Второй был постарше. Лицо восточного типа, «кавказской национальности», небритая толстенная шея, как водится, золотая цепочка с крупными звеньями, блестящая черная рубашка, аккуратно заправленная в черные же брюки, естественно, носки и ботинки тоже черного цвета.
«Еще один черный человек», — подумал Виктор тоскливо.
— Живой, а? Говорить можешь? — повторил вопрос черный человек номер два.
— Могу, — неожиданно громко и отчетливо произнес Виктор.
— Меня Гулей зовут, — представился собеседник. — Держи ответ, братан, за что друзей моих порезал? Если по делу, не обижу, только не разводи, все равно правду узнаю. Понял?
— Как он? — В комнату заглянул Плешивый, а за ним еще два каких-то пария. Четверо друзей Гули походили друг на друга, как солдаты одной армии: золотые цепи и перстни, коротко стриженные головы, темная одежда...
— Ушли все! — зло рявкнул Гуля. — И ты, Ухо, вали отсюда. Я с братаном сам разберусь. Если он пером пятерых сделал — мой уровень, не ваш, мои дела! Догнали?
— Без базаров, Гуля. Банкуй! — Ухо покорно побрел из комнаты. — Мы на кухне ждем.
— Понты! Голые понты! — Гуля присел на корточки рядом с Виктором. — Понимаешь меня, брат? Мы сейчас с тобой одни остались, и я вот чего скажу: может, мне тебя и придется порешить, по понятиям, но я тебя уважаю. Этим сявкам, — он кивнул в сторону кухни, — слабо в одиночку на троих пацанов прыгнуть. А ты прыгнул. И хоть я и они — одна братва, а ты — чужой, но я реально тебя уважаю, пидором буду!
— Здесь какая-то ошибка! — прошептал Виктор. Ему снова стало плохо, закружилась голова, пересохло во рту. — Но я могу все объяснить!
— Говори, я слушаю. И помни: в глаза тебе смотрю, если разводишь, лютой смертью сдохнешь!
Виктор говорил долго. Начал с того момента, как впервые встретился с Мышонком, вкратце описал все, что знал и про Костю, и про лабораторию. Живописал события сегодняшнего утра, сознательно, на всякий случай, опуская «мистические» подробности. Несмотря ни на что, выставлять себя психом не хотелось.
Гуля внимательно слушал, хмурился, задумчиво почесывал щетину на подбородке.
— Вот что, Витя, — подытожил он, выслушав до конца, — может, ты и в натуре Витя, базар складный, но доказать не можешь. А ну как ты на самом деле не Витя, а Костя? И дуешь мне в уши, по типу, время тянешь.
— Может быть, тот, в ванной, в Костиной квартире, он сам и есть. Я же трупа не видел...
— Нет. Ухо сказал: тот старый. А Липа нес, что Костя совсем пацан, и ты про то же базар вел. Или забыл?
— Дома у Кости на автоответчике записано мое сообщение, я же говорил. Это доказательство, ведь так?
— Так-то оно так, но туда больше не сунешься — стремно... А где, Витя, твои документы? Паспорт почему с собой не носишь?
— Зачем?
— Тебя что, менты реально не тормозили ксиву проверять?
— Нет, ни разу.
— Везет лохам!
— Послушайте! У меня в куртке, во внутреннем кармане, лежат ключи!
— Лежали... Ну? Нашли мы их, дальше?
— Поезжайте ко мне домой! Адрес я скажу и...
— Тише, не гони! Живешь один?
— Да, один, я же рассказывал...
— И прописан один?
— Да.
— Въехал, базарь дальше.
— Ну, в общем, адрес я скажу. Там у меня в прихожей стоит шкаф, на верхней полке, в коробке, все документы. И паспорт там, и ордер, и диплом институтский... Обычно я сдаю квартиру на охрану, но сегодня не сдал, так что можете спокойно заходить и...
— Грамотная тема! Окажешься в натуре Витей, пригодишься Костю искать. Об остальном позже базары поимеем. А если разводишь нас...
— Простите, все хочу спросить, что означает «разводишь»?
— Ты что, пацан, не русский, да? Языка не знаешь? Врешь — вот что означает. Грузишь, в уши дуешь, пургу гонишь, утку дрочишь... въехал?
