артель там разгонят, тем лучше, меньше греха, – добродушно обратился он к сыну.
– Какая же хитрость! – сказал Иван.
– Верно! Все верно, – сказал Сашка. – Так будем.
– Паря, военный совет, – усмехнулся Иван. – Если бы у нас были люди честней и не были бы так запутаны законы, то можно бы делать заявку на артельные работы.
– А вот мы и посмотрим, на самом ли деле люди честны, – сказал Егор.
– Ведь у нас, если подашь заявку, – нужны залоги, пойдут формальности.
– В артель открыто побоятся записываться, – подтвердил Егор. – Да я, наверное, в это лето на золото не пойду. Не мне придется там начинать.
– Что же ты, открыл, а сам не хочешь мыть?
– Шибко хочу! – отвечал Егор.
– За чем же дело?
– Рад бы в рай! Да грехи-то.
– Грехи ли? Я знаю, ты хочешь всех грамотниками сделать. Смотри же, на свою шею. Как дедушка вот говорил, грамотников будет больше, чем лапотников…
– А толку не будет! – добавил дед. – Все говорили, будут одной веры.
– Но знаешь, Егор, – сказал Бердышов, – ведь действовать вы станете, как это говорят, «хищнически», возьмете самое лучшее, видимое золото, которое лежит на виду. И все лучшие самородки. Техники промысла никто из вас не знает. Из ста возьмете двадцать или двадцать пять частей, а остальное без машин взять нельзя. Песков надолго не хватит. Пройдет бешеное золото, и люди разойдутся.
Петрован крякнул, словно хотел что-то сказать, но сдержался.
– Дядя Ваня, с тобой бы золото мыть, – подымаясь, сказала Дуняша. Она развела шаль, и на груди ее мелькнуло золото и янтари.
– Видишь, какая она выросла. Тебя догнала! – сказала коренастая Татьяна.
– Да, я мыть умею. С тобой бы не отказался.
– Я тоже умею!
– За чем же дело стало! – молвила Татьяна.
Вошел Илья Бормотов.
– Здорово, Ильюшка… Продай жену, – усмехаясь, сказал ему Иван.
– Дай десять тысяч!
– Хоть сейчас чек выпишу. Или хочешь чистыми?
Илья пошутил и сам не рад. Он заметил, что жене шутка его не понравилась.
– А я раньше думала, – сказала Дуняша, – когда маленькая была, что торгаш все делает сам. Как я игрушки себе сделала.
– Так и есть. Я по тайгам торгашил и рассказывал, что чуть ли не сам все произвожу. Торгаш показывает, как и что действует: ружье, револьвер, винчестер. Он должен быть первый после мастера. И мне тоже все хотелось посмотреть, кто и как все это делает. Я все рвался и мечтал. А теперь я где был и что видел, – все помню. Теперь поеду далеко, во Францию. Мне такую бы жену, как ты!
Дуня быстро взглянула на Ивана и запахнула шаль.
– Ты не похож на других торгашей, – сказал Силин.
– Я долго прожил один, среди дикарей, только слыхал, что есть Расея, а какие руцкие – не видал их. Знал, что руки у них длинные. Дедушка мне мой все объяснял. Дедушка был воспитан как бурят, на коне! Азия! Руцкого в нем ничего, кроме крови, не оставалось. Так я своих не знал. Больше знал китайцев, маньчжур. Товар брал у американцев. Знал господ и каторжных. И все. Ждал руцких. Приехали плоты, и я любовался, и сам все от вас перенимал. Я учил вас тайге, а вы меня – жизни.
– Зараза, хватит баб жалобить! – ткнул Ивана кулаком в затылок Тимоха.
– Паря, никогда не думал, – быстро забормотал Иван, – что у вас столько воров…
– А теперь узнал? А сам как примерный…
– Правда, бывало, и я не щадил…
– Вот ты все ходил в шляпе. Вот и попал в Америку! – молвил дедушка Кондрат.
– Слушай, а если рыбу на казну ловить вместо дров, то возьмут? – спросил Тимоха.
– Начнут строить железную дорогу. Из Нижнего приехали подрядчики. Они будут покупать в Китае бобы и свинину, а у нас соленую рыбу и прокормят рабочих. Уже загоняют народ из Расеи. А те осмотрятся и узнают про ваши прииски…
Все засмеялись.
– А пока рыбы придется ловить побольше.
– А вот из Украины везут поселенцев на зеленый клин? Как они? – спросил дед.
– Ребята, – обратился Иван к мальчишкам, рассевшимся на лавке, – грамотеи станете, езжайте на машине на зеленый клин, сватать хохлушек. Они чернобровенькие и песни славно поют.
