числу. Пространствовав четыре с лишним года, Эмар впервые ступил на землю Южной Америки. «Какое-то инстинктивное, непреодолимое чувство влекло меня к этой стране», – напишет он позднее. Судьба забросила его в самое сердце мексиканских прерий – к индейцам Большой Саванны. Среди них он прожил почти пятнадцать лет. У будущего романиста было достаточно времени, чтобы детально изучить уклад жизни и нравы «своих краснокожих приятелей», освоить во многой степени их язык, одновременно полный метафор и лаконичный, язык своеобразной, изумляюще-первородной лексики и синтаксиса. Фотографическая – вплоть до мелочей точность в описании индейского костюма, военного и охотничьего снаряжения, манеры говорить, двигаться, ездить верхом, воевать и etc. – все это почерпнуто Эмаром не из книг, но из собственного жизненного опыта. Но со знанием языка приходит опыт менталитета его носителей. Европейский ум Эмара за пятнадцать лет, конечно, включил, имплантировал в себя более или менее обширный сколок индейского мышления; его мировосприятие стало в чем-то очень созвучным мировосприятию тех, кто жил рядом с ним. «Мне душно в городах, и та цивилизация, какой нас потчуют, страшит и пугает меня» (очерки «Новая Бразилия»). И далее еще более замечательное признание: «Умаление личности ради каких-то общих интересов и общего блага – всегда возмущало меня, как вопиющая несправедливость, и я всегда, где только мог, протестовал против такого, по-моему мнению насилия». Вот он, символ веры человека, ежемгновенно обретающего свободу. Конечно же, любая общественная система, выражаемая и отправляемая государством, так или иначе нивелирует личность во имя общественного блага, этого абстрактного монстра. Это данность, но такую данность Эмар авантюрист, путешественник, «вольный стрелок» – не принимает безоговорочно, по крайней мере, на словах. «Я могу смело сказать, – заявляет он, – что всей душой сочувствую своим краснокожим приятелям, которые упорно отказываются от нашей цивилизации». Эмар не был по складу ума своего тайнозрителем, пророком, визионером, но угрожающее, античеловеческое начало, томящееся в глубине цивилизованности, он чувствовал верно.
Гюстав Эмар полюбил Мексику и ее коренных жителей, людей «мужественных, бесхитростных и радушных». Отсюда та неизменная благожелательность к индейцам, проникающая весь южноамериканский цикл его романов, благожелательность, предопределенная как душевными склонностями, так и обстоятельствами жизни автора. Вообще индейский (или южноамериканский) цикл, состоящий из почти 30 -ти романов, занимает самое значительное место в творчестве Гюстава Эмара.
Итак, проведя почти пятнадцать лет среди тропических лесов и бесконечных, розовеющих на закате растительных пустынь, с душой, наполненной ветром, солнцем, дымом походных костров и ароматом цветущих прерий, Эмар в конце 1847 года возвращается во Францию. К тому времени он уже «почти совершенно забыл свой родной язык»...
Надо сказать, Эмар поспел на родину вовремя: страсти в Париже накалились до предела. Движение республиканцев и социалистов, оппозиционное пресловутому кабинету Гизо, обрело к тому времени реальную силу и вылилось в форму банкетной кампании, «стремившейся к реформе для избежания революции» (Барро, идеологический вождь реформаторов). Однако революция все же состоялась: 23 февраля партия реформы восстала, 24 Париж был превращен в арену военных действий между инсургентами и правительственными войсками. Это было время Эмара – он сражался на баррикадах вместе с республиканцами. Но после июньского, 1848 года, кровавого поражения рабочих и закрытия национальных мастерских, революция, не поддержанная французской провинцией, пошла на спад. Первая республика с ее вдохновенным порывом к социальной справедливости просуществовала очень недолго. Большая Франция, Франция буржуазии и крестьянства, филистерское сознание которой не имело ничего общего с идеальной устремленностью одиночек, подобных Луи Блану или Гюставу Эмару, устала от революций. Имущественные и избирательные претензии буржуа были удовлетворены; пролетариат, тот самый мальчик, таскавший из огня каштаны, вновь робко дожидался в прихожей. Начался «бархатный сезон» реакции, приведший к воцарению Луи Наполеона в декабре 1851 года и провозглашению Второй Империи. Рутинная, жестко законопослушная атмосфера той эпохи угнетала Эмара, кроме того, долгая жизнь «на природе» сказалась непрактичностью в чисто житейских и денежных делах. У Эмара не было средств расплатиться с долгами, не было средств выехать, а между тем, как он пишет о том времени «...тоска по моей второй родине снедала меня и даже мешала жить. Я не хотел никого видеть, нервы мои расшатались до такой степени, что я уже не мог с ними сладить и делался в тягость себе и другим.» Но выход, благодаря счастливому стечению обстоятельств, был найден, и Эмар в начале 1852 года вновь отправляется путешествовать – на этот раз с экспедицией в малоисследованные области Южной Америки. Перу, Эквадор, Венесуэла, Бразилия – вот далеко не полный перечень тех стран, в которых он побывал. Новые впечатления еще более усложняют и обогащают его жизненный опыт, приближая его объем к той критической отметке, за которой зрелый человек испытывает настойчивую потребность высказаться. Память все равно найдет себе зеркало, отразится в мире, пусть даже безразличном к ней. Опыт всегда отыщет себе экспрессивную форму, как вода, проточит себе русло. Большинству людей, чтобы открыться, достаточно устной речи; меньшинство предпочитает изъясняться на бумаге. Разумеется, что между природной одаренностью и многоопытностью, выражающей себя – дистанция в десятки лет пути.
