– Петровка.
– На Петровку можешь приехать?
– Тридцать восемь?
Алекс удивился:
– Почему тридцать восемь?
– Тебя в тюрьму, что ль, посадили?
Но Алексу некогда было разбираться, что такое Петровка, тридцать восемь – он не знал, честно!
– Приезжай, здесь есть какое-то кафе. Нам нужно поговорить.
– На Петровке этих кафе до мамы! Ты с Митрофановой? Приложи ее к трубе!
Пока они разговаривали, Алекс рассеянно озирался вокруг.
…Какое отношение Александр Романов мог иметь к Сергею Балашову? Нет, вероятнее всего, они были знакомы, это можно даже не проверять – все люди этого круга так или иначе знакомы друг с другом!.. Но поверить в то, что Романов, «кумир миллионов», как писала о нем все та же желтая пресса, мог убить Балашова, да еще в собственном доме, никак не получается. Нужно, по всей видимости, искать какие-то мотивы, только вот что это могут быть за мотивы? Старинная вражда? Диалектические противоречия на почве эстрады? Славу не поделили?
Да нет, все это чушь, чушь!..
Такая же чушь, как и вся инсценировка с Береговым!
И девушка! В преступлении замешана девушка с длинными белыми волосами – совершенно точно. И это пока единственное, на что можно опираться. Только вот как именно на это опираться?..
Алекс не знал.
– Он сейчас приедет, – проинформировала Митрофанова. – Маня звонила, спрашивала, как у нас дела. Я ей рассказала про краску и про подоконник.
Алекс кивнул. Он ее не слушал.
– А Никоненко что?
– М-м?..
…Если девушка была, а это можно считать доказанным, значит, нужно по очереди проверять всех блондинок из окружения Балашова, а их много. Лариса Фадеева – номер первый. Она любила Сергея, была ему предана, и как раз на почве любви и преданности совершается множество самых страшных преступлений. И мотивов существует множество, и они всем известны – «не доставайся же ты никому» и «от любви до ненависти» самые распространенные.
Алекс поморгал глазами, которые все слезились.
Митрофанова, очень сердитая, сопела у него за плечом, а прямо перед носом он увидел витрину с какими-то шмотками.
Тут он сообразил: это – как раз то, что ему нужно.
– Давайте зайдем, – попросил он. – Я бы себе штаны купил.
И стал подниматься на крылечко.
– Вы с ума сошли, – зашипела Митрофанова и дернула его за руку. – Здесь нельзя ничего покупать!
– Почему? Или эти вещи не продаются?
– Продаются, но за миллион! Вы что? Разве можно покупать что-то в бутике на Петровке?!
– Тридцать восемь? – вдруг вспомнил Алекс.
– Типун вам на язык!
Она все тянула его за руку, но они уже входили в светлое, уютное и донельзя богатое помещение, с зеркалами и деревянными панелями, с небольшими стопками очень респектабельных в своей немногочисленности вещей, разложенных на полированных полках.
В магазине, кроме продавцов, не было ни одного человека.
– Алекс, пойдемте отсюда!
– Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
Лучезарный юноша, похожий на картинку из журнала «GQ», с необыкновенным пробором в необыкновенных волосах и в необыкновенных мокасинах на необыкновенных ногах, приблизился и засиял еще лучезарней. У Митрофановой от неловкости зачесалась спина под пиджаком.
– Спасибо вам большое, – заговорила она, стараясь не глядеть на юношу, – мы просто так зашли. Посмотреть.
– Мне нужны какие-нибудь джинсы, – сказал Алекс Шан-Гирей совершенно спокойно. Никакой неловкости и суеты! – И ботинки. Ну, и носки, наверное.
– Конечно, – вскричал юноша. – Какой у вас размер?
Алекс пожал плечами.
– Понятно. Сейчас я все принесу. Джинсы классические или зауженные? И, может быть, еще померяете свитер? Только что пришла новая коллекция свитеров и футболок, хит продаж этой весны!
– Хит? – переспросил Алекс как-то так, что юноша, заблистав еще сильнее, поспешил убраться.
– Алекс, что вы делаете?! – Митрофанова вытерла вспотевший лоб и мельком глянула в одно из зеркал. Она чувствовала себя в этом магазине, как в спортзале в присутствии Анжелы – неуместной, толстой, плохо одетой, «не соответствующей», несмотря на все свои «достижения», все же она была начальником – начальницей! – зарабатывала хорошо и могла многое себе позволить. Но в таких местах на нее всегда нападал ступор.
– Покупаю штаны. А что такое?
– Я же вам сказала, здесь никто ничего не покупает! Только жены олигархов для любовников! Давайте лучше уйдем, а? Доедем до любого универмага, и там все купим! Ну, я вас довезу!
– Мы не поедем в универмаг, потому что мы на Петровке должны встретиться с Дэном Столетовым, – напомнил Алекс. – А что вас так взволновало, Катя? Я вполне платежеспособен.
Не могла же она ему сказать, что, с ее точки зрения, покупать обычные вещи втридорога, только потому что продаются они на Петровке, глупо и унизительно, кроме того, нужно еще и
Однако чокнутый писатель – странное дело! – держался просто превосходно.
Из кучи принесенных джинсов он вытянул наугад две пары, подцепил с широкой полки какую-то майку – не иначе, хит продаж этой весны! – велел принести ботинки, а также носки и скрылся за раздвижной матовой дверью примерочной.
Митрофанова осталась одна.
– Может быть, кофе?
Она хмуро оглянулась через плечо.
Еще один юноша, не менее, а может, и чуть более великолепный, чем предыдущий, материализовался из окружающего великолепия и теперь смотрел на нее с выражением полной готовности на загорелой ухоженной физиономии.
Ради Митрофановой он был готов на все.
– Нет, нет, спасибо.
– Минеральной воды?
Митрофанова улыбнулась старательно и любезно.
– Да, если можно.
– Лед? Лимон?
Мимо промчался первый юноша, волоча башню из обувных коробок. Коробок было так много, что ему приходилось балансировать, чтобы удержать равновесие.
Катя была уверена, что китайские церемонии с выбором и примеркой вещей в этом магазине займут много часов и завершатся полным провалом, как только писатель увидит ценники, и очень удивилась, когда он вышел из-за раздвижных дверей полностью переодетый. Она едва успела допить воду – лед и лимон, разумеется!..
– …Пожалуйста, соберите мои вещи в пакет, – говорил Алекс на ходу. – Вы принимаете кредитные карты?
