с места.
– Успеваем?
– Ты обещал десять минут у гомика торчать, а проторчал двадцать...
– Поэтому и спрашиваю: успеваем? В два часа мне нужно уже сидеть за столом на даче у «нового русского».
– Впритык, но успеем, чувак. Будь спок!
– Не подкачаешь, накину сотняшку сверху.
– Ништяк! – обрадовался водитель, прибавляя скорость. – Слышь, чувак. Где я мог тебя видеть? Ты где тусуешься? В «Метле» бываешь?
– Ошибаешься, приятель. Я нигде не тусуюсь, нигде не бываю. Я слесарь-водопроводчик. Спешу на дачу к буржуям краны чинить. Очень срочный заказ урвал.
– Заметано: ты – слесарюга, я – Папа Римский. Нет проблем!
«Форд», объезжая ряд автомашин, выстроившихся перед светофором, выскочил на встречную полосу и на красный проскочил перекресток. Впереди нарисовался мент с полосатой палкой. Первый полтинник канул в бездонных ментовских карманах. Притормозили, расплатились, поехали дальше. С ветерком.
Я сидел на заднем сиденье, грыз колбасу, закусывал огурцом и периодически высовывался в окошко, словно рядом не опущенное стекло автомобильного окна, а окошко кассы. Я щедро платил всем встречным-поперечным мусорам, причем, чем дальше мы удалялись от центра, тем скромнее становились запросы блюстителей порядка на дороге.
Автомобиль мчался, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Подфартило с водилой. Помимо чисто меркантильных интересов, паренек за рулем ловил кайф от скорости. Им завладел азарт гонщика, его обуяла оплаченная мною свобода вседозволенности дорожного хулигана.
Дожевав колбасу с огурцами, я занялся массажем коленки и голени. Гематома, конечно, вспухла, но нога сохранила подвижность. Немного больно, ну да и фиг с ним. Главное, сустав гнется, слушается и не подведет в ответственный момент.
На душе было необычайно радостно. Похоже, я успеваю к двум часам в гости к сумасшедшему со шрамом. И желудок весело урчит. И колено гнется. И дождь кончился.
Чему я радовался? Тому, что не опаздываю на собственные похороны? Нет! Причина моей радости была совсем в другом! Я наколол врага, обвел вокруг пальца, обманул, кинул! Человек со шрамом ничего не знает об интересе Большого Папы. Между тем заезжий богатенький мракобес под колпаком! И он обречен!
В то, что пресловутый «баланс сил» сложится не в пользу зарвавшегося провинциала, я был абсолютно уверен. Быть может, Папа и прав, прощупать почву необходимо, прежде чем приступить к охоте на «жирного гуся», но, на мой взгляд, максимум, чего могли обнаружить ищейки Большого Папы, так это засаду другого охотника, любителя гусятины пожирнее. Сумасшедший миллионер – мечта любого обитателя криминального болота.
Мои оптимистические размышления приговоренного к смерти прервал телефонный звонок. Трезвонил мобильник в кармане джинсов. К тому времени, как ожил телефон, «Форд» успел вырваться за пределы окольцованной бетоном Москвы и жадно глотал километры пригородного шоссе.
Вытаскивая телефон из кармана, поднося его к уху, я ожидал услышать голос своего мучителя, меченого Монте-Кристо с тараканами под черепной коробкой. Но я обманулся в своих ожиданиях, я снова напоролся на жестокий сюрприз судьбы.
– Алло?
– Станислав? – уточнили из трубки голосом Большого Папы.
– Да, я. В чем дело? – Спросил, а в голове пронеслось пулей: «Откуда Большой Папа знает номер этого телефона, если я сам его не знаю?» Прихватив мобильник Любови Игнатьевны, я, идиот, забыл поинтересоваться, какой телефонный номер закреплен за этой трубкой с клавишами и антенкой.
– Дело? Нет никакого дела, Станислав. Раз я услышал ваш голос, то я выхожу из игры.
– Откуда вы узнали номер этого телефона? – Глупый вопрос, но задал я именно его. Меня настолько удивил и обескуражил сам факт Папиного звонка, что остальная информация, как говорится, в одно ухо влетела, из другого вылетела.
