Храбреца, Меткой Пули и Камота прибыли на выручку.
Том Митчелл вскрикнул от радости.
Он разделил всех всадников на три отряда; командование над первым он поручил Храбрецу и Меткой Пуле, над половиной своих товарищей он передал начальство Оливье, а вторую половину возглавил сам.
По данному сигналу все три отряда с оглушительными криками с трех сторон разом бросились на нападающих.
Неожиданная атака удивила индейских воинов, но не смутила; они развернулись и смело вступили в бой с новыми врагами.
Сэмюэль Диксон и его брат воспользовались этой минутой, чтобы пробраться к своим, и были встречены радостными криками.
Они явились как раз вовремя, чтобы подкрепить личным присутствием мужество своих верных слуг: пули и длинные стрелы индейцев успели произвести в их рядах сильное опустошение, и люди были доведены до отчаяния.
Кроме того, во многих местах укрепления были уже разрушены, и индейцы толпами прорывались в поселение.
Положение становилось угрожающим. Пока Джонатан пытался восстановить порядок в защите, Сэмюэль спешил предупредить Тома Митчелла о трудном положении дел.
А между тем капитан Митчелл так успешно окружил краснокожих огненной преградой, что доведенные до крайности дикари решились на последнее усилие, чтобы добиться поражения американцев и опустошить их поселение; у них оставалась одна надежда на спасение — победа над американцами.
Сражение приняло поистине гигантские размеры. Противники вступили в рукопашный бой грудь с грудью, рука с рукой, не давая никому пощады; кто падал, тот был уже мертв.
Заноза с двадцатью храбрейшими воинами клином врезался в толпы, где битва была наиболее жаркой; опрокидывая все, что преграждало ему дорогу, он каким-то невероятным прыжком перескочил через укрепление и, не замедляя бешеной скачки мустанга, сопровождаемый своими удальцами, помчался прямо к главному дому, где были собраны все женщины и дети.
С пронзительным криком Заноза подскочил к двери дома; там среди женщин и детей он увидел Диану.
При виде этого черного демона, потрясающего окровавленным мечом над головой и заставляющего своего мустанга безжалостно топтать женщин и детей, Диана испустила страшный вопль и бросилась от него в сторону, закрыв лицо руками.
— Ага! Вот она! — закричал Заноза, заранее торжествуя свою победу. — Уж на этот раз ты не убежишь от меня, бледнолицая красавица!
Он понукал свою лошадь переступить через порог залы. Вдруг лошадь стала на дыбы, опрокинулась, и всадник свалился на землю. Дардар, верная собака, вцепилась в морду лошади, которая от боли поднялась на задние ноги, упала и сбросила своего хозяина.
Тогда умная собака выпустила лошадь и, вцепившись в горло индейца, не позволила ему тронуться с места.
— Держи его, Дардар, держи крепче! — кричал Джордж Клинтон, прибегая на выручку в сопровождении Верной Опоры и своих славных богатырей — Драка и Надежи.
Но Дардар не нуждался в поощрении; он не только крепко держал, но и буквально грыз несчастного индейца, когда тот делал отчаянные, но безуспешные усилия отделаться от него.
Краснокожие дрогнули при виде такого ужасного зрелища.
Джордж Клинтон и Верная Опора смело бросились на них с помощью своих богатырей.
Бой был ужасный, и, вероятно, молодые люди погибли бы под натиском неприятеля, гораздо более многочисленного, но на выручку к ним подоспели человек сорок разбойников под командой Оливье и Джонатана.
На этом битва была окончена.
Несколько краснокожих, сумевших избежать смерти, бежали врассыпную; за ними гнались неумолимые враги и добивали их без всякой жалости.
Едва ли шестая часть осаждавших нашла спасение в бегстве.
На этот раз поражение индейцев было еще ужаснее предыдущего.
— Дочь моя! Диана! — кричал Джонатан хриплым от ужаса голосом.
— Она спасена! — проговорил Джордж, подводя к нему Диану.
— А ее похититель?
— Посмотрите! — ответил молодой человек, показывая на неузнаваемый труп Занозы, над которым все еще возился Дардар с неслыханной яростью.
— Сын мой! Благодарю! — воскликнул Джонатан, прижимая молодого человека к своей груди.
Они помирились…
Прошло четыре дня после этих событий. Шесть хорошо вооруженных всадников, сидя на отличных мустангах, выехали с острова разбойников, временно остававшегося под началом Камота.
Переправившись через брод на сушу, всадники сошли с лошадей в двадцати шагах от отряда американских солдат.
— Вот здесь мы и расстанемся, — обратился Оливье к пожилому французу, который гонялся за ним по прериям. — Я представлял вам документы, возвращенные мне старым деятелем времен террора, имя которого вам знать бесполезно; из них вы могли убедиться, что я имею право на имя и титул. Но успокойте тех, кто нанял вас агентом. Я отрекаюсь от этого имени и титула; на что они мне в этих пустынных краях, где я отныне намерен поселиться? Если же, против моего желания, судьба опять занесет меня во Францию, скажите моему отцу и родственникам, что тогда бесполезно будет искать моей смерти; отныне я умер для всех и внесу во Францию имя, которое сам заслужу. Истинное благородство — в сердце, а не в титуле, более или менее звонком.
— Позвольте… — пролепетал Эбрар.
— Довольно! Отныне мы с вами незнакомы. Дай Бог, чтобы мы никогда больше не встретились! В другой раз вам не удастся так легко отделаться от меня, как сегодня; я не буду иметь жалости к вам. Прощайте и помните, что я умер для вас, как и для моих родных. Бог вам судья!
Оливье отвернулся. Смущенный Эбрар поклонился и ушел вместе с бостонским арматором, с которого пот лил ручьями; Джордж и его также отделал без пощады.
Скоро оба скрылись со своими провожатыми.
— Теперь и мне надо с вами проститься, — произнес Том Митчелл, обращаясь к трем товарищам: капитану Дюрану, Оливье и Меткой Пуле.
— Нет-нет! — перебил его Оливье с живостью. — Напротив, мы отправляемся с вами.
— Вы?! — радостно вскричал атаман разбойников.
— Я и мои товарищи.
— Благодарю, — сказал капитан в раздумье, — но честь запрещает мне принять ваше великодушное содействие.
— Это почему? — спросил Оливье.
— А потому, что я принимаюсь за отчаянное предприятие, где, вероятно, сложу голову.
— Мы это знаем и именно потому не желаем разлучаться с вами.
— Обдумайте все получше, друзья мои.
— Довольно уж мы думали и давно все решили.
— Сестра моя счастлива с любимым мужем; дед и отец не нуждаются во мне, — сказал Меткая Пуля. — Куда мой друг пойдет, туда и я за ним.
— Аминь! — заключил, улыбаясь, капитан Митчелл.
— А я-то? Вы, кажется, забыли обо мне, — сказал Дюран. — Признаюсь, мне больно это слышать.
— Нет, мы не забыли о вас, милый друг, но вам не по дороге с нами: мы отправляемся в Мексику.
— Знаю, но вы выбираете плохую дорогу, тогда как я знаю гораздо лучшую.
— Что вы хотите этим сказать?
— Мой бриг «Патриот» стоит на якоре в Нью-Йорке. Поедем со мной, и я обещаю высадить вас на какой
