всеобщего внимания. После этого громкого дела Боб быстро пошел в гору, а Хэнк так и остался на вторых ролях. Сейчас Боб Гантер, несмотря на то что никогда не любил кофе, стал комиссаром полиции и вхож в элитные деловые и политические круги, а его старый товарищ Хэнк уже много лет носит всего лишь капитанские погоны.
— Где этот Донн Эсхайд? — спросил Хэнк у своего помощника.
— Сидит здесь за стенкой. Его сторожат Бак Норрис и инспектор Билли Джонс. Этот Эсхайд еще под действием наркотина, но на вопросы отвечает вполне четко.
— И что же он говорит?
— То, что Мордера убил Вит Смуглер.
— Ничего не понимаю. Ведь Смуглер с Мордером из одной «фирмы». Оба они люди Спайдера и работают менеджерами в корпорации «Вакумклир». Не было ли все, что видел Донн Эсхайд, галлюцинацией, вызванной действием наркотика?
— Нет, шеф. Наркотин ему дал инспектор Джонс после того, как Донн подписал показания. А до этого Эсхайд был в полном порядке — у него два дня не было денег, чтобы купить себе эту дрянь.
— А откуда наркотин у инспектора Джонса?
— Взял чуть-чуть из вешдоков.
— Значит, получается, что мафия стала сама чистить свои ряды, облегчая этим работу нам. Это очень мило с их стороны, — в голосе Хэнка прозвучали нотки сарказма. — Ты, Брюс, займешься этим делом лично. Информируй меня о каждой новой детали в ходе расследования. Все остальные дела пока отложи и занимайся только этим. Чувствую, что заваривается большая каша. Игроки стали рисковать. Похоже, что ставки в игре очень высоки и нужно сделать так, чтобы кости упали в нашу пользу. Ты меня понял, Брюс?
— Да, господин капитан.
— Тогда тащи сюда этого парня. Я хочу услышать его рассказ своими ушами.
Глава 18
— Да, начальник, я видел все, как было, своими собственными глазами, мамой клянусь! Они приехали на большой черной тачке! — ответил Донн Эсхайд на вопрос капитана, видел ли он убийство.
Капитан Хэнк был поражен внешним обликом Эсхайда, когда лейтенант Оверкилл ввел его в кабинет. Донн Эсхайд был младше Хэнка на пять лет, а выглядел на пятнадцать старше. Хэнк, когда двадцать лет назад слушалось дело «Общественность Плобитауна против Донна Эсхайда, гражданина Содружества», не раз видел Донна в полицейском участке, а затем и в зале суда — красивого нагловатого парня с развязными манерами. Даже наручники сидели элегантно на его тонких, холеных руках с полированными ногтями. А теперь его руки представляли собой черные от грязи, с облезлыми и пораженными грибком ногтями две конечности какого-то монстра. Сейчас перед капитаном сидело жалкое подобие того, что принято называть человеком. Обломок цивилизации, выброшенный на безжизненный песчаный берег жестокими волнами жизни. Седые, давно не стриженные и не мытые свалявшиеся волосы. Тощая, как скелет, фигура. Понурая поза человека, не ждущего от жизни ничего хорошего, кроме новых ударов.
Одежда Эсхайда состояла из грязного, протертого на локтях до самой подкладки пиджака, спортивных штанов фирмы «Адис» с тремя серыми полосками по бокам и мазутными пятнами сзади. На ногах у Донна были надеты стоптанные, подклеенные скотчем туфли из дорогой крокодиловой кожи. Они были велики Эсхайду по крайней мере на два размера, и Донн забивал пустые места «Биржевыми ведомостями». От Эсхайда воняло помойкой, мочой и давно не мытым телом.
«Да, — подумал капитан Хэнк, разглядывая Эсхайда, — наркотики и каторга не способствуют улучшению человеческой сущности и облика, что бы там ни писали социологи и журналисты о пользе исправительных работ в демократическом и прогрессивном обществе свободного предпринимательства».
— Вы запомнили марку и номер машины? — продолжил капитан допрос сидящего перед ним человека.
Лейтенант Брюс Оверкилл стоял рядом, справа от допрашиваемого свидетеля. Одна рука его была картинно засунута в карман гладко отутюженных форменных брюк, а другую лейтенант положил на кобуру, где находился его табельный бластер. Весь вид лейтенанта говорил о том, что с полицией шутки плохи и запирательства бесполезны. Но сейчас Брюс стоял чуть дальше, чем обычно, от допрашиваемого и старался не дышать носом.
