— Ну и что ты думаешь делать? — спросила старуха.
— Турки говорят «гелеши гюзел» — что ни делается, все к лучшему, — сказал Манол, успокаивающе положив руку на плечо матери, и поднялся.
Несмотря на то что этот разговор не удовлетворил старуху, она больше не осмеливалась расспрашивать Манола о его намерениях. Желчная и вспыльчивая, она быстро отходила, как только Манол удостаивал ее каким — нибудь объяснением, которое скорей походило на приказание. Честолюбие подавляло в ней даже материнское чувство к Костадину. Манол умел разжигать в ней гордость. Мать во всем доверяла и подчинялась старшему сыну, как когда-то мужу. Хотя ей было неясно, каким образом Манол сумеет оторвать Костадина от Христины, она не сомневалась, что в конце концов старший сын сделает все, чтобы сохранить в доме прежний порядок. На кого же ей еще положиться? Главное — чтобы братья не разделились. Тогда Костадин еще подумает, стоит ли жениться на какой-то деревенской учительнице и потерять значительную часть того, что он имеет. Но окончательного решения Джупунка, несмотря на все свои раздумья, не находила, и сердце ее не знало покоя. На Райну она не обращала внимания. Необычайная замкнутость единственной дочери, особенно заметная в последнее время, не производила на Джупунку никакого впечатления. Она объясняла ее общими семейными неприятностями.
А Райна страдала вовсе не из-за Костадина. Ее мучила совесть, душило предчувствие чего-то неизвестного, нависшего над ее жизнью. По ночам она задыхалась от любовных мечтаний о Кондареве, днем старалась не сидеть дома. Вот уже два года тоска не оставляла ее. Но Райна была из тех девушек, которые умеют терпеливо переносить душевные муки и ничем не выдают своих страданий. Она влюбилась в Кондарева, еще когда он готовил ее к переэкзаменовке, и с тех пор это чувство не угасало, хотя надеяться, что он когда-нибудь ее полюбит, было бессмысленно. Когда нынешней весной отношения между Кондаревым и Христиной разладились, Райна почти не обрадовалась. Только неожиданная любовь брата к бывшей подруге возбудила в ней новые надежды. Убедившись, что Христина действительно заинтересовалась Костадином, Райна сделала все, чтобы оторвать от нее Кондарева. Но потом встал вопрос, сможет ли она связать свою судьбу с Кондаревым — вчерашним женихом Христины. Райна запуталась, сочувствие, которое она испытывала к Костадину, быстро исчезло, и в глубине души ей уже не хотелось, чтоб он женился на Христине.
Райна стала искать способ сблизиться с Кондаревым, но, несмотря на все усилия, Кондарев оставался по-прежнему недоступным. Он вращался в другой среде, редко появлялся в компании учителей и почти никогда не бывал в казино, где по вечерам собиралась молодежь. Когда по городу разнеслась весть об аресте Кондарева, Райна сразу же поверила, что он действительно замешан в убийстве, и стал представляться ей чуть ли не болгарским Карлом Моором. То, что вместе с Кондаревым был арестован бывший майор Корфонозов, и слухи о тайном комитете, по чьему приказу якобы было совершено убийство, еще больше убедили ее в этой мысли.
Райна уже совсем было смирилась со своей трагической любовью, но тут Анастасий Сиров убил пристава и поползли новые слухи. Город снова заволновался. Райна побежала к Петру Янкову, который принял ее довольно холодно. Она объяснила, что пришла по поручению группы учителей, которые интересуются судьбой своего коллеги, но в действительности надеялась узнать, существует ли на самом деле этот тайный комитет. Янков поиздевался над «выдумками буржуазии, которая дрожит за свою шкуру», и в доказательство их лживости сообщил, что Корфонозов уже два дня как освобожден по приказанию самого следователя. Райна ушла успокоенная, а на следующий день встретила на главной улице Сотирова, от которого узнала, что утром выпустили и Кондарева.
Известие привело ее в ликование. Опьяненная надеждой встретиться с Кондаревым и доказать ему свою преданность, Райна рассталась с Сотировым, глухая и слепая ко всему окружающему. Христина устранена, Кондарев болен и одинок — именно теперь он не сможет не оценить ее любви. Несправедливость, жертвой которой он стал, только усиливала ее чувство, и Райна шла как во сне, поглощенная мечтами и планами.