– Этот телефонный номер арендован некоей Любовью Игнатьевной Агиевской. Вы упомянули, что супругу вашего человека со шрамом зовут Любовь Игнатьевна и что мобильный телефон вы отобрали как раз у нее. Я дал задание, и мои служащие выяснили: в течение последних шести месяцев восемнадцать женщин по имени Любовь и по отчеству Игнатьевна приобрели мобильные телефонные аппараты и арендовали телефонные номера в различных московских фирмах. Фамилии семнадцати из них не вызвали у меня интереса. Фамилия восемнадцатой – Агиевская – оказалась знакомой. Набираю номер, зарегистрированный на Любовь Игнатьевну Агиевскую, слышу ваш голос, а значит, выхожу из игры.
– Почему?
– Потому, что ваша Любовь Игнатьевна, сдается мне, носит фамилию мужа, и, весьма вероятно, что муж ее, как вы его называете, «человек со шрамом» – Михаил Александрович Агиевский. Фигура легендарная, мало кто его видел, он патологично скрытен, но все о нем слышали. Миша Агиевский весь Север держит, да так держит, что косточки у людишек трещат и кровушка людская ручьем течет. Его мощностям и возможностям мне, грешному, остается только завидовать.
– Но, может быть, это простое совпадение, мало ли на свете однофамильцев, может быть, вы спешите делать выводы...
– Может, и совпадение, Станислав, согласен. Чего на свете не бывает. Но береженого бог бережет. Я выхожу из игры. Как и договаривались – вы у меня не были, я вас не знаю. Прощайте.
М-да... Удар кувалдой ниже пояса. Крушение последних надежд и чаяний... Вот дерьмо! Кругом одно вонючее дерьмо! И я весь в дерьме. По уши в дерьме.
7. Конец
Асфальт влажно блестел. Солнечные лучи все увереннее и смелее пробивались сквозь проталины в тучах. Как это часто случается после дождя, воздух был чист и светел. Вскоре окончательно растают серые глыбы туч, солнце высушит промокшую землю, и к вечеру дождь забудется, будто его и не было.
Лихой водила безжалостно пришпоривал своего бывалого скакуна породы «Форд», пугал встречные автомобили бесшабашной наглостью дорожного хулигана и наслаждался скоростью. Создавалось впечатление, что подмосковных полицейских с полосатыми палками смыло мелким грибным дождиком, и никто не мешал «Форду» наглеть, чем дальше, тем больше.
Я сидел за спиной водителя-лихача, сжав в кулаке трубку мобильного телефона и мотаясь из стороны в сторону в такт шараханьям «Форда». Мозг закипал вулканом, ежесекундно извергая множество вопросов, на которые не было ответов.
Господи! И зачем, спрашивается, Большой Папа снизошел до объяснений кто есть кто? Лучше бы, услышав мое «алло», сделал для себя соответствующие выводы и сразу же повесил трубку! Так нет же! Большой Папа отобрал последнюю надежду и взамен всучил совершенно бесполезную в моем положении информацию. Как мне использовать знание имени и репутации врага? Быть может, плюнуть на данное Большому Папе обещание молчать о нашем с ним знакомстве и сообщить человеку со шрамом о том, что я теперь знаю, кто он такой, попутно рассказать, откуда я это знаю? И что мне это даст? Кивну на Большого Папу, а дальше? Что дальше-то, толк какой?
Неужели человек со шрамом по фамилии Агиевский действительно настолько велик и ужасен? Я же говорил Большому Папе, когда рассказывал про свои злоключения, о том, что меченый мракобес не совсем в своем уме. И о словах Любови Игнатьевны, дескать, она последние два года ведает всеми делами мужа, я тоже упомянул. Неужели Любовь Игнатьевна, эта молодая, красивая женщина, сумела в течение двух лет удерживать мрачный авторитет Миши Агиевского?
До звонка Большого Папы я пребывал, можно сказать, в умиротворенном состоянии. Я смирился с собственной обреченностью и с выпавшей на мою долю ролью жертвы, ибо, как я думал, за меня отомстят, и возмездие не заставит себя долго ждать. Втайне я надеялся, что Большой Папа сработает оперативно, и мне удастся спастись. А не удастся, так и фиг с ним! Вступи в игру Большой Папа, я в виде хладного трупа стал бы лишним аргументом в Папиных «базарах по понятиям». Я, покойный, мигом превратился бы в Папиного человека, в закоренелого заслуженного братка из Папашиной мафии. Папа прямо говорил, что
