и словно парили в воздухе отдельно от лица, губы зашевелились прежде, чем он произнес вслух первые слова.
— Идет, — тихо проговорил он, словно самому себе. — Он приближается, и вкруг него толпятся многие… Но я не хочу его, не хочу!..
— Что ты сказал? Ты бредишь, Лазарь! О, не пугай меня, пойдем в дом! — Она схватила его за руку, которой он прикрыл глаза, и принудила подняться.
Лазарь последовал за ней, и Мария подивилась тому, что на сей раз он не проявил обычного своего ребячьего упрямства. Она заметила, что его бьет дрожь, а вернувшись в свою комнату, услыхала, что он говорит что-то. «Быть может, на него нисходят откровения. Он обладает даром ясновидца, потому что иной раз угадывает заранее, кто из торговцев обманет нас», — подумала она, засыпая.
2
Два дня спустя достиг Вифании слух, что появился в Иерусалиме новый пророк по имени Иисус и он вершит чудеса — исцеляет слепых, изгоняет бесов; хромые бросают костыли, а прокаженные очищаются от струпьев.
Проповедует он в притворе Соломоновом, и одни иудеи говорят, что в него вселился бес и посредством него терзает он души человеческие, а другие готовы верить, что он мессия, и потому в народе волнение. Бедные, обремененные и все те в Вифании, в ком таились недуги и пороки, исполнились надежды и страха, а фарисеи, саддукеи,[2] богатые торговцы и раввин утверждали, что он — назарянин, сын некоего Иосифа из Назарета, что лжепророк он и следует побить его каменьями.
Услыхав об идущих в городе толках, Мария рассказала сестре о видении Лазаря. Обе пришли в смущение, не знали, кому и верить. Увещевали они Лазаря не ходить по городу, никому не говорить о своем видении. Но он был неспокоен, ему не сиделось дома: по-прежнему отправлялся на торжище, относил хлеб вдове, доставал из колодца воду, но теперь уже прислушивался к тому, о чем толкуют люди. Улыбка исчезла с его лица, уступив место тревоге.
Когда подошла пасха и иудеи вернулись из Иерусалима, куда ходили, чтоб очиститься, Иисус пришел со своими учениками в Вифанию и остановился в доме Симона-прокаженного. Город взволновался, к дому прокаженного сошлась толпа.
Тогда Мария, не в силах больше сидеть за ткацким станом, охваченная неудержимым желанием узреть Иисуса и поведать ему о видении Лазаря, вышла из дому, не сказавшись, куда идет, пробралась сквозь толпу и проникла в полутемное помещение, где бывший торговец коврами хранил свои товары. Там стоял накрытый к трапезе стол. Мария увидела нового пророка прежде, чем глаза се различили его учеников и хозяина дома, ибо Иисус источал свет, подобно тому как светится в темноте алмаз.
Мария бросилась к нему и преклонила колена у его ног, подчиняясь будто не своей, а чьей-то чужой воле.
— Равви, мой брат предрек, что ты придешь в наш город! Он увидел тебя в полнолуние, стоя на пороге нашего дома, видел таким, каким я сейчас вижу тебя. Равви, он дома и очень испуган, сам не ведая чем. Пойдем, пусть он увидит тебя и обретет покой. — Когда Мария произносила эти слова, ей чудилось, что все вокруг сливается в серую мглу и в помещении никого, только она и Иисус в розовой хламиде, сидящий за трапезой в центре стола.
— Ступай, Мария, и скажи Лазарю, что не должно ему страшиться того, что открылось ему, хоть и не ведает он, что это. Я приду к вам, когда наступит срок, — молвил Иисус, и всепроникающий его голос влил в сердце Марии любовь и веру.
Потрясенная тем, что Иисус знает ее имя и имя брата, она поднялась, увидала лучезарную улыбку Иисуса и кинулась к двери, чтоб унести и навечно сохранить в душе его образ. Она мчалась по улицам, точно вор, уносящий похищенное сокровище, ничего не видя и не слыша вокруг. Вбежала в дом и с восторгом пересказала Марфе, что она видела и что изрек Иисус.
