было видеть — не побоюсь этого слова — потрясенное лицо «силача», когда он смотрел вслед мальчугану. Жестокая сила оказалась бессильной перед уроком уверенной в своей правоте слабости. Больше городу в песочнице никто не мешал расти и хорошеть.
Наш ребенок слаб и мал, а мы его защищаем. Но чтобы стать человеком, он должен попробовать кого-то защитить, должен узнать, что он сильный. Хорошо, если в семье есть младший, беспомощный, многие проблемы тогда решаются как бы сами собой. Но как часто матери, думая облегчить себе труд, при рождении второго ребенка отдают старшего в сад, а то и к бабушке на два-три месяца. Да, с одним ребенком легче, а у бабушки старшему хорошо, но ведь дитя — это не ящик, который можно на время переставить куда-то. С точки зрения ребенка, внезапно ставшего старшим, этот маленький, некрасивый, такой глупый, ничего не умеющий отнял у него маму. Два месяца для ребенка — вечность. Отнял маму, которую он так любит, насовсем, навеки. Ребенок убежден — с ним поступили жестоко. Это убеждение может обернуться неприязнью к новому члену семьи, разочарованием в матери — самым страшным, что может быть в жизни человека.
Мне всегда казались антипедагогическими рекомендации врачей изолировать ребенка от заболевшего брата или сестры. А кто же будет жалеть больного, если братик или сестричка у бабушки? Почему для того, кто болен, к страданиям болезни должны добавляться и мысли о том, что братишке нельзя теперь даже подойти к нему? И как же сможет весело играть здоровый, зная, что близкому человеку плохо? Не знаю, как увязать медицину — заботу о здоровье — с педагогикой — заботой о душе, говоря по-старинному. Знаю только, что изолировать от сочувствия — вырастить бесчувствие, а от него рукой подать до жестокости. Ни одно человеческое чувство не возникает вдруг, в один день, все они складываются из сегодня, и вчера, и через неделю, потихонечку. Это замечаем мы их вдруг.
Терпимость, терпение, понимание, сострадание, милосердие — это сила, и сила вполне реальная. И этому надо учить в прямом смысле с пеленок, а не ждать, когда зло дорастет до заметной для глаза величины. «Жалость унижает человека», — учат в школах наших детей. Но сострадание возвышает, быть сильным — значит, по-моему, не быть непробиваемым, а наоборот — страдать вместе с тем, кому больно, сострадать.
Мой сын-второклассник пошел в магазин и буквально тут же вернулся в слезах, что-то говорит — не пойму что: побили, отняли деньги? Оказывается, ребята во дворе ранили голубя, голубь не может летать, у него крыло в крови. Боже мой, голубь! Мало мне грязных железок во всех углах, мало мне воробья (две недели назад дети притащили бесхвостый комок страха и пуха, который был назван Пудиком и выпущен для свободного проживания в квартире), да и вообще я готовлю, мне некогда заниматься этими глупостями, и магазин вот-вот закроется. Но сын и не просит, собственно говоря, ни о чем, он просто сообщает факт. Потому что он знает, как знаю и я: выбора у меня нет. Это только кажется, что я могу разрешить, а могу и запретить. Не могу запретить, этот посторонний голубь страдает и нуждается в помощи. Я не смею думать о своих удобствах, сын не поймет меня, если я произнесу вслух то, что только что написала, быть спокойной рядом с бедой — жестоко. И рядом со словом «мама» слово «жестокость» стоять не может. Нам, матерям, нужно думать о будущем, и не только вообще, но и конкретно о своем: придет час нам, взрослым и сильным, стать старыми и слабыми, а они, маленькие и слабые, станут взрослыми и сильными. Нам понадобится их милосердие, но они будут такими, какими мы их научили быть. Так что в наших интересах, чтоб дети росли хорошими.
Им будет трудно? Может быть. Легко быть хорошим, когда все вокруг замечательные, куда труднее — когда до идиллии еще далеко. Но для этого и нужна сила — выстоять, остаться собой, не ожесточиться.
БЫВШИЕ МАЛЬЧИКИ
Мой учитель когда-то говорил мне: «Человеку невыгодно быть плохим, совесть замучает скорее, чем обстоятельства». Ощущение правильно прожитой жизни может стать единственной наградой, но в том-то и дело, что большей и не бывает.
