галстуком необыкновенно шли к его стройной фигуре и к белокурой голове, лицо выглядело энергичным, подчеркивались его чистота, загар и свежесть.
– Господа, честь имею представить нашего нового товарища, – сказал Пегрэйм, словно вводил в общество кают-компании вновь поступившего на корабль американского офицера. Слова лейтенанта покрыты были всеобщими криками приветствий. Американцы, кажется, готовы были видеть в штурмане героя дня и чуть ли не главный персонаж экспедиции Путятина.
«В общем-то они правы, таков он и есть! – подумал Леша в восторге от этого демократизма. – Это у нас ему подчеркивается: мол, штурманский офицер... А все описи его, он ведет гидрографические записки... Главный винт на корабле!»
За большим столом под крахмальной тяжелой скатертью, напоминающей о рождестве, святках и родных снегах, – множество вин, неизвестных нам, за исключением виски и французского шампанского, экзотические фрукты из ледника «Поухатана» и мандарины с японского берега, изобилие холодных деликатесов.
Все уже слегка разгорячены вином, и бурный разговор не стихал ни на миг, словно эти люди давно ждали, когда смогут встретиться за одним столом.
– Мистер Елкин, ваше место! – Черноглазый американский лейтенант Коль, как бы принявший его от лейтенанта Пегрэйма, провел штурмана к середине стола и сам сел рядом.
Офицеры, русские и американские, сидят вперемежку, и Пегрэйм сел на свое место с Сибирцевым. Леша попросил позволения налить ему вина и спросил, говорит ли он по-французски.
Пегрэйм ответил, что говорит, но что сегодня он хотел бы говорить по-русски, но не умеет.
– А говорите ли вы по-английски? – спросил он.
Алексей ответил, что немного. Но сегодня мы должны говорить или по-русски, или по-английски.
Высокий лейтенант Коль, тот, чьи руки могли двигаться, как поршни паровой машины, уселся рядом с Елкиным, напротив Леши, и сочувственно выслушал ответ.
– Но пережитая вами катастрофа... – говорит Елкину по-французски тонкий и очень высокий американец с пышной светлой головой.
– Какое ужасное землетрясение! – подтвердил Коль.
– Вуй, оказьон де террибль[32], – ответил Елкин.
Шиллинг потом уверял, что это была единственная фраза, которую смог Елкин сказать в этот вечер по-французски – и ту неверно, и даже стал насмешливо звать штурмана «оказьон де террибль».
– Вы понимаете, капитан Лесовский, что я не могу заставить молчать своих людей при наших неизбежных встречах с англичанами, – говорил Мак-Клуни, – о том, что произошло сегодня ночью и чего ждали еще вчера.
Лесовский это отлично понимал. Поднялся капитан Мак-Клуни.
– Господа! – переводил Шиллинг. – Сегодня мы принимаем капитана Посьета, представляющего посла дружественной России, адмирала Путятина, капитана Лесовского и офицеров русского корабля «Диана», претерпевшего самую необыкновенную катастрофу из всех когда-либо происходивших на море...
Американский капитан предложил тост за дружбу между Россией и Америкой, между которыми нет и не может быть разногласий. За будущее наших великих молодых держав на Тихом океане. За народ потомков Петра Великого и за народ Соединенных Штатов, протягивающие друг другу руки через океан.
– Вы думаете, что противоречий не может быть? – спросил Пегрэйм.
– Да, мы должны так думать, – ответил Сибирцев. – Становится сегодня очевидным.
– Надо предусмотреть противоречия заранее. На территории Аляски является множество авантюристов из Сан-Франциско и из Канады. Известно ли вам, что по реке Стахин открыты залежи золота? Недалеко то время, когда тысячи людей со сковородами хлынут туда не только из Канады, но также из Калифорнии.
Заговорили о компаниях, что кончается век их монополий. Лейтенант Коль вдруг сказал, что в Сан- Франциско многие говорят, что Россия хочет продать Аляску. Тогда Штаты будут владеть восточным Тихоокеанским побережьем, а Россия – северо-западным, и движение между этими силами составит новое начало мировой цивилизации.
Алексей никогда в жизни не слыхал, чтобы в России говорили о том, что надо продать Аляску.
Сдерживая зычный голос, заговорил Лесовский, и казалось, что тихо играет соло самая низкая труба.
– От имени адмирала Путятина честь имею приветствовать вас, ваше превосходительство коммодор Адамс! Господин капитан Мак-Клуни! Господа офицеры! Наши великие державы встречаются на Тихом океане, и наши моряки впервые в истории знакомятся. Узнав о прибытии в Симода военного корабля дружественной Америки, адмирал повелел мне с частью людей немедля отправиться из Хэда, где мы имеем стоянку после катастрофы, на двух баркасах сюда, чтобы засвидетельствовать вам, господин посол, вам, капитан Мак-Клуни, вам, господа офицеры, наши лучшие чувства. Господа! В нашем положении не было цели важней, чем спасение жизни и поддержание духа матросов и офицеров, очутившихся в чужой, закрытой стране, обычаи которой вам хорошо известны. Поэтому мы сделали все возможное для скорейшей встречи с вами и с благословения всевышнего сегодня прибыли благополучно. Ваше превосходительство, мы выражаем вам глубокую благодарность за вашу готовность содействовать нам...
Американцы притихли. Они сразу почувствовали характер деловой и практический. Лесовский говорил по-английски, без переводчика. Холодность его лица, строгость речи еще более подчеркивались некоторой неправильностью построения фраз, но мысли капитана и его намерения были очевидны.
Вскоре Адамс и капитаны перешли в салон, оставив молодежь веселиться.
– Разберемся, что мы можем предоставить, – сказал Адамс.
Пришел корабельный клерк в клетчатых брюках, с пером за ухом. Он уселся, стал перебирать реестры и щелкать костяшками на счетах.
