– И что же?
– Теперь я самая счастливая из матерей! Я нисколько не боюсь за них: не я буду их оберегать, а напротив, – они защитят меня. Мать такой дочери, как Люси, и таких сыновей, как Джордж и Джемс, должна гордиться, потому что знает, что она не одна и может найти опору в самоотвержении дочери и мужестве сыновей.
И, заключив Люси в объятия, она прижала ее к своему сердцу, проливая слезы радости и любви.
– Мама, дорогая мама! – проговорила Люси. – Ты забываешь мою сестру Дженни, а она тоже ужасно любит тебя. Если ее нет возле тебя, то потому что она немного устала.
– Ты права, милочка, с моей стороны это неблагодарно – забыть бедняжку Дженни, так как я знаю, что она всегда ведет себя умницей!
– Спасибо, – ответила девочка радостно; – Дженни будет очень счастлива, когда я скажу ей это.
Вдруг в окно донесся стук торопливо бегущих ног, удары в ладоши и имя «Люси», произнесенное отчаянным голосом. Девочка бросилась из комнаты, открыла окно гостиной и бросила из него конец веревки.
Веревка была сейчас же схвачена, и двое негров прыгнули в комнату; потом они вытащили веревку, закрыли окно и заставили его ставнями. Все это было сделано с такой быстротой, какую дает только страх. Когда они почувствовали себя в безопасности, возбуждение, поддерживавшее их до этого времени, сразу упало, и они опустились на паркет, дрожа и бросая кругом растерянные взгляды с очевидной целью – убедиться, что им нечего было опасаться.
То, о чем мы так долго рассказывали, произошло на самом деле с быстротой молнии. Люси действовала инстинктивно, не рассчитывая и не размышляя. Госпожа Курти и Вильямс еще не пришли в себя от изумления, как уже все было кончено.
– А, вот вы и вернулись, мои милые! – сказал Вильямс, входя в гостиную в сопровождении госпожи Курти. – Что значит весь этот шум? Неужели вы едва не оказались в руках неприятеля?
– О, нет, масса, мы слишком осторожны для этого! – отвечал Аполлон.
– Что же в таком случае произошло?
– О, масса, – возразил негр, – мы встретили двух цветных людей с плантации!
– Вы хотите сказать – двух негров?
– Это одно и то же, масса.
– Что вам сказали эти люди?
– Ничего ровно, масса, они бежали, преследуемые более чем пятьюдесятью скваттерами, и так устали, что не могли бежать дальше. Мы пустились бежать так быстро, как только могли. На плантации все горит. Леса полны скваттеров, разбойников из прерии и дикарей. О, какое несчастье, масса! Стрельба не прекращается, нам всем придется умереть! О! О!
– Замолчи, дурак, ты не знаешь сам, что говоришь. Страх отнял у тебя и те крохи ума, которыми ты был оделен. Во всем этом нет ни слова правды!
– О, масса! Янус и я, мы видели это сами.
– Тебе только казалось, что ты это видел.
– Я думаю, – заметила госпожа Курти, – что, хотя многое в этом рассказе можно приписать страху, в нем есть доля правды. Как ты полагаешь, Люси, моя милочка?’
– Дорогая мама, если уж вы мне позволяете сказать свое мнение, то я скажу, что эти люди ничего не видели, ничего не слышали и преспокойно скрывались все время в кустах.
– Гм! – сказал Вильямс. – Я полагаю, что ты преувеличиваешь, думая таким образом.
– Почему же, крестный папа? Всем известна трусость этих людей; кроме того, они и лгуны, как все негры. Можно ли доверять их словам? Возможно ли, спрашиваю я вас, чтобы мой отец, который так храбр и имеет таких преданных помощников, как Черная Птица, который так любит нас и командует уж не знаю сколькими отборными воинами своего племени, – чтобы они могли быть побеждены кучкой разбойников, которые хотят только одного – грабить?
– Так ты, значит, такого мнения, что мы должны здесь остаться?
– Да. Подумайте только, как огорчен будет мой отец, когда, прогнав разбойников, поспешит сюда, чтобы обнять нас – и не найдет нас здесь?
