работе в соответствии с ленинской формулировкой «вчера было рано, завтра будет поздно». Под «сухим проигрышем» Антон Александрович разумел отсутствие в его самостоятельной поисково-розыскной работе конкретных результатов в виде пропавших денег или исчезнувшего Кости. Под «почти проигрышем» он подразумевал все же оставшуюся за ним пусть зыбкую, но реальную возможность отыграться. Ведь настоящий, прожженный игрок покидает казино отнюдь не в тот момент, когда проигрался в пух, спустил все до последнего цента. Настоящий игрок уходит после того, как крупье перестает верить в его липовые долговые расписки.
Смерть Лысого перечеркнула все планы, обесценила хитроумные расчеты, убила последние надежды. Словечко «почти» сразу стало неактуально. Шопов проиграл. Окончательно и бесповоротно.
А ведь грамотная была мысль — хорошенько разворошить, обшмонать гнездышко Скворцова. Ведь что на сегодняшний день он знает о Скворцове? Так, ерунду. Анкетные данные, адрес, внешний вид, и все! Хороший обыск мог бы дать результат в виде дополнительной информации: одна-единственная записная книжка с телефонами друзей и знакомых — уже много. Хотя кто его знает, вдруг он озаботился и уничтожил все, что может способствовать хорошей ищейке взять след? Так это или не так, гадать сейчас бессмысленно. В ближайшие сутки в квартиру к Скворцову не сунешься. Рядом с его домом произошло убийство на глазах у множества свидетелей, и в эти минуты в парадном Виктора суетится целая толпа ментов, да еще, наверное, и журналюги набежали, телевидение, всякое там «Времечко», «Сегоднячко», «Хроничка убийствушек», «Криминальчик», «Беспредельчик»... Полный абзац! Облом! Сидишь в центре города в «Мерседесе» и ломаешь голову на тему, как «пойти туда, не знаю куда, и добыть три украденных „лимона“ вкупе с вором и его приспешником-убийцей».
Так или примерно так рассуждал Акела, слушая телефонную трель изящного переговорного устройства в своей неожиданно ослабевшей руке и боясь ответить на звонок. Если это Евграфов, что он скажет? И все же он решился ответить. Погибать, так лучше сразу.
— Але, Шопов слушает.
— Акела, это Ястреб говорит.
— Ну?
— Я тут рядом, вижу и твой «мерс» на обочине, и раздолбанную лайбу нашего друга.
— И что с того?
— Акела, я все секу, во все врубаюсь. Если тебе, хозяин, крышка, то и мне рикошетом звездец.
— Спасибо, утешил.
— Я вот чего думаю... А не съездить ли нам на дачу к Костику?
— Ты дурак, да? Тут такие крутые дела творятся, а он, по-твоему, на дачке сидит и нас дожидается? Если бы еще утром... А сейчас смысла не вижу.
— Есть смысл, Акела! Визит на дачу вполне логичен. Согласен, хрен мы там чего отыщем, но зато выиграем время, а вдруг чего придумаешь толковое, пока кататься будем, — все лучше, чем так стоять, загорать.
«А ведь он дело говорит! — Акела воспрянул духом. — Мне сейчас все едино: или с повинной на ковер к Евграфову, или найти повод для отсрочки неизбежного покаяния. Третьего не дано. И чем черт не шутит, вдруг, пока я отлучусь в Подмосковье, здесь еще чего произойдет непредвиденное... Потом можно будет и соврать, что этот, который сейчас разбился, прежде чем пуститься в бега, прежде чем устраивать авторалли, успел обронить тому же Ястребу словечко про дачу. Придумаем басню, отрепетируем и многократно повторим — будет время. Да и мобильник за сто километров от столицы вполне может не отвечать на московские звонки... Молоток, Ястреб, соображает, а я его недооценивал. Учту».
— Але, Ястреб?
— Слушаю.
— С меня магарыч! Звони Кречету, объявляйся на горизонте и езжай первым, мы за тобой. Командуй, Сусанин!...
