одинаков.
— Ошибаетесь, — возразил канадец с величайшим хладнокровием, — правда, когда вы проведете в прериях много лет, то ошибаться уже не будете.
Де Болье пристально посмотрел на собеседника, подозревая, что тот смеется над ним.
Канадец между тем невозмутимо продолжал:
— Огонь, который мы видим вдалеке, разведен не индейцами, не охотниками, но белыми, еще мало знакомыми с пустыней.
— Вот тебе на! Надеюсь, вы объясните мне этот вывод.
— Охотно, и вы скоро сознаетесь, что я прав. Вслушайтесь же в мои слова, это надо знать.
— Я слушаю, приятель.
— Разумеется, для вас не новость, — продолжал с неизменным хладнокровием охотник, — что прерия достаточно населена.
— Это верно, — с улыбкой согласился молодой человек.
— Но самые опасные враги в прерии не дикие звери, а люди, индейцы и охотники знают это и потому стараются по мере возможности уничтожать свои следы и скрывать свое присутствие.
— И с этим согласен.
— Очень хорошо. Когда краснокожие или охотники вынуждены развести огонь, чтобы приготовить себе пищу или отогреться, они тщательно выбирают самые сухие деревья.
— Признаться, я не вижу причины для такой тщательной предосторожности.
— Сейчас вы ее поймете, — сказал охотник. — От сухого дерева бывает голубоватый дым, который легко сливается с синевой неба, он незаметен даже вблизи, тогда как сырое дерево, когда горит, выделяет густой, белый дым, и о присутствии тех, кто развел огонь, становится известно на большое расстояние. Вот почему при одном взгляде на этот дым я тотчас сказал вам, что его развели белые — и белые, не знакомые с прериями, иначе они непременно набрали бы сухого хвороста.
— Это любопытно, черт побери! — заявил молодой человек. — Надо в этом удостовериться.
— Что же вы хотите делать?
— Хочу пойти посмотреть, что за люди развели этот огонь.
— С какой стати вам трудиться, когда я уже сказал, кто они?
— Положим, но я намерен лично удостовериться; с тех пор, как мы живем вместе, дружище, вы наговорили мне столько чудес, что я был бы не прочь хоть раз убедиться на самом деле.
И, не слушая больше возражений канадца, молодой человек разбудил своего слугу.
— Что прикажете, ваше сиятельство? — произнес тот, протирая глаза.
— Живо взнуздай лошадей, Ивон. Бретонец встал и исполнил приказание.
Граф вскочил на лошадь, охотник, покачав головой, последовал его примеру, и все трое спустились с пригорка крупной рысью.
— Увидите, что я прав, — сказал Меткая Пуля.
— Верю, но тем не менее мне любопытно удостовериться.
— Так едем, раз уж вы непременно хотите этого, только пропустите меня вперед, нельзя знать заранее, с кем придется иметь дело, всегда надо быть настороже.
Канадец проехал вперед, спутники последовали за ним.
Огонь, замеченный графом с вершины пригорка, находился не так близко, как он полагал. Кроме того, охотник должен был огибать в высокой траве кустарники и густые заросли, которые ежеминутно преграждали дорогу, а это значительно удлиняло расстояние; прошло добрых два часа, прежде чем они достигли места, куда направлялись.
Когда они были наконец на небольшом расстоянии от огня, который так сильно возбудил любопытство графа де Болье, канадец остановился, сделав знак спутникам, чтобы они последовали его примеру.
Те повиновались.
Меткая Пуля сошел с лошади, передал поводья Ивону и, взяв винтовку в руки, сказал:
— Пойду на разведку.
— Идите, — коротко ответил граф.
Он был человек испытанной храбрости, однако с тех пор, как странствовал по прериям, увидел, что отвага без осторожности — безумие, когда имеешь дело с врагами, которые всегда призывают на помощь хитрость и коварство. Итак, отказываясь мало-помалу от своих рыцарских понятий, он стал усваивать правила пустыни, зная очень хорошо, что при засаде преимущество почти всегда на стороне того, кто первый откроет местоположение противника.
Граф терпеливо ждал возвращения охотника, который скользнул в кусты и исчез из вида. Ожидание длилось долго.
Наконец по прошествии часа или около того ветви кустарника заколыхались и со стороны, противоположной той, куда ушел, появился Меткая Пуля.
Старый охотник очень удивился, увидев вдалеке дым, на который указал ему граф с вершины пригорка.
Как только он остался один, то на деле применил старинную охотничью аксиому, утверждающую, что кратчайший путь от одной точки к другой — кривая линия. Он сделал большой крюк, чтобы напасть по возможности на следы людей, которых хотел выследить, и по этим следам угадать приблизительно, с кем его хочет свести случай.
В пустыне самая опасная встреча — это встреча с человеком. Всякий незнакомец считается сперва врагом, и вообще, в переговоры вступают на расстоянии, опустив дуло ружья и держа палец на курке.
Благодаря верному глазу, который он приобрел за время долгого пребывания в прериях, Меткая Пуля завидел издали полосу, где трава была помята и притоптана, эта полоса безошибочно указывала на то место, где прошли незнакомцы.
Все так же не разгибаясь, чтобы его не заметили, охотник вскоре очутился на краю колеи шириной в четыре фута, которая терялась в ближайшем девственном лесу.
Остановившись, чтобы перевести дух, канадец опустил винтовку на землю и принялся внимательно рассматривать глубокие борозды на земле.
Его изыскания длились не более десяти минут. Наконец он поднял голову с улыбкой на лице, положил винтовку на плечо и спокойно вернулся к месту, где оставил товарищей, даже не дав себе труда подойти к огню.
Это краткое наблюдение разъяснило ему все, теперь он знал все, что хотел знать.
— Ну, Меткая Пуля, что нового? — осведомился граф, завидев охотника.
—Люди, огонь которых мы заметили, — ответил канадец, — американские переселенцы, пахари, прибывшие раскинуть свой лагерь в прерии. Это семейство, состоящее из шести человек — четырех мужчин и двух женщин; у них телега с тяжелой кладью и довольно большое число скота.
— Садитесь на лошадь, Меткая Пуля, поедем поприветствуем этих добрых людей с прибытием в прерию, окажем им радушный прием.
Охотник стоял, опираясь на винтовку и не трогаясь с места, погруженный в задумчивость.
— Что же вы, любезный друг, разве не слышали, что я сказал? — с нетерпением сказал граф.
— Нет, господин Эдуард, я все слышал, но среди следов переселенцев я заметил и другие следы, которые мне кажутся подозрительны, и я хотел бы, прежде чем мы рискнем явиться в их лагерь, еще раз осмотреть окрестности.
— О каких следах вы говорите, приятель? — с живостью спросил молодой человек.
— Гм! Вы знаете, — ответил охотник, — что краснокожие, по праву или без права, однако считают себя хозяевами прерий и не желают допускать в них присутствия белых.
— Я нахожу, что они совершенно правы! Со времени открытия Америки белые мало-помалу отняли у них все их земли и вытеснили их в прерию, и теперь они отстаивают это последнее убежище — и правильно делают!
— Я разделяю ваше мнение, прерия должна принадлежать лишь охотникам да индейцам, но американцы, к несчастью, думают иначе и потому ежедневно уезжают из городов, чтобы удалиться в глубь материка; они селятся то на одном месте, то на другом, и постепенно завладевают местностями самыми плодородными и самыми богами дичью.
