способность монитора не позволяла рассмотреть тонкий носик, высокие скулы, слегка раскосые глаза, но все равно Сергач узнал ее сразу.
Быстрая, шершавая ладонь Веры закрыла Сергачу рот. Гоша спросил глазами: «Она?» Игнат кивнул, Вера осторожно отвела ладонь от приоткрытых губ, похлопала по вспыхнувшей щеке, мол: «Возьми себя в руки, Сергач!» Игнат еще раз кивнул, дескать: «Все нормально, сейчас подышу поглубже и успокоюсь».
— Поклевка состоялась, — шепнул Гоша в микрофон рации, переключился на прием.
Полторы минуты ожидания, и сквозь треск помех, сквозь подвывание радиоволн пробивается спокойный, уверенный голос:
— Щука. Как поняли?
— Понял вас, Щука.
Гоша отключил рацию.
Засуетились. Вера сама управилась с бронежилетом, Игнату помогал Гоша. Широкой липкой лентой к бронежилету крепилась плоская коробочка передатчика. Микрофон размером с маковую головку торчал у Игната за шиворотом, приклеился к воротнику и царапал шею. У Веры микрофон прятался под шарфом. Отныне все, что слышат Вера с Игнатом, а также все, что они скажут, услышат и координаторы операции.
Вера надела серый берет, Игнат остался без головного убора, Гоша поправил ему волосы так, чтобы выставить напоказ раненое ухо, хотя короткая прическа и без того ничуть не скрывала синь ушной раковины.
Вера подобрала с пола мешковатую авоську из плотного брезента. Точно с такой же авоськой Сергач обычно ездил на рынок за картошкой. В авоське у Веры лежал пистолет неизвестной Игнату системы с длинным цилиндром глушителя на конце ствола. Женщина сняла оружие с предохранителя. Домохозяйка столь же буднично и умело снимает с плиты кастрюлю. Пистолет упал обратно в брезентовый мешок, Вера взялась левой рукой за лямки авоськи, наклонила голову, приблизила бесцветные губы к спрятанному в складках шарфа микрофону, прошептала:
— Мы готовы.
На мониторе появилось изображение микроавтобуса. Компактный японский автобус с тонированными стеклами приблизился к автофургону, загородил вид на здание жилконторы в глубине двора, остановился. Гоша приоткрыл задние дверцы фургона, спрыгнула Вера, затем Игнат, последним вышел Гоша.
Вера с Игнатом обогнули микроавтобус, Гоша отстал. Если Велиар выглянет в окошко, у него сложится ложное впечатление, что Сергач и сопровождающая его женщина с брезентовой авоськой только-только подъехали на японском автобусе.
Окна Велиара плотно зашторены. Двор, который Сергач привык видеть в черно-белом квадрате монитора, полон красок и запахов, резкая смена мироощущений сбивает с толку, хочется остановиться, оглядеться, подышать, поймать на язык медленно парящую, редкую снежинку. Седалища в битком набитом спец-техникой фургоне удобные, эргономичные, а ноги и спина, один черт, затекли. Особенно правая от колена и выше. Сергач прихрамывает. Отвыкшее за сутки покоя гнать кровь по сосудам в темпе быстрых шагов сердце выбивает сто двадцать ударов в минуту.
Справа залаяла собака. Сергач повернул голову на звук, на лай, прошептал:
— Блин...
— В чем дело? — встревожилась Вера.
— Собачники знакомые, лучше бы не узнали.
— Налево, по тропинке. Ускоряем шаг. Выбирайте выражения, Сергач. Нас слушают, выражайтесь четко.
— Простите, забыл.
— Чем больше будете говорить, тем лучше, тем яснее картина для координаторов.
Ой как неловко — она его журит, а эти самые координаторы слушают и небось вовсю матерят лоха- Сергача. Его ведь действительно инструктировали — что делать, как себя вести, и надо же, незадача, с ходу лоханулся, будто последний дурак. Стыдно.
А было от чего свалять дурака! Двадцать шесть часов велось наблюдение, и ни разу Сергач не видел старичка собачника с внучкой. Черт их знает, где они гуляли вчера, где выгуливали овчарку? Стоило выйти из фургона, и нате вам — та самая овчарка, что пятого дня задержала бойца-обезьяну без подштанников. Еще не хватало на пороге жилконторы встретиться с группой подвыпивших сантехников и быть ими узнанным. Впрочем, сантехники пока на работе не появлялись и вряд ли...
