Чаев в последние годы разработал методику — удивительный сплав эфиродинамики, психотроники и оккультизма. Преимущество методики заключается в том, что она не требует долгих лет для пробуждения. Но это опасно. Чаев честно предупредил, что я буду седьмым, кто пойдет по этому пути. Двоих потеряли в «зыбучих песках».
— Начали, — хрипло произнес академик. — Смотрите на кристалл на рукоятке кинжала.
Свет погас. На мои руки легли горячие, обжигающие ладони Лики и академика. Ник сидел напротив, прикрыв глаза. Мне почему-то страшно не хотелось смотреть на кристалл. Но я пересилил себя и потом уже не мог оторвать от него глаз.
Некоторое время ничего не происходило, я ощущал лишь упругое давление внутри тела и легкое покалывание — это от эфирогенератора высокой частоты. Кристалл ярко светился сине-зеленым светом, теперь он уже не держал мой взор, хватка его ослабла, и мне стало казаться, что попытка провалилась. А мне остается только прослезиться и высморкаться в мой роскошный белый плащ… И тут я неожиданным рывком провалился внутрь кристалла.
Невероятно яркая вспышка ударила меня по глазам. На миг показалось, что я ослеп. Такое буйство света — сетчатка должна быть просто выжжена. Но я не ослеп. Глаза вообще тут были ни при чем. Все происходило на каком-то совершенно другом уровне.
Я попал в безумный ураган. Меня швырнуло, как осенний лист в аэродинамической трубе. Я не только не понимал, где я, но и порой готов был позабыть, кто я такой. Меня несло вперед, как муравья, угодившего в Ниагарский водопад. Несло неизвестно куда… Я покинул тесные рамки привычного мира, больше не был пленником своего тела, а мысли мои не были заперты в черепной коробке. Постепенно из муравья я сам становился Ниагарским водопадом, цунами, готовым поглотить все на свете.
Сколько это длилось — не знаю. Здесь отсутствовало понятие времени. Точнее, время здесь, конечно, было, но какое-то вывернутое, извращенное. Вихрь закончился, разлившаяся Амазонка вошла в берега, и я очутился в пустоте. Теперь я не был даже жалким муравьем. Я был почти что ничем. Меня растворяло это безмолвие, бездействие, безмыслие. Если я еще и жил, то только ощущением одиночества. Я влип в вечность, был замурован, помещен в кусок звонкого хрусталя, обречен навсегда зависнуть в этой пустоте. Издалека, из неведомых пространств, появилась мысль, моя мысль — уж не пересек ли я черту, не вышел ли в «зыбучие пески», в зону забвения? И оттуда же, издалека, пришло знание — пока что нет. Пока еще есть шанс выбраться, и надо его использовать.
И я использовал этот шанс. Пустота начала наполняться фиолетовым светом. Силой. Природа Силы была та же, что и у той волны, которая поднялась во мне при поединке с псами — «убийцами». Мощь. Она шла не откуда-то извне. Это была моя собственная мощь. Моя вторая половина. Это было мое сверх-Я.
Потоки света, лавина жизни переполнили пустоту. Я ими уже не владел. Они перехлестнули через какой-то барьер. Снова все закружилось. Я понимал, что не справляюсь с Силой. Что опять стою на краю пропасти. Погибаю.
Взрыв, вспышка, ударившие по всем органам чувств. Ощущение, будто тебя одновременно шарахнули многопудовой кувалдой, разрядом в тысячу вольт, окунули в кипящую воду, засунули в арктический лед да еще швырнули в эпицентр ядерного взрыва. И все это одновременно. Боль, отчаяние, безысходность. Я не справился с ситуацией — в этом уже нет сомнения.
И тут я выпал в обычный мир. Бездонное черное небо, немигающие звезды, планета внизу, кажется, Земля. Затем я мчался через галактики. Тысячи, миллионы световых лет в секунду. Звезды вспыхнули, Вселенная схлопнулась, съежилась в точку, и я снова летел в безвременье и безымянности. Хотя нет, в этом кошмаре абсолютной пустоты что-то было. И КТО-ТО. Теперь я чувствовал, что достиг черты и поделать ничего не могу. Я переступил черту очередной запретной зоны.