Возле казино она увидела кучку людей, которые, перешептываясь, поглядывали на их дом, но не обратила на это особого внимания. Лишь в передней, услышав крики и топот, Райна пришла в себя и торопливо взбежала по лестнице.
В гостиной красный от ярости Костадин кидался с кулаками на брата. Джупунка тщетно пыталась его остановить. Из комнаты Манола выглядывали Цонка и дети.
Райна бросилась помогать матери и схватила Костадина за руку.
— Коста, опомнись, что ты делаешь? — закричала она.
Костадин посмотрел на нее помутившимся взглядом, вырвал руку и широким жестом указал на Тодора Миряна. Только теперь Райна заметила его присутствие. Мирян, понурив голову и весь какой-то сникший, сидел у стола, всем телом навалившись на толстую трость. Рай не показалось, что ему плохо, но, увидев бутылку водки, рюмки и тарелку с салатом, поняла, что гость просто пьян.
— Полюбуйся на этот позор, Райна! Видишь, напоил его… Не говорил я тебе, что он нас ограбит! — со злобным презрением воскликнул Костадин. — Разбойник! — И он снова рванулся к Манолу.
Райна и старуха пытались его удержать. Манол схватил брата за руки. Цонка закричала, дети заплакали.
— Не кричи, дурень!.. — прошипел Манол, борясь с Костадином.
Вдруг Костадин с силой, удивившей и испугавшей Райну, вырвался, схватил брата, отшвырнул его к стене и ворвался к нему в комнату.
— Договор! — заревел он.
Манол ударился о стену и едва устоял на ногах. Райне показалось, что старший брат сейчас бросится вслед за Костадином и произойдет что-то ужасное. В комнату Манола никто не смел входить, кроме Цонки и детей, и Райне с малых лет было внушено уважение к этому месту. Но Манол остался на месте. Передернул плечами, словно хотел отряхнуться, его верхняя губа вздернулась, что-то звериное блеснуло в глазах и тут же угасло. С тихим и страшным смехом, какого Райна никогда не слышала, он прошел в комнату вслед за братом.
— Ничего ты тут не найдешь, не ройся! Договор в сейфе, — спокойно сказал он.
Костадин, устремившийся было к угловому шкафчику, остановился. Слова Манола поразили его, и новая волна ярости залила глаза, исказила взгляд.
— Подлец, я убью тебя! Мама, я ему голову оторву, так и знай! — вне себя закричал он.
Старуха взвизгнула и вцепилась в сына, дети заплакали еще громче. Испуганная Райна кинулась на помощь матери и повисла у Костадина на плече. Стыд и ужас повергли ее в панику.
— Коста, Коста, опомнись! — закричала она, готовая расплакаться.
Только Манол не обратил внимания на угрозу Костадина. Он знаком велел Донке выйти, крикнул Райне, чтобы та убиралась, попытался даже вытолкать мать, но та уперлась, и Манолу пришлось ее оставить.
— Мальчишка! Испугать меня захотел? Не выйдет! Только семью на посмешище выставляешь, — поблескивая темными глазами, процедил он сквозь зубы. Что твоя часть капитала, что ее (он указал на остановившуюся в дверях Райну) — в вашем распоряжении, захотите, в любой день могу отчитаться в них до последнего гроша. Да я бы с удовольствием избавился от вас, чтоб рук не связывали. Оба вы просто молокососы. Ты-то, Райна, девушка, тебе простительно, но этот балбес, видно, никогда не поумнеет. Хотите делиться — давайте! Но это будет по моей воле, не по вашей. А с тобой давай договоримся сразу. Если ты и впрямь собираешься жениться и хочешь привести сюда эту женщину, не смей болтать всякую ерунду про мельницу и пугать мать!
Лицо его потемнело от выпитой водки, глаза были мутны, но говорил он связно, не запинаясь. Правда, ни Райна, ни остальные ничего не поняли. Костадин, пораженный этим заявлением, уставился на брата, не понимая, так ли оно на самом деле или это новая хитрость, и глуповато замигал, не в силах сообразить, о ком шла речь — о Христине или вообще о его будущей жене.
— Договориться? Да разве с тобой можно договориться? На какую это женщину ты намекаешь? — воскликнул он, охваченный новыми подозрениями.
— На ту, которая так вскружила тебе голову, что ты даже жениться собрался.
— Ты ведь против?..
— Да будешь ты слушать, что тебе говорят! — окрысился Манол. — Раз я согласен на раздел, очень
