три или четыре молота всего и осталось. Все в том пламени сгинуло.
– Бова сказал, оружие нам, может, уже и не понадобится, – напомнил Косьма, сам молот сохранивший. Он сплюнул в тёмное нутро колодца под лестницей и напряжённо вслушался. Но из-за топота многочисленных ног характерного шлёпка не услышал.
– Да что-то жрать хочется, – пожаловался молодец. – Брюхо к спине прилипло. Сейчас бы ко мне домой, на мамкины пироги, коими она на всю весь славится. Мы, в своих Пютанах, умеем ценить истинных мастериц…
– Терпи, все проголодались, – строго сказал Косьма, сплёвывая ещё раз. Показалось ему или все же что-то услышал? Косьма по своим плевкам пытался определить высоту колодца, а заодно – долго ли им ещё топать. – Бова сказал, что идти ещё недолго, через пару часов будем на месте, а там и найдём что перекусить.
– Да откуда он все знает, наш Бова?! – попытался недоверчиво возмутиться послушник, но тут же получил от Косьмы подзатыльник и боязливо втянул стриженую голову в плечи, как тортилья в панцирь. Косьма считался среди послушников чуть ли не вторым человеком после Бовы, так что его тоже уважали и побаивались.
– Ты что, не понял ещё? – слегка повысил голос Косьма. – Который год ему служишь? Первый? – Получив утвердительный кивок, Косьма сразу остыл. – А-а, тогда что с тебя взять… на то он и Бова Конструктор, чтобы обо всем наперёд знать.
И презрительно сплюнул вниз.
Остальные молотобойцы хранили дисциплинированное молчание. Вернее, развесив любопытные уши, пытались расслышать то, о чем треплются впередиидущие.
И тут Косьма понял, что не ослышался, когда плевок достиг дна и отразился соответствующим эхом.
– Бова! – крикнул Косьма. – Дно уже близко!
Вся процессия, растянувшаяся по винтовой лестнице длинной цепью, остановилась.
Бова, располагавшийся гораздо ниже своего ученика, обернулся, поднимая лицо, но не успел открыть рта, как случилось нечто из ряда вон выходящее.
Сперва чуть выше последнего послушника послышался чёткий характерный звук некоего трения. Затем раздался тоненький пронзительный визг, заставивший народ вздрогнуть и шарахнуться поближе к стенке колодца. А в следующий миг по гладкой поверхности перилец, предназначенных для рук, с бешеной скоростью пронеслось нечто этот визг издававшее. Сразу запахло палёным.
– Что это было? – нервно спросил Воха Василиск, кое-что успевший разглядеть, и это кое-что ему весьма не понравилось. – Мне показалось, или…
В этот момент внизу вспыхнул яркий свет, и Воха осёкся. По зеркально гладкому полу осветившегося колодца, неожиданно для всех оказавшегося рядом – всего-то ещё ступенек на тридцать спуститься, – так вот, к центру, где стоял прозрачный стакан с прямыми стенками (точь-в-точь Портал в храмовнике), повизгивая и хлопая ладошками по дымящейся заднице, проскакал…
Воха вздрогнул, да и не только он один. Не показалось.
По сияющему отражёнными бликами полу, цокая копытцами и задрав вверх трубой, словно котяра, хвост с кисточкой, проскакал маленький, по колено человеку, субъект с рожками на макушке. Затем нырнул в стакан и исчез в короткой синеватой вспышке.
В колодце повисла мёртвая тишина.
Первым опомнился Бова Конструктор – недаром именно он был предводителем. Заговорив начальственным голосом, он хоть и не стряхнул наваждение с глаз людей, но заставил их немного прийти в себя.
– Так, включи-выключи, двигаемся дальше, как запланировано. Ничего особенного не случилось, анчутки, как и елсы, коих мы непременно увидим позже, нам ничуть не опасны и никакого вреда чинить нам не собираются.
– Это – анчутка? – не двигаясь с места, слабым голосом переспросил Воха, не просто побледнев, а даже позеленев, как лесная поганка.
– Ты же слышал, что Бова сказал, халваш-балваш, – Обормот привычно пихнул его локтем в бок, но ухмылка стражника на этот раз вышла какой-то неуверенной. – Никаких проблем.
– Что-то мне все это не нравится, – безжизненным голосом проговорил Воха, впервые в своей жизни увидевший анчутку воочию – и картина эта прямо-таки сокрушила хрупкую, тонкую душу барда. – Что-то больше никуда я не хочу… Что-то худо мне…
– Надо было верить, когда я тебе гуторил, – проворчал дед, испугавшийся куда меньше остальных (Бова и Благуша не в счёт, о них отдельный разговор).
– А где же статуя Олдя Великого и Двуликого? – изумлённо воскликнул Косьма Тихий, в котором дисциплинированный ум ученика Бовы, заметивший несоответствие между ожидаемым и увиденным, подавил мелкоплавающий человеческий страх горячим исследовательским любопытством. – Дно-то чистое, только Портал и видать.
– Видимо, ещё глубже ушла, – спокойно пожал плечами Благуша, словно он видывал такое каждый день. – Это уже не важно.
– Что-то худо мне, – продолжал твердить Воха, вцепившись в перильца побелевшими от мёртвой хватки пальцами.
– Обормот, приведи там его в чувство, – недовольно бросил Бова Конструктор.
Не дожидаясь результатов, настоятель продолжил спуск по лестнице, увлекая за собой тех, кто был способен двигаться, а кроме Вохи двигаться способны были все…
Поправка: когда голова Вохи мотнулась из стороны в сторону от дружеской, но весьма увесистой пощёчины стражника, он тоже обрёл способность мыслить и действовать, после чего манг бесцеремонно
