Почему не прекращалась эта безрассудная атака?
Как получалось, что одну часть за другой какой-то непостижимой силой затягивало в кровавый и бессмысленный водоворот вокруг большого шанца? Что в атаках не было смысла — несомненно. Наступление на продольную линию редутов с самого начала было делом второстепенным, способом блокировать эти укрепления, пока основная часть шведской армии промчится мимо. После ее прохода атака на продольную линию не имела смысла. Части, которые находились в редутах, были там связаны и представляли очень маленькую угрозу, после того как система, о которой идет речь, будет пройдена. То, что шведские офицеры, несмотря на все это, упрямо снова и снова посылали своих солдат в одну атаку за другой, прежде всего объяснялось тем, что плохо были отданы приказания в самом начале большого наступления. Как уже указывалось ранее, цель атаки просто не была ясна ее участникам.
Кроме того, командующий этими шестью батальонами, Роос, проявлял пассивность, которую можно назвать чуть ли не преступной. Не задавая никаких вопросов и не отдавая никаких приказов, он предоставлял атакам идти своим чередом. Похоже, что события обрушились на него как неожиданное стихийное бедствие, которое следовало своим собственным удивительным законам, и, пока оно происходило, бороться с ним было невозможно. Роос был опытный военный, но полностью не способный на импровизацию; возможно, он находился под влиянием своего прежнего опыта, почерпнутого в битве при Нарве. Так он командовал Нерке-Вермландским полком, и во главе его обезвредил большую часть русской системы укреплений, бастион за бастионом. Когда операция была закончена, хвастался он позднее, половина его полка или погибла, или была ранена. Самого его тогда ранило в руку, шляпу с него сорвало пролетавшим пушечным ядром, а одежда была вся в дырах от русских пуль. Уж не надеялся ли он, что и сейчас сможет повторить эти хвастливые речи?
Был еще один фактор, который сыграл свою роль и тоже привел к трагедии у третьего редута. Это была ограниченность тактической доктрины шведской армии. В ней господствовал сильный наступательный дух. Как характер вооружений, так и способ сражаться — предпочтение, отдаваемое холодному оружию, штыковой атаке и кавалерийскому наскоку, — отражали почти что фанатическую веру в атаку как универсальное средство добиться победы. Тактика боя полностью строилась вокруг атаки, военная наука была принципиально наступательной. Шведская армия превратилась в машину для наступления, которая реагировала автоматически и одинаково на совершенно различные острые положения, возникавшие на поле боя, в машину, которая знала лишь одно средство для достижения победы: атака, атака и еще раз атака. Это была формула, которая приносила большой успех до сегодняшнего дня; но теперь эти батальоны оказались в необычной ситуации: у них не хватило силы взять шанец. Однако без приказа или разъяснения машина для наступления делала то, для чего она была построена, и автоматически продолжала молоть.
Потери быстро возрастали. Под конец примерно 1 100 солдат, то есть около 40 процентов первоначальной численности, были убиты или ранены. Очень большие потери среди командиров привели к тому, что батальоны было трудно держать под контролем. По мере того как становилось все более ясно, что взять шанец не удастся, боевой дух совершенно естественно поколебался. Лейтенант Далекарлийского полка Улоф Поммерийн (далекарлиец 31 года от роду, у которого было два брата в том же полку) покинул грохочущий ад возле шанца и разыскал Рооса. Поммерийн попросил прекратить попытки штурма и дать команду к отступлению: ситуация немного нелепая и как бы вспышкой молнии высвечивающая апатичное руководство Рооса — лейтенант идет к генерал-майору и практически требует, чтобы бой был прекращен. Роос рассудил, что на подкрепления рассчитывать не приходится, и решил согласиться: лучше отступить, чем «и дальше посылать солдат на бессмысленную смерть». К тому времени все остальные соединения давно уже ушли, и, похоже, никто не знал, куда они направились. Если бы отряды Рооса снова нашли армию, было бы несколько вариантов, что делать дальше. Но прежде Роос все же хотел собрать и построить свои окровавленные толпы в боевой порядок. Поэтому он приказал войскам маршировать к лесной опушке, которая находилась совсем рядом и где уже собрались раненые.
В бою в это время образовалась пауза, но, увидев из-за своих валов, что шведская пехота собралась и уходит, русские открыли огонь. На прощанье град новых снарядов посыпался на спины отступающих солдат, и еще несколько человек упали на землю.
