наносить удары ножом. Когда моя дочь это увидела, она, бедняжка, запричитала:
– Ой, мамочка моя! – и подбежала ко мне, сжав кулачки. Они схватили ее и вонзили нож в горло. Ее шейная артерия лопнула, как спресованные волокна конопли. Она тут же замертво рухнула. Я упала, а усташ бросил ее на меня. Я оказалась под ней. Вот так… Бедная моя девочка, родненькая моя. Мы, как цыплята, скачущие взад-вперед, когда им голову отрежут; смотришь на них и жалость берет – не могут ни жить, ни умереть. Уходя, усташи обыскали нас, забрав продукты, у кого что было. У меня с собой было немного хлеба и мяса. Один из них, взяв их, тут же стал резать окровавленным ножом и есть.
После этой бойни осталось несколько человек в живых, хотя мы все были изранены и изувечены: жена и сын Яна Гушича, Джукан Михайлович и Анджелия Гушич, Сока Напияло и я'.
ДАНИЦА МАМУЛА-ГВОЗДЕНОВИЧ:
'…1 апреля 1942 года усташи отправились на гору Петра. Ночью шел снег, и всюду было мокро. Бедные дети. Мы разжигали костры и готовили какую-то еду. Пришли партизаны. Среди них был и мой дядя. Они сказали нам:
– Дайте нам что-нибудь поесть. Из Ключара сюда идут усташи.
Мы сварили макароны и отнесли партизанам. Когда мы вернулись, усташи уже были тут как тут. Мы не очень боялись, так как вокруг было много народу. Все знают друг друга. Спрашивают:
– Есть тут партизаны?
Женщины ответили отрицательно. Усташи сказали, что поведут нас к развилке, ведущей в Присеку, Крсиню и Войнич.
Наши открыли по ним огонь. Один из усташей пошел в том направлении, откуда стреляли. Он был молод. Вернувшись, сказал:
– Вы говорите, что нет никого, а кто же стрелял в нас?
Мы немного растерялись, а он говорит:
– Ну-ка, постройтесь в колонну по три человека!..
Божо Вуйич попросил у усташа сигарету. Он протянул ему полную ладонь сигарет и сказал:
– Почему вы не убежали? Тебе не удастся все их выкурить!
Тот же усташ украдкой от других, с глазами, полными слез, отламывал кусочки хлеба и раздавал их детям, повторяя:
– Убьют вас, почему вы не убежали?
Усташи приказали выйти вперед 12 наиболее сильным мужчинам якобы для того, чтобы что-то нести. Среди вызвавшихся был и Никола Поляк из села Брда. Их всех увели. Спустя некоторое время раздались выстрелы и крики. Вскоре к нам вернулись усташи и сказали, что нас тоже перебьют партизаны, а в действительности это они расстреляли тех 12 мужчин, которых увели.
Они опять приказали нам построиться по трое. Я вспомнила то, что мне говорили Драгица Булат и Божо Спачек: когда начнут стрелять, надо броситься на землю, чтобы пули летели над тобой. Я взяла своего одиннадцатилетнего брата Милоша за руку и, повалив его на землю, прикрыла своим телом. Мать же держала семилетнюю сестру Милу. Старшая сестра сидела возле меня.
Раздалась команда:
– Пулеметчики, по местам!
Начали стрелять. Пулемет, стоявший сбоку, был направлен прямо на то место, где были мать, тетка София Шимулия и тетка Милева Вучинич, и он их сразу же подкосил. Брат Милош закричал:
– Пусти! Ты меня задушишь!
Он вырвался… и тут же был сражен пулей, которая попала ему в шею. Пуля задела и меня – скользнула по лбу. Одна девушка из села Брда поднялась и, увидев мертвой свою мать, забилась в истерике. Усташ прицелился и выстрелил в нее. Меня ранило в плечо и руку. Потом усташи забросали нас гранатами, вследствие чего я получила семь ран в области бедра.
Когда усташи ушли, многие зашевелились. В это время они снова вернулись. Сынишка Милана Цвияновича Йовица встал на ноги (Милан был в партизанах). Мальчику было полтора года, и он остался в живых. Он просил грудь у матери, которая лежала рядом мертвая.
Усташи заметили его, но не убили.
Когда они наконец ушли, раненые попытались подняться. Я увидела мертвую женщину, державшую в объятиях мертвую дочь Милеву. Эта страшная картина и сейчас стоит у меня перед глазами. Старшая сестра Стана была тяжело ранена. Я хотела увести ее оттуда. Она вырвала свою руку и тут же умерла. У младшего брата Милоша было прострелено горло.
Восемнадцатилетний юноша Бранко Поляк поднялся, держа обеими руками свои кишки. Его отец и мать были тяжело ранены. Мать приблизилась к нему, рыдая. Он прошел несколько метров и упал замертво.
Только Нино Маджерчичу удалось бежать. Я видела, как он шагал в колонне в военной форме без фуражки. Он нес коровью ногу. Его на ходу били прикладом. А он продолжал идти, не бросая эту ногу. Вдруг он бросился наутек. Все повернулись в его сторону, открыли стрельбу. Он упал на землю. И снова побежал. Бежал тогда, когда бежали и усташи. Другие усташи не могли стрелять из опасения убить своих. Нино убежал, не получив даже ранения'.
НИКОЛА БИЗИЧ:
'Время от времени входили, ругаясь матом, усташи, каждый раз по двое, но нас больше не били. Это убеждало нас, что Муйич говорил правду. Отправка в Германию все же не самое худшее. К тому же все мы начали верить в то, что нас действительно подвели те, кто перерезал проволоку. В беде человеку трудно рассуждать разумно. Вдруг к зданию подкатили грузовики. Усташи вызвали человек 10 или 20, меня в том числе, и перевели в другое помещение. Там нас связали по двое, а затем протянули через связанные руки проволоку, соединив всех вместе, вывели на улицу и затолкали в грузовик, где уже находились какие-то люди. До грузовика нас вели через плотный строй усташей, которые осыпали нас ругательствами, но на этот