— Ах, какой беды ты чуть было не натворила! — воскликнула Марфа. — Хорошо, что он не принял твоего приглашения! Чем бы мы угостили его, когда в доме нет даже голубя? Не лучше ли отвести Лазаря к нему, чтобы он исцелил его и успокоил?
Заслышав, что сестры вознамерились отвести его к Иисусу, Лазарь лег на сотканные ими плащаницы, укрылся с головой, как это делают испуганные дети, и стал похож на покойника, ожидающего, когда музыканты проводят его на кладбище. Тщетно убеждала его Мария встать, допытывалась, чего он страшится, и описывала, сколь добр Иисус.
— Ты же сам в полнолуние видел его, отчего ж страшишься теперь? Если в тебя вселился злой дух, он изгонит его и ты станешь разумным, как все, — говорила она брату.
— Не хочу я идти к нему! Боюсь, что он совершит что-нибудь со мною. А я хочу жить тем, чем жил. О, как хорошо было мне прежде!
И как ни увещевала она Лазаря, он отвечал все теми же бессвязными речами.
Под вечер Иисус покинул Вифанию, потому что иудеи, подстрекаемые раввином, замыслили убить его. В городе стали известны слова первосвященника Каиафы: «Если оставим его живым, то все уверуют в него, придут римляне и разорят страну нашу и народ». Так сказал он, не растолковав, откуда эта опасность, но Каиафа знал, что народ взбунтуется, ибо любая новая вера опасна для первосвященников и каждый, кто отведал вина в Кане Галилейской[3] и поверил в Христа, не убоится смерти. А когда исчезает страх перед смертью, исчезает страх перед властителями…
В тот день Лазарь захворал. Мария застала его в жару. Из потрескавшихся побелевших уст вырывались только слова: «Не хочу, не хочу…» Ночью он испустил дух.
В ту самую ночь Иисус пребывал подле реки Иордан, где некогда совершал Иоанн Креститель обряд крещения, и на другой день там нашли его родные Марии и Марфы, посланные известить о том, что Лазарь опасно болен. Сестры считали причиной болезни приход Иисуса в Вифанию и надеялись, что он исцелит их брата. Иисус, однако, не двинулся тотчас в путь, а оставался на месте еще два дня. На третий он сказал ученикам, что возвращается в Вифанию.
Фома, по прозвищу Близнец, потому что имел брата — близнеца, сказал:
— Учитель, разве забыл ты, что они вознамерились убить тебя? Зачем настаиваешь, чтобы вернулись мы в Вифанию?
— Лазарь, доводящийся нам братом, уснул, и я иду разбудить его.
— Коли уснул, то сам и проснется, — возразил на это Фома. — Говоришь, что он брат нам, хотя ни разу не видел его и не говорил с ним. А я узнал, что он слабоумный.
— Так говорят те, кто не знает человека. Младенец и взрослый живут в нем совместно до глубокой старости, и дух его — в младенце, коему ведомо царствие небесное…
3
Когда посланцы вернулись и сообщили Марфе и Марии, что Иисус будет ожидать их за городом возле пещеры, в которой погребен Лазарь, в доме было много гостей, собравшихся на третины. Мария поспешно отправилась навстречу Иисусу, а увидав, что уходит и Марфа, все пошли за сестрами, полагая, что они идут поплакать над гробом брата.
Мария первая пришла к тому месту, где Иисус ожидал со своими учениками, а было то место сокрыто лимоновой рощей и кустарником, и она пала ему в ноги и поцеловала край его хитона.
— Господи, — произнесла она, — если бы ты пришел к нам тогда, не умер бы брат мой.
Иисус прослезился, а иудеи зашептались меж собой: «Смотрите, он любил его больше, чем нас, хотя никогда не видел! Как понять это?» Другие же говорили: «Для чего не пошел он исцелить его, что пользы приходить сейчас?» И, глядя на лицо Иисуса, дивились тому, что он так скорбит о мертвом.