И в самый критический момент я почувствовал чью-то руку, услышал глухой голос Чаева: «Назад». Я уже не знал, хочу ли возвращаться, интересно ли мне это. Может, за чертой будет гораздо лучше. «Слышишь, назад, у тебя еще есть шанс».
Я слышал. И я подчинился. Меня вытаскивали, как утопающего из болота. Ничего не получалось. Я завяз слишком сильно в «зыбучих песках», а проводники не могли приблизиться без риска рухнуть вместе со мной. Возврата не было. Не было?
Подхлестнула меня ненависть к поражениям и собственной беспомощности, ненависть к лицемерным словам, которыми любят оправдываться слабаки: «Ничего нельзя изменить». Я, рвя жилы, из последних сил рванулся назад. Мне помогали. Проводники отчаянно дрались за меня. Безумное усилие. Последнее. На большее меня не хватит…
Под ногами будто треснул лед, и я устремился в черную пучину. В геенну огненную. В тартарары. И потерял сознание…
Очнулся я на кровати в своей комнате. Рядом сидела Лика. Она нагнулась и поцеловала меня.
— Сколько сейчас времени?
— Инициация закончилась восемь часов назад.
— А сколько она длилась?
— Полторы минуты.
— Мне показалось — полтора миллиона лет.
— Мы решили, что потеряли тебя в «зыбучих песках».
— Вы вытащили меня, я знаю.
— Вытащили. Двоих в такой ситуации мы потеряли. Тебе смогли помочь.
— Вы сами чуть не погибли.
— Да, почти погибли. Но все же вытащили тебя. Долг проводника не считаться со своей жизнью. Ты заступил за черту. Из живых так далеко еще никто не заходил.
На меня десятикратной гравиперегрузкой навалились воспоминания. В душе навсегда останутся шрамы от пережитого. Это крест, который мне нести до конца своих дней.
— Расскажи, что ты видел там,
— А вы не видели?
— Нет, мы шли за тобой. Проводники не видят ничего. Они лишь отдают Силу, которая так нужна путнику.
Я довольно сумбурно изложил ей все и был уверен, что это совершенно неинтересно. Ведь ничего конкретного я сказать не мог. Так, набор чувств, мимолетных ощущений, эмоций. Но Лика слушала меня внимательно, ловя каждое слово, задавая уточняющие вопросы.
— Где же я побывал? В глубинах собственного подсознания?
— Ты был в совершенно реальном мире. Но мы о нем не знаем почти ничего. Так, обрывки озарений, ощущений, редкие проникновения духа за черту. Мы не знаем, на каких основах держится этот запредельный мир, как он влияет на нас.
Я приподнялся на ложе и спросил:
— Значит, инициация завершилась успешно?.. Ничего не чувствую. Я такой же, как был.
— Почувствуешь, но не сразу. Чтобы овладеть новыми возможностями, требуется год-два. А чтобы понять, как ты изменился, потребуется несколько недель, в лучшем случае дней. Я буду рядом с тобой, поведу тебя за ручку, как ребенка, которого учат ходить.
— Можно ли мечтать о лучшей учительнице! — Я притянул ее к себе.
— Тебе бы все… — Она отстранилась. — Соберитесь, полковник. Надо работать До седьмого пота.
— До твоего или моего седьмого пота?
— До нашего.
— Слушай, Лика, давно хочу тебя спросить. Та потасовка в парке была подстроена? И «крысы» подставные?
— 'Крысы' настоящие. Ведь я должна была как-то познакомиться с тобой. Мне просто повезло, что «крысы» набросились на меня. И ты был хорош. Но… Конечно, они были не опасны для меня. Мне бы не понадобилось много времени, чтобы свернуть им шеи.
— А я так старался.
— Я это ценю. — Улыбнувшись, она поцеловала меня…
Учительницей Лика была отличной, хотя чересчур строгой и дотошной. Интересно, что по образованию