Когда они добрались до лесной прохлады, началась трудная попытка привести в боевые порядки растерзанное соединение. Задача эта была очень сложной из-за больших потерь среди офицеров. Не было людей, которые умели бы отдавать правильные команды, наблюдать за солдатами и подгонять их. Дело шло медленно; сначала надо было сформировать роты и только потом слить их в батальоны. Из 2 600 солдат теперь осталось всего лишь примерно 1 500. Командира далекарлийцев Сигрота его солдаты вынесли из боя на импровизированных носилках, сделанных из пик. Он сильно мучился, и смерть его была близка. Однако же он осознавал, что бой прекращен, и войска просто стоят на опушке леса. Терзаемый ранами полковник высказал по этому поводу свое неудовольствие и приказал идти дальше и присоединиться к главным силам.
Вот только где их найти? Грохот боя снова утих. Слышались только регулярные залпы русской артиллерии где-то поблизости. Они стреляли по отрядам Рооса: пушечные ядра время от времени падали среди деревьев. Откуда, собственно, прилетел снаряд, сказать с уверенностью было нельзя. Среди солдат на лесной опушке находился Абрахам Седерхольм, тот самый личный секретарь с драгоценным грузом. На рассвете он нашел свой полк и явился как раз вовремя, чтобы увидеть, как пушечное ядро со свистом ворвалось в один из эскадронов и убило двух всадников. В ходе беспорядочного кавалерийского боя он потерял свое соединение, после чего примкнул к группе Рооса. Он боялся русских снарядов и решил выехать в поле. Там он будет в большей безопасности, ведь русские бьют по солдатам на опушке леса.
Он поскакал к одному из недостроенных шанцев, которые шведы штурмовали и взяли раньше. Но, оказавшись в поле, он быстро понял: что-то неладно. Пушечное ядро, пританцовывая, катилось прямо ему навстречу, однако Абрахаму невероятно повезло, оно прошло между ногами у лошади. От неожиданности конь сделал прыжок. Седерхольм понял, что стреляют из шанца, который раньше был взят шведами. После штурма в нем не оставили солдат, и теперь русские взяли его обратно! Шведы явно пренебрегли также и столь элементарной мерой, как заклепать пушки, то есть вывести их из строя, вбив гвоздь в запал. Теперь орудия снова стреляли. Седерхольм быстро повернул коня и поскакал обратно в лес.
Солнце пустилось в свое плавание по небу, и уже по-летнему припекало. День становился жарким. Роос не хотел двинуться в марш со своей армией наудачу, он хотел сначала выяснить, где находится остальное войско. Группа офицеров была разослана в разные стороны с приказом разыскать главную армию. И найти ее надо было быстро, потому что времени было в обрез.
13. «Дай Бог, чтобы генерал-майор Роос был здесь»
Было около шести часов утра. Ошеломляющее известие о том, что потеряна треть пехоты, быстро распространилось в главных силах шведов. Проезжая на запад мимо пехоты, Юлленкрук натолкнулся на адъютанта, который сообщил ему эту новость: «Ведомо ли господину полковнику, что генерал-майор Роос отстал с несколькими полками пехоты?» Юлленкрук удивленно воскликнул: «Господи спаси и помилуй, как сие могло случиться?» — повернул коня и поскакал обратно к правому флангу. По дороге он встретил Реншёльда и спросил его, знает ли он, что произошло. Оказалось, что фельдмаршал знает и уже принял кое-какие меры. Юлленкрук предложил на короткое время остановить все войска, но Реншёльд не ответил.
К тому времени Реншёльд уже дал приказ командиру вестманландцев Спарре идти обратно к системе шанцев, чтобы найти силы Рооса и провести их к главным силам. В помощь им были приданы драгуны Ельма. Генерал-адъютанты и телохранители были посланы с тем же поручением. Один из них был Нильс Бунде (который только что вернулся из долгой поездки верхом в Булановку с целью снять оттуда караул Карла Роланда).
Немного погодя Юлленкрук увидел конников, направлявшихся к редутам. Он поехал им навстречу и обратился к их командиру, полковнику Нильсу Ельму. Это был сорокадвухлетний смоландец, покрытый шрамами и рубцами, сражавшийся, среди прочего, на голландской службе при Монсе, Пон де Пьере, Юи и
