— Пока, — кивнул я продавцу. — Желаю увидеть в журнале то, чего ты еще не видел в жизни.
— Угу, — буркнул продавец. Мои слова не произвели на него никакого впечатления.
Я вышел из магазинчика, перебежал улицу прямо перед носом длинного черного «форда», щелкнул по носу казака у входа, точнее, попытался, но, как и следовало ожидать, пальцы прошли сквозь фантом.
Бары, ведущие начало еще от харчевен и таверн, не меняются столетиями, в них только появляются всякие новомодные штучки, большинство из которых так и не приживается. Здесь всегда будет стойка, всегда будет бармен, перемешивающий напитки, и никакая автоматика его не заменит. Будут расфуфыренные дамы, ищущие легких развлечений или еще более легких денег. За столиками в углах всегда будут мерцать тихие пьянчуги, для которых это дом родной, — они пропивают последние деньги или пропили уже все и выжидают, за чей бы счет утолить жажду. Все это имелось и в «Запорожской Сечи».
Последний раз я заглядывал сюда три года назад. Вместо огромного, вечно улыбающегося Николы за стойкой бара орудовал молодой франт с маленькими усиками и каменным выражением на лице. У грубой дубовой стойки на высоких табуретах сидели пьяная девица и два ее кавалера — они умудрялись тискать ее одновременно. За столиками расположилось несколько компаний. Горластые, ярко одетые мужчины, толстые женщины, какие-то размалеванные существа неопределенного пола или рабочие низкой квалификации, или безработные, у которых теперь достаточно и денег, и времени, чтобы неделями напролет не вылезать из питейных заведений, в общем, обычный городской сброд. Пара скользких типчиков «крысы», уголовная шушера, мелочь, — на них можно не обращать внимания. А вот несколько спортивных угрюмых парней мне не понравились. Еще меньше мне понравился сидящий за столиком у входа тип — высокий, в черном легком плаще. Он небрежно закинул ногу на ногу. Глаза у него были ярко-голубые и немножко ненормальные.
Свободных мест в просторном помещении бара почти не наблюдалось. Сергей Стаценко, проходящий по оперативному учету под кличкой Батя, сидел в самом углу. Он изучал дно бокала, тупо уставившись туда с самым мрачным видом. Впрочем, у него всегда был мрачный вид. И характер далеко не сахар. И общаться с ним совсем нелегко. Но если умело поднажать, из него можно извлечь много ценной информации.
Звучала музыка в новом стиле — «каменные грезы». По-моему, это было всего лишь сочетание хаотического бульканья, волчьего воя и чьих-то предсмертных криков. Я подошел к стойке.
— 'Сатурн', пожалуйста. Полный.
Батя оторвался от бокала, увидел меня и приветственно махнул рукой.
В этот момент я понял все! Ну, теперь только держись!
Дальше все понеслось с нарастающей скоростью. Я был готов к тому, что сейчас произойдет, но они пока этого не знали.
Дальнейшее выглядело так. Ко мне тут же подходит здоровенный тип из спортивных мальчиков, тех, которые мне не понравились. Он пытается завести разговор типа «брат, мы где-то виделись». Недолго думая, даже не дав ему договорить, я бью его по голени, а когда он сгибается, добиваю мощнейшим ударом «медвежья лапа». На ближайшее время он выходит из игры. Успеваю пригнуться — надо мной мелькает молния. Это парень, тискавший девицу, пытается достать меня полицейским парализатором. Мечтатель. Я подбиваю ему руку, хлыстообразным движением выбиваю парализатор, а затем экспериментальным путем проверяю на прочность стоящую на стойке бутылку. Бутылка вдребезги, парень— в крови на полу. Оставшейся в руке «розочкой» я разрисовываю лицо очередного «спортсмена», потом хватаю девицу у стойки за волосы и кидаю ее прочь — она сбивает кого-то с ног. Меня это уже не интересует. Перемахиваю через стойку, краем глаза успеваю заметить, что голубоглазый вскакивает со своего места и в руке у него пистолет, по-моему, «беретта-ЭМ». Пригибаюсь, и очередь проходит надо мной, пули разбивают бутылки, пробивают банки, одна задевает бармена, который, охнув, держась за пробитое плечо, сползает на пол.
Я рвусь в проход за стойкой. Сзади, расшвыривая мирных посетителей, какие-то гориллы пробиваются ко мне. Еще одна очередь высекает искры из стекло-бетонных стен. Но я уже в служебном помещении, где, переливаясь огнями, поет кухонный синтезатор. Около синтезатора колдует сопливый парень. На меня он смотрит раскрыв рот. Теперь в правую дверь. В этом баре я ориентируюсь неплохо. Надо знать все ходы и выходы из того места, где назначаешь встречи. Дверь я блокирую щеколдой — пусть преследователи повозятся хотя бы немного. За дверью узкий темноватый коридор. В конце его еще одна дверь — выход в тесный дворик с аркой, за которой Крымский проспект. Интересно, перекрыли они выход? Должны были, коли настоящие профессионалы.