– Ты права, – сказала госпожа Курти. – Наш долг – остаться здесь!
– Если бы только мы не подвергались настоящей опасности, как теперь! – заметил Вильямс.
– Боже мой, милый Вильямс, как я огорчена, что вы приехали к нам как раз в такое тяжелое время!
– Почему же так? Напротив, я чувствую себя прекрасно. По крайней мере, это вывело меня из моей спокойной и монотонной жизни, дало мне новые впечатления.
– Не слишком ли уж сильные? – прервала госпожа Курти.
– Ба! Немножко больше, немножко меньше, об этом не стоит беспокоиться! Итак, мы остаемся!
– Да, по крайней мере, до тех пор, пока это будет возможно.
– Так и сделаем.
Негры вышли из комнаты и, по приказанию своего хозяина, вооружившись ружьями, отправились караулить на крыше дома.
Это приказание не вызвало с их стороны неудовольствия, потому что они чувствовали себя на этом посту в полной безопасности, почти недоступными для неприятеля.
Люси и ее мать разбудили Джонни, на тот случай если бы пришлось спасаться бегством. Вильямс, оставшись один в гостиной, принялся прогуливаться взад и вперед, отдавшись своим мыслям. Несмотря на дурную репутацию, которая установилась за ним, он не имел вида струсившего человека. Эта одинокая прогулка продолжалась более получаса, ничем не потревоженная. Вильямс приоткрыл окно и время от времени высовывался из него, чтобы окинуть взглядом окрестности и увериться, что все по-прежнему спокойно. Убеждаться в этом было нетрудно, потому что ночь была светлая и можно было видеть далеко но все стороны. Бросив последний взгляд на окрестности, Вильямс вынул великолепные часы из кармана жилета.
– Четверть третьего, – сказал он в полголоса, – надо только запастись терпением! Все это прекрасно кончится.
Он потер руки и прибавил:
– Это, однако, очень забавно, и такие волнения только молодят меня. Эта маленькая Люси – настоящее сокровище! Все равно лучше, если бы это милое семейство расквиталось за свой страх!
Но едва успел он докончить последние слова, как случай, который, очевидно, злорадно подстерегал его, – каждый знает, как любят случаи разрушать все построенные людьми комбинации, – захотел, по- видимому, неожиданно изобличить его во лжи. В кустарнике послышался внезапно сильный шум, раздались два выстрела, и почти тотчас же дюжина людей, вооруженных с ног до головы, выбежала из лесу.
– Бог мой! – вскричал Вильямс. – Я, кажется, слишком рано успокоился. Это меняет положение дел.
И он осторожно оглянулся кругом. Выбежавшие люди, в которых по одеже легко было признать скваттеров и разбойников прерий, остановились перед домом, который они недоверчиво рассматривали, и стали быстро и шепотом разговаривать между собой.
– Гм! Они совещаются. Не дадим же им обдумать план нападения!
Разговаривая таким образом сам с собой, Вильямс вытянул руку и достал великолепный карабин, который стоял в углу, прислоненный к стене.
– Ничего не может быть проще, как нанести первый удар! – и прибавил, смеясь: – А полковник уверен, что я не сумею выстрелить из ружья! Хотел бы я, чтобы он был здесь. Он увидел бы, так ли я неловок, как он думает.
Затем, нимало не заботясь об опасности, которой он подвергался, Вильямс широко распахнул окно, поднял на плечо карабин и два раза спустил курок. Двое людей упали.
– Это меньшее, чего можно было ожидать, – сказал он, закрывая снова окно, и с поразительным хладнокровием стал снова заряжать ружье. В ту же секунду с платформы раздалось со страшным треском пять ружейных выстрелов.
– Гм! По-видимому, они поняли там наверху мой сигнал. Отлично, посмотрим же на результаты!
И он поспешил отворить окно. Все выстрелы попали в цель.
– Славно! – вскричал Вильямс. – Никого больше нет. Те, в кого не попали, скрылись в лесу. Не годится