Алжир — это настоящий Вавилон. На улицах слышится арабская, турецкая, еврейская, французская речь. Славится город удивительными архитектурными памятниками. Чего стоят только мечеть с минаретом, поражающая совершенством пропорций, или древние стены крепости Касба! В бьющем в глаза бесцеремонной роскошью квартале Фахс, где для местных богачей возведены восточные дома с прелестными внутренними двориками, жил Анвар Хусейн, которому предстояло нам помочь в организации дальнейшего путешествия.
Это был невысокий сильный человек со смуглым лицом, обветренным горячими ветрами пустыни, просоленном брызгами многих морей. С большими черными добрыми глазами. У него перехватило дыхание, когда он увидел высших представителей Ордена Ахрона, которому он так давно служил верой и правдой.
— Я ждал много лет. Я сделаю все, что можно. И даже то, что невозможно. С величайшей радостью исполню свой долг. Скажите, куда лежит ваш путь?
— В Абраккар. Город городов. Город миража.
— Но ведь это легенда.
— Это не легенда. Скоро мы ступим на его мостовые.
— Я бы отдал все, чтобы быть с вами.
— Это только наш путь. И, уверяю тебя, он тернист и отнюдь не усыпан розами.
— И все равно жаль.
Анвар без труда организовал караван, который охраняли несколько десятков устрашающего вида воинов-туарегов, диких, немногословных и преданных ему, как верные псы.
В одно прекрасное утро мы отбыли из Алжира и начали наш путь по пустыне.
Дни текли за днями. Мы несколько раз меняли направление, повинуясь Адепту, который единственный знал, куда нужно идти и какой извилистый путь короче.
С каждым днем мы приближались к тому месту, с которого можно будет увидеть на горизонте возникающий из пустоты город миража, проклятый и священный, возведенный так давно, что никто уже не помнит когда, город, которому предстоит стать убежищем и защитой для нас. А может, и чем-то гораздо большим.
— Мы успеваем? — спросил я.
— Конечно, — произнес Адепт улыбнувшись. — Ни Абраккар неуйдет от нас, ни мы от него. Теперь этой встрече суждено произойти, и ничто не сможет помешать нам.
Скрип песка, вой ветра, бесконечные песни туарегов. Говорят, когда-то здесь был цветущий край. Не верилось. Казалось, здесь всегда простирались владения желтой песчаной смерти.
— Мало кто проникал так далеко в пустыню, — сказал Хусейн. — И никому не нужно было сюда забираться. Здесь даже нет оазисов. Здесь нет ничего, кроме песка, жары и жажды.
— Так ли? — спросил я, указывая на далекие развалины, полуприкрытые песком.
Это было как сон — город с разрушенными зданиями, обломанными колоннами, давно опустевшими сводчатыми храмами. Мы подъехали к развалинам, я спешился и неторопливо прошелся по древней площади, поглаживая пальцами стершиеся от времени и песка письмена на камнях. Я ощущал тысячелетия, которые разделяют нас и обитателей этого города. Зашуршала ящерица, зарываясь в землю. Прошелестела змея. Живность пустыни давным-давно обжила эти развалины.
— Вскоре песок опять занесет этот город, — сказал Адепт. — И неизвестно, когда он вновь откроется перед людскими взорами.
— Какие тайны скрывает этот город? — задумчиво произнес я. — Кто здесь жил? Каким богам поклонялся?
Я провел пальцем по плите, смахивая песок, и воскликнул:
— Вот она! Мы у цели!
На камне была изображена бабочка.
— В сокровищнице иглинов, куда мы попали в сельве, — кивнул Адепт, — тоже были подобные изображения, выполненные в таком же стиле. Да, мы у цели.
— Как же все-таки тесна Земля! Особенно для тех, кто посвящен в знания о закрытых тайнах.
— Нет, Эрлих. Земля огромна. Просто тесны наши пути, — не согласился Генри.
— Ты становишься философом.
— Я всегда им был. Тюрьма и голод настраивают на размышления о вечном и оттачивают ум.
— Ну да, охотно верится...
Через день на привале Адепт заявил:
— Завтра мы увидим Абраккар.
Ночь я почти не спал, прислушиваясь к оглушающей тишине пустыни. Точнее, тишина в пустыне не внешняя — здесь как раз можно услышать шорох змеи, шелест сухих травинок, свист ветра в причудливых скалах вдали. Это была какая-то внутренняя тишина. Тишина и спокойствие. Здесь легко стать созерцателем и философом.
В голову лезли разные глупые мысли и фантазии насчет завтрашнего дня. Когда я все же уснул, мне приснилось, будто меня сдавливают гигантские щупальца, а перед глазами раскинулась бездонная пустота, подобная той, которую я видел в логове Торка.
Утром — снова путь. Осталось совсем немного. Я чувствовал приближение к пределу. И не только я. Наши спутники начали взволнованно переговариваться на своем языке. Хусейн в чем-то долго их убеждал, и отряд успокоился, ропот затих. Воины были снова молчаливы и невозмутимы, готовы продолжать путь.
— Что они говорят? — поинтересовался Адепт.
— Они чувствуют дыхание шайтана.
— Они не взбунтуются?
— Нет, эти люди не боятся ничего и никого, в том числе и самого шайтана. Но это не значит, что им нравится подобное. Но бунта не будет. Они мне верят.
— А что произойдет, когда они увидят город миража?
— Они только обрадуются. По легенде, те, кто увидел город миража, будут отмечены милостью всемогущего Аллаха.
— Значит, им посчастливится. Мы на месте, — торжественно произнес Адепт. — Привал.
— Что делать дальше? — спросил я.
— Дальше? Ждать.
Прошло несколько часов. Ни Хусейн, ни его слуги не испытывали скуки. Они не привыкли рваться вперед, стремясь к достижению какой-то цели. Они привыкли вливаться в неторопливое течение времени, их эмоции и чувства были так же мягки и округлы, как барханы. Они могли часами ничего не делать, напевая песни или разглядывая пейзаж, и находили в этом удовольствие и отдохновение. Но нервозность и напряжение, которое овладели ими сегодня, не спешили рассеяться. Наоборот, они нарастали, и мне все меньше верилось в слова Хусейна о невозможности бунта его людей. Я и Адепт обладали потрясающей способностью подталкивать окружающих на бунты и самосуды.
Приближался вечер. Было еще жарко, но меня уже прохватывал внутренний озноб. Я перестал ощущать жару и превратился в хладнокровное существо.
Один из туарегов загалдел, несколько других поддержали его, и Хусейн опять принялся объяснять что-то. За сегодняшний день это была уже четвертая вспышка недовольства.
— Они опять говорят, что мы сможем достаться шайтану на ужин, — сказал Хусейн, успокоив свое воинство.
— Хорошо. Уводи их. Мы на месте. Вы сделали все, что от вас требовалось. Аллах да пребудет с вами.
— Я не могу оставить вас.
— Нельзя доводить их до крайности. Они еле стоят на ногах от страха. У них трясутся поджилки, и я не могу винить их за это, — устало произнес Адепт.
— Они верны мне.
— Если бы они не были верны тебе, наши головы уже лежали бы в их сумках.
— Хорошо, Я передам, что вы отпускаете нас. Он пошел к своим людям. Возник горячий спор. Хусейн вернулся после десятиминутных переговоров.