— Закон подлости, — тихо произнес Игнат. — Впереди слева гуськом через двор идут работники жэка. Двое из них меня знают. В смысле — могут узнать, и возникнут проблемы.
— Спокойно, — Вера взяла Игната под руку, — Гоша их остановит. У вас рука дрожит, Сергач, вы уверены, что сможете...
— Уверен! — повысил голос Игнат. — Исполню мизансцену в лучших традициях русской театральной школы.
Вера оглянулась. Хруст снега, их обгоняет Гоша, идет по снежной целине меж тополей в белых шапках, шагает наперерез похмельным сантехникам, электрикам и водопроводчикам.
— Братаны! — воскликнул Гоша то ли зло, то ли радостно. — Который из вас у Лаврентий Палыча из шестой квартиры краны чинил?
Труженики жилищно-коммунального хозяйства встали вокруг Гоши полукругом и принялись выяснять, что за Лаврентий Палыч такой и в каком подъезде шестая квартира. Меж тем Вере с Игнатом осталось преодолеть последние метры до заветных дверей.
Черт побери! Из-за угла здания жэка, словно чертик из табакерки, появляется задрипанный интеллигент в очках, широкополой фетровой шляпе, с козлиной бородкой и шальными глазами. Ну точно — клиент Велиара из разряда рядовых. Так и есть — очкастый козлик дернул загогулину дверной ручки, Игнат с Верой успели войти, пока тугая пружина не вернула на место уличную дверь, и успели увидеть, как шустро поскакал на второй этаж замухрышка в шляпе.
— Один случайный посетитель, — прошептала Вера в складки шарфа. — Сергач, сумеете взять его на себя?
— Легко.
— Поднимаемся на этаж, — доложила Вера. — Поднялись. Входим в переднюю, в помещение, смежное с основным. Игнат, открывайте дверь. Смелее.
Властелин передней, мордастый охранник, преградил пузатыми камуфляжными телесами путь шустрому интеллигенту, встал перед дверьми в покои Велиара, раскинул в стороны руки-грабли.
— Заняты они, нельзя к ним, обождите... — талдычил охранник, сверху вниз глядя на настырную интеллигенцию.
— Я договаривался! Меня ждут! Вы обязаны доложить!.. — наседал козлик, примериваясь, как бы ловчее проскочить в щель между широкой пятнистой спиной и запертой дверью.
— Привет! — Игнат шаркнул подковами о ребристый резиновый коврик у порога, посторонился, пропуская Веру. — Заходите, Вера Михайловна, не смущайтесь, дверцу за собой закрывайте, ноги вытирайте. Полюбуйтесь, вот этот боров, я вам рассказывал, заехал мне ремешком по уху. Знакомься, жирный, — это Вера Михайловна, мой адвокат, она раньше защищала Газпром от нападок НТВ, теперь меня защищает. В суд на вашу богадельню подаю, просек, жирный? Где ремень-то? Чего ремня не носишь, спрашиваю? Прячешь неопровержимые улики? Проходите, Вера Михайловна, не тушуйтесь. Гражданин в шляпе, вы бы отошли в стороночку. Спасибо. Жирный, в рот тебе кило печенья, зови Велиара! Протокол будем составлять...
Игнат говорил, говорил и говорил без умолку. Козлик интеллигент сместился к дверному косяку. Вера отошла на шаг в сторону, встала по-бабьи, расставив ноги, оба кулака у живота держатся за лямки нелепой авоськи. Охранник оценивающе оглядел Веру, подобрал челюсть, впился глупыми глазами в оттопыренное ухо Игната.
— Зови Велиара, чего смотришь? Будете вместе срок мотать, морда! Ну?! — Сергач выдохся. За спиной, за дверью слышатся шорохи, молчать нельзя, надо продолжать говорить и, насколько возможно, громче, нужно дать время группе захвата сосредоточиться на лестничной площадке второго этажа, а когда Вера крикнет: «ДАЙ!», велено «прикинуться ветошью и не отсвечивать»... Хотя нет, последнее распоряжение —
