– Я не такой дудак, как ты выглядишь! – не остался в долгу слав, которого после сравнительно недолгого, но плодотворного общения с книжицей апофегм непросто было сбить с толку столь простым выпадом.
– А ну замолкните все! – неожиданно властно рявкнул дед, разом прекратив быстро набиравшую обороты перепалку, и, повернувшись к Минуте, спросил: – А ты что молчишь, девица, скатертью дорога? Твоя ведь затея была, тебе я все энто показываю, а не энтим балбесам. Тебе и решать – идём к энтому олдю обратно, счастья пытать или двигаем к следующему.
– Ну, наконец-то хоть кто-то моим мнением поинтересовался, – чуточку напряжённо улыбнулась Минута. – Спасибо, дедушко. А я вот что скажу – двинем-ка мы сперва на Станцию! Раз уж я сюда попала, то должна выяснить, что в этом домене творится, как обстоят дела с транспортом, то бишь с Махиной. Тем более что и крюк-то выходит небольшой. А там и к твоему олдю, дедушко, подадимся. Ничего, что идти долго придётся, я и не на такие расстояния хаживала.
– Ага, а в трактире на Станции и отдохнём, раз здесь не удалось! – прикинул сразу повеселевший Воха. – Это мне подходит!
– А с чего ты взял, что там кто живой окажется, раз здесь нет? – насмешливо проворчал ещё не совсем остывший слав. – Я лично в этом сильно сомневаюсь, оторви и выбрось.
– Вот и проверим, обертон те по ушам! Все лучше, чем стоять! Лично мне зябко что-то становится, ночка-то прохладная здесь выдалась! – И Воха, как бы ставя завершающую точку в этом споре, не удержался и все-таки звучно хрумкнул яблоком, которое уже долго держал в руке.
С последним аргументом барда Благуша не мог не согласиться, а потому препираться больше не стал. Вохе ведь и здесь не повезло – удирать из Утренних Слез пришлось в одной рубахе да штанцах, хоть и плисовых, поэтому неудивительно, что бард начал зябнуть. Остальные-то были одеты потеплее.
На том, собственно, и порешили, дружно двинувшись по центральной улице в сторону Станции. Словно желая им помочь, небо в этот момент очистилось от туч, и глазастые звёздочки, засияв мягким призрачным светом над головой путешественников, уронили этот свет им под ноги – указывая дорогу.
Глава восьмая,
в которой бандюков тоже ждут пренеприятнейшие сюрпризы – один хуже другого
Сколько дерьма – аж в голове не укладывается!
Подсылать Скальца к стражникам на Раздрай-Мост, чтобы выяснить, куда подались беглецы, ватаману не пришлось, потому как стражников на месте не оказалось.
Вот только никому от этого легче не стало.
Ежели бы дело этим и ограничилось, то бандюки только порадовались бы беспрепятственному проходу… Но! На месте не оказалось и самого Раздрай-Моста, который должен был соединять домен с соседним!
А это вам уже не матюгальники на заборах рисовать.
Некоторое время, столпившись у самого Края Бездонья, бандюки ошеломлённо таращились на зияющую возле ног пустоту, протянувшуюся от края до края на тридцать совершенно непреодолимых шагов, не зная, что и подумать. Как всегда в затруднительных ситуациях, подобных этой, руки бандюков сами нашли себе привычное занятие, способствующее мыслительному процессу, – попросту говоря, ватага в полном составе усиленно чесала скрюченными пальцами бритые затылки. Хруст стоял изрядный, особенно учитывая то, что у некоторых уже пробивалась жёсткая, как проволока, щетина.
Лишь Скалец не смог последовать примеру остальных, причём при всем желании, – до самого Раздрая ватаман заставлял его проверять все попутные олди на пригодность к перемещению на ту сторону – так, на всякий случай, впрок на будущее. Поэтому после десятков каменных лбов, к коим Красавчик успел приложиться по пути, руки у него, отбитые едва ли не по самые ухи, распухли и гудели, что станционные колокола, заставляя его молча морщиться от непроходящей ноющей боли. Да и собственный лоб тоже опух после памятной ватамановской плюхи. Так что, молча исходя тихой ненавистью к ватаману лично, он уже был рад даже тому, что тот хоть на время о нем забыл, а в его мысленном чёрном списке имя ватамана после сих насильственных процедур попало на первое место, уверенно потеснив бывшего другана Благушу – потому как слав с ним такого никогда не вытворял. «Эх, разогни коромысло», – тоскливо думал Скалец. Будь проклят тот день, когда он встретил ватагу и сгоряча, пылая жаждой мести, обратился к ней за помощью. Какой же он дудак после этого… Кто ж знал, что у ватаги с Благушей свои личные счёты? Мало того что эти подлюки две откупные матрёшки отобрали, так ещё и с собой его потащили – отслужить за услугу, так сказать, натурой. Вот и служил… Чтоб этих олдей молниями повыбивало, чтоб их едсы в Бездонье уволокли, желательно вместе с ватаманом, чтоб…
Скалец ещё долго ругался бы про себя, облегчая душу, ежели бы в этот момент не заговорил ватаман, как всегда соображавший быстрее остальных.
– Сдаётся мне, – мрачно молвил Хитрун, не отрывая взгляда от Бездонья, – что влипли мы, как никогда ранее.
Бандюки согласно кивнули, подсознательно чувствуя то же самое, но ещё не понимая, что же все это значит.
– Да куда ж Раздрай-то подевался, батько? – Буян вопрошающе зыркнул на Хитруна, словно тот мог спасти от всех бед.
– Ещё не поняли, где очутились, кровь из носу? А вы вокруг посмотрите, да повнимательнее.
– Да ничего особенного, усохни корень, – неуверенно пожал плечами Жила. – Обычный лесной домен – травка мягкая и зелёная, лес ветвистый и густой…
– Как твои рога, балбес, которые тебе давно пора приставить да к елсам в гости отправить. – Хитрун язвительно усмехнулся в свои громадные усы.
– Чего лаешься, батько, – не на шутку обиделся Жила. – Кто же спорит, что ты у нас самый умный, вот и растолкуй, чем попусту воздух сотрясать…
– Ну-ну, поговори мне ещё, – прикрикнул Хитрун, но тут же остыл – лесть Жилы, хотя и нечаянная, сделала своё дело – и принялся объяснять наиболее доходчиво, почти как малым дитятям, от которых бандюки умом своим не особенно-то и отличались, иначе бы в ватагу не попали. – Напротив любого Раздрая, олухи, всегда торговый кон есть. Так? Так. А вокруг любого кона всегда какой-нибудь люд