— Это был лендспидер-лимузин класса «Корона», а вот номеров, начальник, я не запомнил, — ответил Эсхайд.
— Как же ты разглядел людей и машину в тумане?
— Мамой клянусь, начальник, я все видел. Когда лендспидер проехал мимо, я был у мусорных баков и собирал объедки, а потом спрятался за угол стены. Я был совсем близко от них. И я их видел, а они меня нет. Мы с туманом старые приятели, начальник. Я умею хорошо ориентироваться в нем.
Тут Эсхайд закашлялся, отхаркнул мокроту и сплюнул на пол, размазав плевок своим подклеенным скотчем ботинком.
— Хорошо, господин Эсхайд, — капитан специально употребил при обращении к Донну слова «господин» и «вы», чтобы вежливым обращением расположить к сотрудничеству с полицией единственного свидетеля происшедшего. — Вы хорошо видели человека или людей, приехавших на том лендспидере? Вы узнали кого-нибудь?
— Тех двоих, которые остались курить у машины, я не знаю и никогда не видел, — ответил Эсхайд, вытирая рот засаленным рукавом своего пиджака. — Того фраера, которого пришили, я тоже не знаю. А вот тот, который застрелил этого типа, а потом вырезал его иллюминаторы, мне хорошо знаком. Своего старого дружка Вита Смуглера я узнаю даже под самым сильным кайфом. Этот гад изгадил мне всю жизнь. Из-за него я пятнадцать лет горбатился, не разгибая спины, на «курорте» в Поясе астероидов, а сейчас кантуюсь в грязном, полном крыс подвале, в трущобах. Но я не пожалею еще двадцати лет своей никчемной жизни лишь за то, чтобы посмотреть, как моего старого друга Вита Смуглера изжарят на электрическом стуле. Все отдам за это! — добавил Донн с убежденностью.
— Значит, вы хотите сказать, что убийцей является Вит Смуглер?
— Да, начальник, мамой клянусь. Это был он, — ответил Донн и, немного подумав, добавил: — Сука.
— Вы можете, господин Эсхайд, опознать этого человека, которого вы называете Витом Смуглером, на одной из этих фотографий?
Услышав слова капитана, лейтенант Оверкилл выложил перед Донном два десятка цветных фотографий разных мужчин. Эсхайд без ошибки сразу же указал на ту, где был сфотографирован Вит Смуглер в своем розовом в голубую полоску костюме и оранжевым цветком в петлице.
— Господин Эсхайд, — официальным тоном произнес капитан Хэнк, — должен вам сообщить, что вы являетесь очень важным свидетелем. Не согласитесь ли вы помочь правосудию и повторить ваши показания в суде? Таким образом вы исполните свой гражданский долг и расквитаетесь со своим врагом. Кстати, почему вы так недолюбливаете этого человека?
— Зачем вы задаете этот вопрос, начальник? — Глаза Эсхайда злобно заблестели из глазных впадин. — Вы сами прекрасно знаете, что тогда, двадцать лет назад, Смуглер подставил меня, свалив на меня ту партию наркотина, к которой я не имел никакого отношения. А что касается показаний в суде, то кто поверит показаниям бывшего уголовника и наркомана?
— Что касается первого пункта, — ответил Хэнк, — то не я тогда вел ваше дело и незнаком со всеми материалами следствия. Касательно второго… Мы ведь с господином лейтенантом верим вам! — Хэнк выразительно посмотрел на Оверкилла. Тот, поняв взгляд капитана, уверенно кивнул. — Значит, мы сможем убедить и судью в правдивости ваших слов. Кроме того, это будет зависеть и от того, какой судья будет вести дело. Я могу гарантировать, что дело будет вести такой судья, который поверит всему, что вы скажете.
— Хорошо, начальник, допустим, я соглашусь помогать вам. — Эсхайд снова закашлялся и, отхаркнув, сплюнул на пол, размазав плевок другой ногой. — Но существует один щекотливый момент во всей этой истории, который мне лично очень не нравится.
— Мы слушаем вас, господин Эсхайд.
— Насколько я разбираюсь в людях, Вит Смуглер связан с наркомафией. А эти парни сильно не любят,
