знал его настоящей фамилии, и под кличкой «графа» он известен был своим товарищам по профессии.
Антошка сладко всхрапывал во сне, а «граф» еще писал, имея на столе запас почтовой бумаги и конвертов, которые являлись для него, так сказать, главным орудием производства.
Наконец последнее письмо было окончено. Эти прочувствованные, горячие строки к брату, в которых он просил денег для мальчика, должны были, по мнению «графа», подействовать даже и на такого «знатного прохвоста». Он, наверное, пришлет просимую сумму, и быть может, и больше. Вдруг письмо попадет в хорошую минуту, когда человек делается добрее обыкновенного!
Лампа догорала. «Граф» встал из-за стола с видом человека, вполне удовлетворенного своей работой, достал из-под кровати маленькую склянку с водкой и слегка трясущейся рукой налил рюмку водки. Он вытянул ее медленно, процеживая через губы, с наслаждением алкоголика. Затем выпил другую и третью, опорожнив бутылку, и только тогда разделся и лег в постель.
В эту ночь он заснул не с теми мрачными мыслями, с какими засыпал обыкновенно. Напротив, приятные и радостные думы проносились в его голове. Жизнь не казалась ему такой безотрадной благодаря присутствию Антошки.
Мутный сероватый свет дождливого осеннего утра пробивался в окно, когда «граф» поднялся довольно бодрый и в хорошем расположении духа. За стеной, у хозяйки, пробило семь часов. Антошка еще спал.
При свете маленького огарка с иглой в руках «граф» занялся приведением в некоторую возможную исправность своего костюма. Дыры на черном лоснившемся сюртуке были зашиты, бахромки с конца штанин срезаны и все платье аккуратно вычищено. Затем «граф» почистил сапоги и достал из маленького сундучка чистые воротники и манжеты. Когда все было готово, он вышел в кухню, вымылся и довольно долго и тщательно расчесывал свои кудреватые волосы и длинную бороду перед маленьким зеркальцем и привел в порядок ногти на своих красивых руках.
Покончив с туалетом, он снова вышел и, встретив хозяйку, с обычной своей галантностью пожелал ей доброго утра.
— Что так рано сегодня, Александр Иваныч?
— Дел сегодня много, Анисья Ивановна… Рано выйду со двора… Надо хлопотать за мальчика, понимаете?..
Он деликатно попросил насчет самоварчика и булки для Антошки, обещая сегодня же покончить маленькие счеты с хозяйкой, и прибавил:
— И еще покорнейшая просьба, добрейшая Анисья Ивановна.
— Что такое?
— Быть может, я сегодня не скоро вернусь, так уж будьте любезны, не откажите накормить мальчика.
— Не бойтесь, голодным не оставлю. Позову обедать, не объест! — не без обидчивости проговорила добрая женщина, которая не раз предлагала и жильцу своему поесть вместе с ней.
Она жалела «графа», и главным образом потому, что он барин, отставной офицер и, верно, прежде богатый, находится в таком положении. Старый альбом «графа» с фотографиями генералов, блестящих дам и офицеров, в который она полюбопытствовала как-то заглянуть в отсутствие «графа», окончательно разжалобил Анисью Ивановну и заставил ее отнестись к «графу» еще с большим участием. И она (хоть при найме комнаты это и не было выговорено) подавала ему самовар и вообще старалась оказывать услуги. Жилец он был тихий и очаровывал хозяйку своим любезным и полным достоинства обращением.
— А вы, Александр Иваныч, насчет чего же, собственно, хотите хлопотать? Определить куда мальчика? — полюбопытствовала Анисья Ивановна.
— Вообще устроить… Ну, разумеется, прежде всего насчет денег… Надо же и одеть и обуть его…
— Что и говорить… Совсем, можно сказать, голый мальчик… Где же вы, Александр Иваныч, полагаете достать?.. У сродственников?
— Да.
— Дадут? — недоверчиво спросила хозяйка.
— Рассчитываю. Я не для себя прошу.
— Ну, дай вам бог, Александр Иваныч!.. Сами вот терпите, а за мальчика хлопочете… Да и насчет его документа схлопочите, а то старший дворник узнает… Как бы не было неприятностей.
«Граф» обещал похлопотать и насчет документа — он пойдет сегодня же к бывшему хозяину Антошки и, поблагодарив квартирную хозяйку, хотел было уходить, как вдруг она сказала, понижая голос:
— Ведь вы не при деньгах, кажется, Александр Иваныч?
— Не при деньгах, Анисья Ивановна, но перед деньгами… А что? — шутливо спросил «граф».
— А то, что как же вы по делам будете ходить и по такой погоде… Ишь ведь дождь-то какой… Неравно и простудитесь… А вы бы в конке… И я с полным моим удовольствием… Сколько вам будет угодно?.. Сорок копеек, а то полтину?.. Как получите, отдадите…
У «графа» что-то защекотало в горле, и теплое благодарное чувство прилило к сердцу, когда он ответил:
— Ишь вы какая… заботливая, Анисья Ивановна… Сердечно благодарю вас и не откажусь… Возьму двугривенный… В самом деле… в конках удобнее…
Анисья Ивановна отдала деньги и предложила зонтик.
— Удобный зонтик, по крайней мере не промочит!
Но синий неуклюжий зонтик, видимо, шокировал «графа», и он отказался.
Вернувшись к себе, он застал уж Антошку вставшим и одетым в свое тряпье, с заспанным лицом, полным радости и счастия. Карие его глазенки весело улыбались.
— Доброго утра, Антошка! — приветствовал его «граф», протягивая ему руку. — Хорошо спал?
— Доброго утра, граф… А спал я чудесно, граф.
— Ну, что, здоров?
— Как есть вполне… И спина не болит… Хучь сейчас на работу…
— Ишь ты выносливый какой… Вчера у тебя жар был… Я думал — заболеешь, а ты как встрепанный… Что, здесь лучше, чем у дяденьки?
Вместо ответа Антошка засмеялся и вдруг, охваченный радостным благодарным порывом, по привычке нищенки прильнул к его руке.
— Не надо… Не люблю, — промолвил «граф», отдергивая руку. — Никогда этого не делай… Слышишь?
— Вы не сердитесь, граф. Я больше не буду! — виновато промолвил Антошка.
— Я не сержусь, голубчик! — улыбнулся «граф» и с нежностью потрепал Антошку по плечу.
— Не прикажете ли чего сделать, граф? Сапоги ваши почистить? Комнату подмести?
— Прежде всего я прикажу тебе идти на кухню и хорошенько вымыться… Вот что я тебе прикажу… А вечером я тебя сведу в баню… Давно ты был в бане?
— Давно… И не упомню когда… «Дяденька» не посылал…
— Вот сегодня я поговорю с твоим дяденькой…
— Зачем? — испуганно спросил Антошка.
— Возьму твой документ.
— Какой документ?
— Такой… У каждого человека есть документ, чтобы знали, кто он такой… А ты не бойся… Теперь твой дяденька ничего не смеет тебе сделать…
— А как он придет сюда?
— Не придет… Я его так припугну, что он и не подумает прийти…
— Если бы и Нютку взять… Она ловкая девчонка…
— О Нютке, братец, потом подумаем…
Через четверть часа оба приятеля сидели за самоваром. «Граф» на постеле, а Антошка напротив, на стуле. Анисья Ивановна деликатно подала не одну булку, а еще и большую краюху ситного хлеба… «Граф» выпил лениво стакан чая, покуривая скверную папироску, зато Антошка выпил целых три стакана, уписывая
