Громко хрустнула ветка. Не иначе под ногой автоматчика. Звук раздался как раз оттуда, откуда недавно тарахтел «калашников».
Акела вскочил на ноги. Уровень земли, прикрытой снегом, оказался ему по пояс, придорожная канава малость не дотягивала до глубины настоящего окопа. Пистолет он держал в вытянутой правой руке, левой ладонью поддерживал руку с оружием под локоть.
Доверившись своему слуху, Акела трижды выстрелил в ту сторону, где хрустнула ветка. Ему ответили автоматной очередью, более громкой, чем предыдущая. Автоматчик приблизился к его укрытию? Или автоматчиков двое?..
Он едва успел подогнуть ноги и спрятаться за бруствером своего окопчика.
«Если их двое – мне хана! – осознал Акела горькую истину. – А ведь скорее всего их и есть двое как минимум, а может быть, даже и трое. Надо уходить. Бежать!»
Он снова пополз по дну канавы. С момента прыжка он все время полз к хвосту колонны иномарок, цепочкой выстроившихся на дороге. Уползти удалось достаточно далеко. Сейчас дорога наверху, над ним, свободна. Достаточно перебежать ее – и впереди безлюдный лес. Бежать нужно, все время забирая вправо, тогда уже секунд через пять между ним и преследователями встанет заслон из четырех автомобилей. Таким образом, он перестанет быть мишенью минуты на две-три. А за три минуты можно убежать ох как далеко!
Он снова выпрыгнул из канавы, споткнулся, упал. Неведомый автоматчик, спохватившись, открыл огонь. Пули ударили в метре от Акелы – ровный рядок фонтанчиков глины и грязи вдоль колеи. Он передернул плечами, поджал колени, перекатился через взбаламученную колесами машин грязь и оказался на коленях с другой, безопасной стороны дороги, совсем близко от деревьев. Над головой просвистел свинец. Акела рванул в лес. Забыл про то, что надо забирать на бегу вправо, летел напролом, вперед и вперед, будто хотел перегнать летящие вслед раскаленные свинцовые цилиндрики.
Виктор преследовал Акелу, пока видел его спину, мелькающую между деревьями. Кончились патроны. Скворцов отшвырнул автомат в снег, продолжал погоню налегке. Он был уверен, что справится с Акелой и голыми руками, ненависть гнала его все дальше и дальше в лес.
Сначала он потерял противника из виду. Страх сильнее ненависти! Страх выиграл этот сумасшедший забег.
А потом Виктор начал задыхаться. Ненависть питает глаза. Исчезла цель, затерялась вдалеке среди деревьев преследуемая спина, и воздействие эмоционального допинга ослабло. Организм вспомнил все, что с ним вчера учинили, отомстил за сидячую работу, за страсть к табаку, за баловство алкоголем…
Он споткнулся о замаскированный снегом трухлявый пенек, упал раскрасневшимся лицом в спрессованные месяцами холодов снежинки и понял, что встать на ноги сможет, только если легкие перестанут вхолостую гонять воздух и он сумеет хотя бы раз по-настоящему вздохнуть, медленно и глубоко, всей грудью.
Через пять минут он все же поднялся на ноги. Зачерпнул ладонью пригоршню белой снежной крупы, сжевал ее, мокрой ладонью стер с лица пот и побрел назад, к лесной неприметной дорожке, туда, где лежали трупы Ястреба и Коршуна рядом с кавалькадой автомобилей.
Идти по глубокому снегу было нелегко. По дороге на полянку, именуемую гангстерами-садистами кладбищем, он не замечал неудобств ходьбы по весеннему, тонкому снежному насту, не заметил он и дискомфорта в пылу погони, зато сейчас каждый новый шаг отнимал частичку и без того растраченной энергии. Усталость вкупе с болью натруженных мышц целиком захватила Скворцова, вытеснила из сознания недавнюю радость победы, злобу погони и досаду после проигранного марафона. Когда он добрался наконец до дороги, его покинули последние частички жизненной энергии, те, что заставляли мышцы хоть как-то, но работать. Он сел в липкую грязь, прислонился спиной к колесу микрушки-»катафалка», закрыл глаза.
