человечества; это решено и подписано! — с иронией заметил бандит. — Если бы мы с вами мечтали об исправлении нравов и об изменении к лучшему существующего порядка вещей, мы не были бы детьми дядюшки Сэма34, детьми свободной страны, где филантропия процветает лишь на словах. И вот, должно быть, с этой же целью мы и ведем такую жизнь карателей несправедливости и рыцарей большой дороги — занятие само по себе, надо сознаться, интересное и веселое, тем более что мы так добросовестно исполняем свои обязанности.
— Убирайтесь к черту! — вскричал с гневом молодой человек. — Неужели я так никогда и не узнаю, как нужно разговаривать с вами!
— Нет, — серьезно отвечал бандит. — Вы не добьетесь этого до тех пор, пока будете хитрить со мной, которому известны ваши тайные помыслы. Перестаньте играть передо мной роль честного человека, который никогда никого не обманывает, и держите себя как и подобает главарю бандитов, пока вам не удастся стать кем-нибудь другим. Вот когда наступит такая минута, тогда и кутайтесь в этот плащ лицемерия, он будет обманывать дураков и поможет укрепить завоеванное вами положение.
В эту минуту в чаще леса послышался крик ночной совы.
— Что это такое? — спросил Эль-Бюитр, который был совсем не прочь прекратить разговор, принимавший нежелательный оборот.
— Сигнал одного из часовых, — отвечал Эль-Гарручоло. — По всей вероятности, явился один из наших, ходивший на разведку. Как вы и сами знаете, тут скоро должны проехать путешественники.
— Но говорят, что все они хорошо вооружены. И кроме того, с ними большой конвой.
— Тем лучше! Они будут защищаться, и это нас немножко позабавит!
— Да, путешественники в последнее время как будто сговорились и безропотно позволяли грабить себя.
— Если только шпионы сказали мне правду, с этими господами вам придется повозиться.
Крик ночной совы повторился, и на этот раз уже гораздо ближе.
— Пора, — сказал Эль-Гарручоло.
Оба вожака закрыли себе лица черными бархатными масками.
Почти тотчас же показался человек, которого вели два сальтеадора.
Ступив на прогалину, незнакомец осмотрелся кругом скорее с любопытством, чем со страхом. Ни по его лицу, ни по походке не заметно было, чтобы он чувствовал себя как человек, попавший в западню. Он был только бледен.
Бандиты подвели его прямо к вожакам.
Последние, не поднимая масок, внимательно осмотрели вновь прибывшего, а затем Эль-Бюитр заговорил по-испански.
— Где, черт возьми, вы добыли этого негодяя? — грубым голосом сказал он. — У него нет при себе ни одного ochavo. Повесьте его, и делу конец.
— Да, — заметил лейтенант, — он только этого и заслуживает за то, что по собственной глупости запутался в сетях, расставленных для более благородной дичи.
— Виноват, ваша милость, — заметил один из бандитов, почтительно кланяясь, — мы вовсе не случайно захватили и привели сюда этого человека. Он уверял, что должен сообщить вам какое-то очень важное известие.
— А! — проговорил вождь. — Теперь и я узнал трактирщика из месона де-Сан-Хуан.
Пленник молчаливым поклоном подтвердил слова вождя.
Это в самом деле был сам достойный Сакаплата. Отправив своего слугу, трактирщик в то время, пока дон Корнелио был у полковника, решил, что такие дела следует обделывать всегда самому лично, а так как ему очень хотелось, чтобы дело непременно удалось, он отправился за пеоном, которого и нагнал довольно скоро. Бедняга страшно боялся сальтеадоров и не очень-то торопился исполнить возложенное на него поручение.
Сакаплата приказал ему возвращаться в месон и вместо него отправился сам.
— Так, так! — заметил лейтенант. — Уж не собрался ли господин Сакаплата вступить с нами в сделку? Лучше этого ничего нельзя было бы и придумать.
— Я этого не отрицаю, многоуважаемый caballero, — отвечал трактирщик медовым голосом. — Дела идут в настоящее время очень плохо, и, согласитесь сами, кто же откажется, если ему предоставится случай что-нибудь заработать честным путем… Но только сначала я хотел…
— Говори скорей! — резко перебил его Эль-Бюитр. — Нам некогда терять время в дурацких разговорах.
Из этих слов трактирщик понял, что ему и в самом деле нужно выражаться коротко и ясно, если он не хочет нажить неприятности.
— Дело вот в чем, — сказал он. — У меня в месоне остановились несколько богатых путешественников.
— Мы это знаем. Дальше?
— В числе их находится один полковник…
— Дон Себастьян Гверреро, который едет в Тепик со своей дочерью и четырьмя слугами, — перебил его лейтенант. — Дальше?
— Дальше? — проговорил смутившийся трактирщик.
— Да, дальше! — продолжал лейтенант.
— Это все.
— Негодяй! Неужели ты только затем и пришел сюда, чтобы сообщить нам новость, которую мы знаем так же хорошо, как и ты! — вскричал Эль-Гарручоло.
— Я хотел оказать вам услугу.
— Ты явился сюда шпионом?
— Я?
— Да. Или, может быть, ты считаешь и нас такими же дураками, как ты сам, негодяй? Ты долго будешь помнить это, доносчик!
Сакаплата в надежде, что ему удастся отделаться только страхом, попытался улыбнуться.
— Подожди одну минуту, — сказал лейтенант. — Я скажу тебе сам, зачем ты пришел: ты хочешь отомстить полковнику Гверреро, который несколько часов назад расправился с тобой по заслугам.
— Но, — стал было оправдываться трактирщик.
— Молчать! Тебе все равно не удастся обмануть меня. Я сам был там и видел все. Ты слишком труслив, чтобы осмелиться отомстить своими силами, и вот ты вспомнил о нас в надежде, что мы не откажемся оказать это маленькое одолжение. Ну, что скажешь? Разве не так?
— Я не смею спорить с вашей милостью, — отвечал трактирщик, начинавший жалеть, что сунулся в это осиное гнездо.
Допрос месонеро не мог не обратить на себя внимания остальных бандитов, которые теперь столпились в кружок, лукаво пересмеиваясь. Они успели уже привыкнуть к эксцентричным выходкам своего вождя, но им все-таки и в голову не могло прийти, какой страшный оборот примет допрос пленника.
Лейтенант сначала самым убедительным образом доказал Сакаплате, что слишком хорошо известны причины, заставившие его предложить свои услуги сальтеодорам, и насмешливо продолжал:
— Милейший месонеро, мы не прочь взять на себя труд отомстить полковнику за тебя, тем более, что мы уже и раньше имели намерение напасть на него.
— А! — протянул трактирщик, начинавший успокаиваться.
— Да, но только по зрелому размышлению мы отказались от этого проекта. Полковник человек храбрый и, наверное, станет защищаться. Кроме того, при нем есть еще и конвой: четверо хорошо вооруженных и смелых молодцов. Словом, для нас тут слишком много риску, но если ты так уж непременно хочешь…
— Очень хочу! — вскричал трактирщик, введенный в заблуждение добродушным тоном бандита.
— Отлично, — продолжал последний, меняя тон, — значит мы это дело вместе и обделаем… Но ведь всякий труд должен быть оплачен, как тебе известно. — Следовательно, ты должен заплатить мне двадцать унций за то, что я берусь отомстить за тебя, и десять унций как выкуп за себя.
— Упаси меня, Боже! — вскричал трактирщик, в отчаянии сжимая руки. — Даже и во сне не видел я таких денег.
