Потекли томительные секунды. А может, доли секунды. Мы с Гертом, воспользовавшись неразберихой, которая наверняка сейчас царила на борту глайдера, кинулись в пещеру. Обернувшись в проходе, я увидел, как боевая машина резко крутанулась вокруг своей оси, а затем опустилась и ее люк медленно отворился.
Я прыгнул назад и тут же проник в открывшийся проход. Изнутри пол, потолок и стены глайдера представляли собой сплошной СТ-экран, создававший иллюзию, что неудобные широкие сиденья висят в воздухе. Впереди располагались пульт пилота и большое кресло, в котором сидел отрешившийся от всего Антон. Пилот валялся рядом с креслом, шея его была неестественно вывернута, и в открытых мертвых глазах не отражалось никаких чувств — умер он совершенно спокойным, даже, похоже, ничему не удивившись.
— Антон! — крикнул я. — Надо сматывать отсюда удочки.
— Подожди, я должен понять, как эта дурында работает.
— Послушай, после обрыва связи другие глайдеры прибудут сюда через несколько минут. Даже если мы успеем смыться, они визуально зафиксируют нас.
— Я держу это на контроле. Мы успеем, если ты не будешь мне мешать. — Антон погрузился в размышления. Прошла минута. Другая. Я начинал всерьез нервничать.
— Ну пошли наконец! — крикнул от прохода Герт.
— Подожди, дьявол тебя раздери!
Антон набрал какую-то комбинацию на пульте.
Я почувствовал, что он пытается влиять на поле бортового компьютера и одновременно запустить туда какую-то программу.
— Вот теперь, правда, надо спешить, — кивнул он.
Мы выбежали из глайдера. Поле битвы выглядело отвратительно. Запах горелого мяса, дымящиеся останки. Все враги мертвы, кроме одного, в котором еще теплилась жизнь.
Герт на бегу подхватил его и взвалил на плечо. Я на миг задержался у входа в пещеру, глядя в голубое небо, в котором появились четыре белые точки. Антон за рукав втащил меня в черный зев пещеры.
— С ума сошел? — крикнул он. — Еще секунда — и их оптика засекла бы тебя. Определить, что ты не цитианин, большого труда не составит. Теперь нужно быстрее двигать отсюда. Вниз, в глубь пещер.
— Рагниты не погонятся за нами? — крикнул на ходу Герт Сарну.
— Это не их мир… — заверещал цитианин. — Они здесь слепы… Они боятся пещер и ничего здесь не могут…
— Мы же можем здесь все… — поддакнул Хальмс.
— И они знают это… — закончил тираду Фахел. Мы забрались достаточно далеко и очутились в просторной пещере.
— Все, оторвались, — устало произнес Герт. По стенам и по полу прошла дрожь.
— Что это такое? — удивился я. Антон посмотрел на часы и удовлетворенно хмыкнул:
— Все верно. Пять минут.
Он прислонился к стене, на миг отключился от внешних раздражителей, а потом произнес:
— Еще два глайдера рагнитов выведены из строя.
— С чего это? — осведомился Одзуки.
— Я сумел запрограммировать компьютер на пиковый разгон энергосистем вплоть до самоуничтожения. Рвануло как раз тогда, когда прибыли спасатели. Один глайдер вдребезги, другой сильно поврежден. Взрыв, конечно, послабее ядерного, но вполне достаточный. ТЭФ-установки рагнитов немножко иные, чем земные. Они гораздо эффективнее и легче, но зато опасны при эксплуатации. Сейчас там воронка метров семи глубиной.
— Неплохо, — улыбнулся Герт. — Ты герой дня, Антон. Если бы не твоя расторопность, рагнитам пришлось бы потрудиться, прежде чем им удалось бы соскрести нас с земли.
— Что будем делать с пленным? — спросил Ковальский, указывая на рагнита, в плече которого зияла обугленная рана.
Он неподвижно лежал на полу.
Герт нагнулся над пленным. Командир сразу собрался, сосредоточился. Он провел руками над лицом раненого, присел, начал осмотр. По тому, как держался Герт, было заметно, что он экзотерапевт класса «экстра».