Распахиваю ногой дверь. Точно, во дворе болтаются два шалопая. Один, курчавый, широкоплечий, вытянув ноги, сидит на пластмассовом ящике и поигрывает шоковой дубинкой.
Второй, носатый, в черном комбинезоне, стоит, прислонившись к стене, и курит. Состояние у них явно не боевое. Сегодня они на работу не рассчитывали, понадеявшись на своих подельников. А зря.
У курчавого неплохая реакция. Он находится ко мне ближе, вскакивает, и его дубинка уже рассекает воздух. Бьет он хорошо, умело… вот только мимо. Мне остается лишь сблизиться с ним, плавно проводить его руку и движением колена и плеча сбить его с ног. Едва он успевает коснуться земли, как мое колено обрушивается на него, — он теряет сознание.
Второй успевает выхватить пистолет. Свист, характерный для ЭМ-оружия, — очередь. Не туда лупишь! Меня там уже нет. Пули крошат кирпич, с грохотом прошивают мусорный контейнер, а я в это время лечу под ноги носатого. Ничего, что рукав пиджака разодран в клочья, а на ладони приличная царапина. Главное, что ударом каблука я умудряюсь выбить у него пистолет. Секунда — и я уже на ногах.
Противник на голову выше меня, судя по движениям — боксер, хорошо знакомый с интегральной рукопашной. Сокрушительный удар его ноги направлен мне в живот. Чуть-чуть повернуться, напрячься, выдохнуть. Ему кажется, что он достал меня, но удар на самом деле не причиняет мне никакого вреда. Носатый, не медля, сокрушительно бьет меня в челюсть боковым. Я увертываюсь, прилипаю к нему, волнообразное движение, многократно увеличивающее усилие, парень спотыкается, летит на землю. Хруст позвонков в ломающейся шее… Эх, дружище, надеюсь, что хотя бы похороны родная фирма устроит тебе по высшему разряду.
Все заняло несколько секунд. Слишком много. Сейчас в дверном проеме должны показаться преследователи. Подхватываю оброненный носатым пистолет — он ему больше не понадобится. Из семидесяти зарядов большая часть еще в магазине. Сам я хожу на встречи без оружия. Во избежание ненужных эксцессов. Это только гангстеры без всякого стеснения разгуливают по Киеву с пистолетами.
В проеме двери возникает чей-то силуэт. Что ж, сам напросился. Срезаю бедолагу очередью и бегу к арке, не переставая палить из пистолета. Щелчок — магазин пуст. Отбрасываю ненужное теперь оружие. Я уже пересек двор и выбегаю на проспект. Вой сигнала, визг тормозов, грохот сталкивающихся машин. Чуть не попал под колеса, но проспект преодолел. Теперь в тот закоулок. Подальше отсюда. Люди шарахаются, из-под ног с диким мявканьем выскакивают коты. Наконец я достаточно далеко. Привалившись к стене, пытаюсь отдышаться. Повезло. Главная задача на сегодня выполнена — я остался жив…
Я снял пиджак, бабочку, кинул их в мусорный контейнер. Шляпу я потерял еще в начале схватки. Закатал рукава рубашки, отряхнул брюки. Ныла расцарапанная до крови рука, но это не страшно. В рубашке в толпе меня опознать труднее. Вперед…
Вскоре я выбрался к станции метро, опустил жетон, стараясь не торопиться, спустился на перрон. Бесшумно появился поезд, я устроился на мягком сиденье и прикрыл глаза, пытаясь проанализировать последние события. Батя меня продал— это ясно как Божий день. Видимо, они вычислили, что он работает на меня. Решили захватить меня живьем, для этого и организовали засаду в баре, в которую я почти что попался. Спасло меня только шестое чувство, то самое, что позволяет мне предвидеть действия противника. В отель возвращаться нельзя. Батя, правда, не знал, где и под каким именем я проживаю, но береженого Вог бережет. Надо действовать по варианту «Отход-2». Значит, сейчас в квартиру на Крещатике, где живет пожилой, обаятельный и слегка несуразный Абрам Ноевич. У него укрываюсь до завтра, получаю новую карточку идентификации. И завтра же — домой.
… Стриженный «под ноль» субъект в маячковой куртке со скользящими по ней похабными изображениями шествовал по привокзальной площади. Пол-лица его закрывали зеркальные очки с видеоблоком. На груди сияли какие-то китайские иероглифы, долженствующие обозначать нечто заумное и малопонятное. По виду— обычный «левитант», представитель нового модного движения. Очередная, наверное, сотая по счету трансформация хипповых идей — воспарить в левитирующем полете над грубой и