Когда мы с подругами встречаемся у кого-нибудь в гостях, разговор все чаще вертится вокруг темы «здоровья», да и в поздравительных открытках «желаем здоровья» все чаще пишем перед «счастья в личной жизни и успехов в работе». Это возраст: проблемы, когда купать и чем кормить ребенка, заменяются дискуссиями о сложностях школьной программы, в названии должности появляются слова «зав», «начальник», «старший». «Кушайте, кушайте», — угощает хозяйка, устало опустив на колени натруженные руки.
А на лестничной площадке, «в курилке», наши мужья обсуждают свои мужские проблемы: на сколько сантиметров в тысячелетие раздвигаются галактики, отчего исчезли динозавры с лица земли, кто кого победит, если начнут сражаться кит и слон. Бывшие мальчики, выращенные любящими мамами, до седых волос сохраняют если не детство, то уж отрочество наверняка. Они точно такие же, в каких мы влюбились, не знаю сколько лет назад — талантливые, многообещающие, увлекающиеся, бессребреники. Дочь одного моего знакомого, которую он бросил вместе с сестрой лет 15 назад, говорит: «Я не знаю человека лучше, чем мой отец». Ту семью, в которую он ушел, он тоже бросил, любовь и молодость вернулись к нему в третий раз. Сейчас он увлекается дельтапланеризмом. Нет, он еще не летает на дельтаплане, он пока изучает литературу и уже хорошо знает, как рассчитать площадь несущей поверхности крыла. Его ученики (а он учитель) с горящими глазами смотрят ему в рот, когда он рассказывает о счастье полета, для которого, как и птица, создан человек. Зарплата его расходится по двум исполнительным листам, но это его не волнует: какие-то мелочные расчеты останутся далеко внизу, когда он оторвется от зеленого склона холма.
Дети судят по-своему, им скучны и непонятны наши мерки. Это мы их такими воспитываем: подальше от будней, от быта, от унылой обыденщины. Музыка и фигурное катание, поэзия и живопись… А дети так быстро схватывают основные черты «идеального» человека: «Остер, умен, красноречив». Им все одинаково легко дается, и они долго ищут себя. Сын моей хорошей знакомой с детства увлекался авиамоделизмом, и ни у кого не было сомнений, что он будет поступать в авиационный. Он и поступил, но был исключен за неуспеваемость, восстановился — и снова исключен. Поработал, опять поступил — и опять бросил учебу. Мечта, оказывается, не исполняется просто так, надо много и упорно работать, пока взлетит в сияющее голубое небо серебристый лайнер «Андрюша-144». А за долгие студенческие годы он женился, у него родилась дочь, развелся, снова женился и снова развелся. Он по-прежнему красив, глаза глядят умно и с грустинкой: жена не так, как ему хотелось бы, воспитывает дочь, и он страдает.
Способный студент систематически не занимается, зато активно участвует в художественной самодеятельности, в комсомольской работе, в стенной печати (помните, в детстве стишок учили: «Драмкружок, кружок по фото, мне еще и петь охота…»). Интересуюсь, получает ли стипендию. Ну, конечно, нет: жена учится на вечернем и работает, да и родители помогают.
Эти цветы растут только на почве, щедро возделанной любовью: мама не раз и не два пойдет унижаться перед деканом, умоляя «в последний раз» назначить ее ребенку «последний срок» сдачи задолженности. И молодая жена (пока еще молодая) изо всех сил хочет помочь ему, освободить от быта, чтоб учился: он ведь так талантлив, гораздо талантливее ее. Спрашиваю студентку-вечерницу (нет, не жену того, что учится на дневном), почему она не ходит на занятия, ведь ей потом будет трудно. Оказывается, не с кем оставить двоих малышей трех и полутора лет: папа взял отпуск за свой счет и уехал на месяц на охоту. Так мы их учим: мужчина должен проверять себя в борьбе с трудностями, должен быть сильным, закаленным, легко выносить отсутствие городского комфорта.
Наверное, нет фильма о современной молодежи, в котором не было бы такого положительного героя: днюет и ночует на работе, общественник, спортсмен. Как выгодно он отличается от отрицательного, который с работы норовит удрать пораньше домой, в дружину не идет, от субботника увиливает. Как счастливо улыбается в финале жена положительного, когда, забежав на минутку между двумя героическими поступками домой, отец берет на руки чистенького веселого малыша.
Мой знакомый женился (по горячей любви, конечно), в семье появился ребенок. Но счастливый папа увлечен своей работой, он ходит на курсы английского языка, чтоб читать работы по специальности,