Я видел, что коричневая аура рагнита была слабой и неустойчивой, она переливалась лиловыми и синими оттенками и старалась уплыть куда-то в сторону от его тела.
— Не жилец, — заключил Герт. — Долго не протянет. От силы минут пять.
— Нужно привести его в чувство, — сказал Ковальский. — Хотя бы на пару минут. Можно успеть выудить у него кое-какие сведения.
— Он вряд ли поможет нам, — возразил Маклин.
— Хоть что-нибудь, но узнаем. Даже если удастся хотя бы немножко разговорить его, — отмахнулся Ковальский.
— Попытаюсь, — кивнул Герт и принялся за пленника, работая с его энергетикой, активизируя биоактивные точки. Я не верил, что рагнита, находящегося в таком состоянии, удастся привести в чувство. К моему удивлению, его аура стала ровнее. Смерть отступала. Но лишь на время. Скоро она вернется, и тогда уже рагниту ничто не поможет.
Пленник глубоко вздохнул и приоткрыл щелки глаз. В них не было ни ненависти, ни злости. Ощущалась лишь беспросветная вязкая тьма, не привязанная ни к каким чувствам, и в этом было что-то жуткое. Так смотрит ядовитая змея. Или крокодил.
Пещеру освещал прилепленный к стене световой шарик. Было хорошо видно, что кожа рагнита потемнела, на губах выступила алая кровь. Он попробовал приподняться. Мы помогли ему и прислонили спиной к стене. Герт присел рядом с ним и начал допрос.
Язык рагнитов по выговору чем-то напоминал французский. Но он гораздо сложнее любого земного языка, имеет головоломные правила и умопомрачительные склонения со спряжениями. В нем имеется несколько десятков конструкций, которые используются для отражения в каждой фразе отношения говорящего к собеседнику. Одна и та же фраза может быть сказана в нескольких десятках вариантов, и в ней ты обязан выразить свои чувства — злость, подобострастие, презрение или куда более сложные эмоции.
— Ты можешь говорить? — спросил Герт, выражая власть и вместе с тем уважение.
— Я могу говорить, белолицый. Но не хочу говорить. — Рагнит избрал конструкцию пренебрежения, которую применяют к представителям самых низших рас и сословий.
Ха, белолицый… Так (или похоже) называли американские индейцы европейцев, пришедших завоевывать их земли. Рагнит будто почувствовал страсть Герта ко всяким индейским историям и историческим аналогиям и решил подыграть ему.
— Если ты поможешь нам, то мы сможем помочь тебе. Ты ранен, а мы многое умеем.
— Мне уже ничто не поможет, — прозвучала конструкция стойкости к жизненным передрягам. — Я уже мертв. Но это не имеет значения, ибо вскоре я, погибший ради торжества Великой Силы, войду в благодатный Синий Поток, стану его частицей, сольюсь с его несокрушимой мощью, и это будет достойная награда за мое честное служение.
— Не знаю, что такое Синий Поток, но вряд ли ты заслужил награду в иных мирах, — произнес Герт, применив конструкцию насмешки. — За пролитую тобой и твоими братьями кровь ты скорее заслужил не награду, но кару, и, упорствуя, делаешь ее еще страшней.
— Ты можешь говорить сколько угодно, ибо слова, далекие от истины, пусты и не имеют смысла. — Он воспользовался конструкцией превосходства и снисходительности. — Ты не чувствуешь величия Истинной Силы, ты не знаешь, что нет ничего, способного противостоять ей и ее проводникам ни в этом мире, ни в иных мирах, скрытых от нас покровом смерти.
Нет ничего, что служило бы преградой Братьям Силы Синего Шара. Не жалей меня, белолицый. Это мне надо жалеть тебя, презренное и ничтожное насекомое, — зазвенела конструкция торжества. Рагнит прикрыл глаза, показывая, что разговор окончен.
— Фанатик, — произнес я по-русски. — Просто безмозглый фанатик. Я немало таких видел за годы
