вы что, Елкин, хотите свезти ее на берег?