— Я думаю, не помешает еще по дороге машины сменить и Соколу прозвониться.
— Молоток, Ястреб, соображаешь! Так и поступим. Себя с этого часа можешь считать заступившим на должность Слона. С соответствующим повышением оклада.
— Спасибо, Акела.
— Не за что, заслужил!
...Массивный матово-серый джип, вызывающий прямые ассоциации с военной техникой несокрушимой и легендарной звезднополосатознаменной американской армии, въехал на территорию садово- огороднического товарищества «Черные грязи» за полчаса до прибытия скромных «Жигулей» Раисы Сергеевны. Джипом управлял Ястреб. Кречет с Акелой устроились сзади. Оба всю дорогу дремали, хлебнув перед выездом по сто пятьдесят грамм французского коньячка за упокой души погибших товарищей. Хороший коньячок в умеренных дозах Акела уважал. Янтарный напиток неизменно оказывал на него положительное действие — успокаивал или бодрил в зависимости от обстоятельств. А сегодня «сто грамм для храбрости» были ему просто необходимы. Выпить в критической ситуации не грех, лишь бы единица измерения выпитого не видоизменилась из граммов в литры.
— Дача Кости вон за тем углом, — подал реплику Ястреб. — Видите голубой забор? Здесь надо свернуть налево, я запомнил.
— Вижу забор. — Кречет вытянул шею, протер глаза. — Солидный заборчик. И дачки тут ничего, вполне на уровне.
— Сворачивать не нужно, — дал ценное указание Акела, широко зевнув. — Езжай до следующего поворота, там сворачивай и тормози.
Дорогой он успокоился. Он умел принимать факты такими, какие они есть. Главное — было ясно, что делать дальше, как вести себя с Графом и какой стороной представить Вадиму Борисовичу эти самые факты. Сейчас они остановятся, осмотрятся и не спеша, обстоятельно, прикинут все втроем, каким образом половчее переписать сегодняшнюю историю с максимальной для себя выгодой.
— Ястреб, сбегай огородами к даче Кости, — распорядился Акела, когда машина остановилась. — Только так, чтоб у порога на снегу не наследить. Чем чертушка не шутит, а вдруг?...
— Угу, я понял. Ждите, я мигом обернусь.
— Кречет, дай сигаретку, покурим, пока он бегает.
— Ты ж некурящий, Акела.
— Пять лет как бросил, да вот потянуло.
— У меня только «Прима», извини.
— Что поделаешь, давай «Приму»... Ты, кстати, знаешь, как раньше курили сигареты без фильтра?
— Как?
— Со спичкой.
— Впервые слышу.
— Ну так я тебе расскажу, слушай...
Акела был сейчас необычайно ласков и доброжелателен со своими людьми, которых обычно «держал в кулаке». Слишком многое сейчас зависело от этих двоих, Кречета и Ястреба. В принципе, недоносок Вова может попытаться их перекупить или спровоцировать на какое-нибудь глупейшее действие. Такой или подобный ход Акеле приходилось учитывать и спешно наводить с подчиненными мосты добрых человеческих отношений.
Акела еще не закончил рассказа про спички и дешевые сигареты, когда вернулся Ястреб. Разумеется, дача оказалась пустой и, более того, не «расконсервированной» после одинокой зимовки. Байка про ухищрения курильщиков прежних времен так и осталась незавершенной. Разговор сам собой перешел на темы более актуальные. Акела поведал детали мелкие и основополагающие, доселе Кречету и Ястребу неизвестные. Он исподволь превращал исполнителей своей воли в соратников и друзей по несчастью. Вскоре эти двое с птичьими кличками поняли, что теперь их запросто могут убить недруги хозяина, объяснив высшую меру простенькой формулировочкой «они слишком много знали». Осознать свою полную обреченность двое подручных Акелы не успели — помешал шум мотора, отвлек от упаднических размышлений, заставил действовать.
— Акела, слышишь?! — воскликнул Кречет, прервав философствования хозяина. — Слышишь? Кто-то едет. Я сбегаю до угла, взгляну?