«Три минуточки посижу и встану… Придется встать. Надо! Надо дойти до поляны, помочь Раисе Сергеевне снять наручники, развязать ей ноги… Сейчас вот, только три минуточки посижу и встану, сейчас…»
Щелкнул замок, скрипнули плохо смазанные петли, и неожиданно открылась дверь кабины.
Виктор вздрогнул. Первой мыслью, инстинктивным желанием было упасть на брюхо и заползти за колесо, спрятаться. Но он не успел.
– Ты его догнал? – Из кабины «катафалка» спрыгнула на землю Раиса Сергеевна с автоматом в руках. – Ты прикончил Акелу?
– Нет… – Виктор глядел на нее, задрав голову. Он вдруг почувствовал ужасную неловкость и неудобство от того, что сидит в грязи, разбитый усталостью, растрепанный, мокрый.
– Где автомат?
– Потерял… то есть выбросил. Патроны кончились, и автомат мешал бежать, догонять.
– Идиот! – сквозь зубы процедила Рысь. – Два идиота! И ты идиот, и Акела. Ему бы остановиться, дождаться тебя и расстрелять безоружного.
– Я…
– Почему ты сразу не вернулся, как только патроны кончились?
– Я упал, отдышался и…
– Почему, когда вернулся, плюхнулся в грязь по эту сторону дороги? Ты совсем дурак, Витя? А если он тихонько шел по твоему следу и сейчас прячется где-нибудь поблизости, в кустах, и спокойно ловит тебя на мушку?
Виктор вскочил, усталости как не бывало.
– Остынь, Витя, – надменно ухмыльнулась Рысь. – Я наблюдала, как ты пер обратно через кусты. «Хвоста» за тобой нет. Повезло тебе, Акела, видать, от неожиданности решил, что на него напали свои, предали его ради денег и напали. Он не скоро вернется, он слишком напуган. Он опытный, битый, но дилетант. В сущности, такой же дилетант, как и ты.
– А вы? Кто вы, Раиса Сергеевна? – спросил Виктор на сей раз не без сарказма. Ему стало обидно: уложил трех могильщиков, ее спас от смерти и позора, по ерунде, случайно упустил Акелу, и вот вместо благодарности рыжая баба с шишкой на лбу отчитывает его, как нашкодившего школьника.
– Я – мать, – ответила Раиса Сергеевна, как отрубила. – Мать, которая спасает сына. Я почти спасла его. Если бы ты сразу помог мне снять наручники вместо того, чтобы лосем за ним скакать, Акела был бы сейчас мертв, как и остальные.
– Вы забываете, что, как вы пренебрежительно выразились, с «остальными» расправился я. В одиночку!
– Ой ли? – Она укоризненно посмотрела Виктору прямо в глаза.
– Ну, не совсем в одиночку. – Он смутился. – Вы мне, конечно, помогли. И морально, и…
– И не в первый раз помогла, заметь! Я, Витенька, вдоволь за вчера и сегодня насмотрелась на твои сопли и трясущиеся ручонки, так что передо мной павлиний хвост распускать не стоит… А вообще ты, Витя, молодец. С нервишками у тебя проблема, а в остальном – полный порядок. Особо гордиться тебе нечем, уж извини за правду, но на полянке ты классно сработал. Если бы еще чуть позже тебе от радости моча в голову не ударила…
– Раиса Сергеевна, я…
– Не нужно оправдываться, я все понимаю… – примирительным тоном произнесла она. – Скажи лучше, где так классно научился лопатой махать?
– Я коллекционирую старинное оружие. В детстве ходил в секцию фехтования, недолго, правда… Иногда посещал военно-исторические клубы… до сих пор посещаю. А там, в клубах, на тусовках коллекционеров и фэнов всяких рыцарских боевых искусств случалось надевать кольчугу, махать топором.
– Поняла. В период моей молодости это называлось «историческим фехтованием».
– Ага, точно! И сейчас это так называется. Но я не фехтовальщик, так, баловался чуть-чуть, от нечего делать…
– Ну вот видишь, сегодня твое «баловство» спасло и тебя, и меня. Помню, знавалась я в юности с одним мастером спорта – шпажистом. Однажды на него напало хулиганье с ножами, а у него в кармане был только огрызок карандаша. Представь себе, он разогнал с этим огрызочком пятерых. Одному в глаз тыкнул, другому в горло, остальные сами разбежались.
– Здорово!