Вернувшись во Францию в середине пятидесятых годов, Эмар принимается писать. Уже одно то, что человек впервые берется за перо в возрасте сорока лет, заслуживает внимания.
Гюстав Эмар не получил систематического образования, не знал до тонкости французский язык, не был наделен той особенной гуманитарной эрудицией, которая со временем выкристаллизовывается в неповторимый авторский стиль; более того, многие годы он был лишен роскоши культурной жизни Франции, среды, воспитавшей великую литературу. Но Эмар был работоспособен, уверен в себе и вдобавок планка авторской требовательности (по вышеизложенным причинам) была у него существенно занижена; все это, вместе взятое, обусловило его потрясающую плодовитость. Один за другим выпускал Эмар в свет романы, быстро снискавшие себе популярность у читательской аудитории, уже подготовленной к восприятию такого рода чтива сочинениями Эжена Сю, Дюма, Феваля, Монтепена и др. С 1857 по 1870 год Эмар написал 32 романа, среди которых наиболее известны «Арканзасские трапперы», «Вождь окасов», «Искатели следов», «Закон Линча», «Курумилла», «Приключения Валентина Гиллуа» и т.д. Неудивительно, что герои романов порой как две капли воды похожи друг на друга, а сюжетно-изобразительная драматургия разнится лишь историческим временем и местом ее воплощения. Зачастую Эмар публиковал главы одного и того же произведения одновременно в разных газетах, меняя только имена и несколько варьируя характеры. В 1864 году он был уличен в автоплагиате: некоторые эпизоды «Араукана» и «Охотников за пчелами» различались только именами собственными. От себя можно добавить, что вторая часть трилогии «Красный кедр» и роман «Лев пустыни» удивительным образом напоминают друг друга, разве только редакция «Льва...» имеет больший объем за счет ее словесного разжижения. Двенадцатилетняя «болдинская осень» Эмара существенно прерывалась лишь в 1865 году, когда он принимает кратковременное участие в так называемой Мексиканской военной экспедиции французов в Сонору (1861—1867 гг.), в целом оказавшейся безуспешной.
Творчество Эмара самой историей было поделено на два хронологически почти равных периода, условно говоря, до – и послевоенный. Дело в том, что Эмар активно участвовал в франко-прусской войне 1870—1871 годов. В это время он, человек уже немолодой, организует писательский отряд «Вольных стрелков», который вел партизанскую войну с пруссаками в Эльзасе и отличился в сражении при Бурже. Роман «Приключения Мишеля Гартмана» и «Черная собака», повествующие об этой военной драме, написанные Эмаром по «свежим следам» событий, представляют немалую историческую ценность как свидетельство очевидца и участника событий. После подписания тяжелого для Франции мира Эмар вновь возвращается на писательскую стезю и остается на ней до самой своей кончины. Наиболее значительные из его романов послевоенного периода – «Приключения Мишеля Гартмана», «Черная собака», «Титаны моря», «Форт Дюкен», «Атласная Змея», повесть «Мексиканская месть», как и самые интересные периоды предвоенного, представлены в настоящем собрании сочинений. Умер Гюстав Эмар 20 июня 1883 года,