— Въехал.
В течение следующих десяти минут на глазах у Виктора произошел маленький военный совет. Гуля вызвал все общество из кухни, быстро и малопонятно для пленника ввел в курс дела и велел знакомой Виктору парочке срочно ехать к нему. Его попросили подробно объяснить, где находится дом, как проникнуть в квартиру и каким образом отыскать коробку с документами. Плешивый заверил, что уже через час они будут на месте, а Ушастый пообещал позвонить «по мобильнику». Решено было Виктора пока не развязывать, но и не напрягать. Плешивый на прощание проявил милость к падшему и сунул Виктору в губы зажженную сигарету, за что тот был ему крайне благодарен. А Ушастый, отчего-то заметно повеселев, подмигнул связанному специалисту по компьютерам и с ехидцей в голосе произнес:
— Если ты, пацанчик, реально Скворец, а не Кот, будь готов — опустим на квартиру! Я свидетель, как ты мужика завалил, в элементе могу ментам стукнуть, так что...
— Не гони коней, Ухо! — перебил Гуля. — Успеем лохатому предъяву сделать. В любом раскладе ему полный край. Давайте ехайте быстро!
Бандиты вышли из комнаты, словно забыв о связанном пленнике. Чего о нем помнить, куда он денется? Вещь громоздкая, неодушевленная. Сигарета в зубах Виктора понуро тлела, дым ел глаза, полз в ноздри. Он сидел, опершись о стену, смотрел в никуда, и мысли, одна другой трагичней, толкались в его внезапно просветлевшей голове.
«Я окончательно и бесповоротно влетел! — Теперь он это осознал совершенно отчетливо. — Кретин! Размечтался, что бандиты помогут. Баран! Захотелось в стадо, где за тебя будет принимать решения другой баран, главный, а ты будешь только подчиняться... А теперь... Заставят подписать дарственную на квартиру, потом пришьют. И в милицию не сунешься. Ведь как ни крути, а это убийство, пусть и не преднамеренное, в состоянии аффекта, но убийство... Да и кто поверит, что убийство непреднамеренное? Свидетель? Но ведь он может рассказать что угодно. Что им угодно. Что к тому же есть нож с моими отпечатками... И еще... Я единственный, кто остался в живых из четырех сотрудников лаборатории, что тоже подозрительно... И работодатель мой, Костя, если верить бандитам, тоже убийца, причем с садистскими наклонностями... Прав Гуля, в любом раскладе мне „полный край“... Ну что, Витя Скворцов, и дальше будешь так вот сидеть и ждать, пока тебя окончательно опустят, или?...»
Виктор взглянул на свои связанные фиолетовым галстуком руки. К счастью, их связали не за спиной. Он выплюнул наконец тлеющую сигарету и зубами попытался распутать узлы на запястьях. Не получилось...
Из соседней комнаты донеслись раскаты громкого смеха. Виктор вздрогнул, прислушался. За стеной работал телевизор, в воздухе витал аромат жареного мяса.
«Один готовит жратву на кухне, Гуля и второй что-то смотрят по ящику, — сделал вывод Виктор. — Надо спешить, пока не позвонил Лопоухий. Раз не удалось перегрызть узлы, попробую их пережечь».
Он мягко завалился на бок, приблизил связанные запястья к красному огоньку еще тлеющей сигареты. Безрезультатно. Тогда он склонил голову и аккуратно подул на табачный уголек. Фиолетовая материя явно демонстрировала огнеупорные свойства. В соседней комнате что-то со звоном упало, громко и грязно выругался Гуля. Виктор насторожился, вытянул шею и случайно заметил на полу справа от себя граненый стакан с прозрачной жидкостью.
«Спирт! — обрадовался Виктор. — Его мне вливали в рот, когда приводили в чувство... Странно, однако, обычно я пьянею и с меньшей дозы, а тут... Градусы нервы съели и не поморщились...»
Про то, что его многократно били по голове, Виктор даже и не вспомнил. Впрочем, это вполне объяснимо: включились резервные силы организма, а человек, как правило, не замечает ни процесса, ни результата их напряженной работы.
