— Успокойтесь, профессор, — проговорила Кэтрин. — Успокойтесь и расскажите мне все по порядку.
Профессор слегка расслабился.
— Итак, Пуззи был чудовищем, монстром, демоном моих кошмаров. И теперь я знаю, что именно он со мной делал! Каким-то образом ему удавалось показать мне меня будущего, я наблюдал со стороны за своим собственным взрослением. Он заставлял меня повторять вслух все, что я узнавал. И он… он ел знания! Да, да, именно ел, питался ими. Пуззи испытывал ко мне какую-то странную симпатию, вернее — не ко мне, а к чему-то во мне. Он обладал способностью усваивать произносимую вслух информацию и превращать ее в кровь, как растение превращает в клетчатку солнечный свет и воду.
— Я… не понимаю, — снова сказала девушка.
— Не понимаете? Ну разумеется!.. Ни вы, ни я этого не понимаем. Мне только известно, что все было именно так, и мне этого достаточно. Подумать только, что все свои лекции я на самом деле читал плюшевому чудовищу, когда мне было четыре года! Все слова, весь смысл этих лекций каким-то образом попали от меня теперешнего ко мне тогдашнему, и я скармливал их чудовищу, которое поглощало их, как мы поглощаем пищу, а в качестве приправы оно использовало те несчастные случаи, которые оно же заставляло меня устраивать в моих грезах. Однажды Пуззи подучил меня сделать так, чтобы один человек споткнулся — обо что бы вы думали? О шляпу! Абсурд, скажете вы, но это действительно было так! Мужчина споткнулся о женскую шляпку с широкими полями и полетел в вентиляционную шахту подземки. И когда мне исполнилось четырнадцать, я сам оказался поблизости от того места и увидел все своими собственными глазами. И так было и со всеми остальными! Все кошмарные происшествия, при которых мне довелось присутствовать, я, на самом деле, смутно помнил, потому что когда-то я их уже видел! И я не в силах ничему помешать! Скажите, что мне делать, Кэтрин?
В ее глазах стояли слезы.
— А… я? Что насчет меня? — прошептала она больше потому, что ей хотелось помочь ему справиться с отчаянием, чем по какой-либо иной причине.
— Вы… Что-то было и насчет вас. Ах, если бы я только мог припомнить!.. Сейчас мне представляется, что это как-то связано с этим… с этой игрушкой, с этой тварью. Вы росли в том же доме, в том же окружении, что и я, и мне почему-то кажется, что это делает вас особенно уязвимой перед этим существом. Я смутно припоминаю, что оно сделало с вами что-то такое, что… что…
Профессор не договорил. Его глаза округлились от ужаса. Девушка по-прежнему сидела рядом с ним, поддерживала и утешала его. Тон ее голоса нисколько не изменился — изменилась она сама.
Ее лицо ссохлось и съежилось. Глаза удлинились. Уши стали вытягиваться, расти; сначала они сделались длинными, как у осла или кролика, потом превратились в покрытые редкими хитиновыми волосками клешни богомола. Зубы увеличились и стали огромными и острыми, как зубья бороны. Руки сделались длинными, суставчатыми, тонкими, как соломинки, а тело, наоборот, раздалось вширь, как туго набитый мешок.
От нее за версту разило гнилым мясом.
Из открытых лакированных босоножек торчали теперь длинные, мерзкие когти. Кожу покрыли свищи и струпья.
И несмотря на это она — оно — продолжало держать его за руку и смотреть на него дружелюбно и с состраданием.
Джереми резко сел и отшвырнул Пуззи в угол кроватки.
— Это не смешно! — крикнул он. — Не смешно, не смешно, не смешно!!! Прекрати немедленно, слышишь?!
Чудовище село и посмотрело на него мягким, ласковым взглядом — ни дать, ни взять настоящий плюшевый медвежонок.
— Не шуми, — сказало оно вкрадчиво. — Оставь от нее мокрое место. Пусть она растечется, как жидкое мыло. Или пусть у нее в животе заведутся шершни. Можно засунуть ее…
Джереми заткнул уши обеими руками и крепко зажмурил глаза. Чудовище продолжало что-то говорить, но мальчик разрыдался и, выскочив из кровати, сбросил Пуззи на пол и наподдал ногой. Чудовище заворчало.
— Вот это — смешно! — выкрикнул мальчик. — Ха-ха!
То всхлипывая, то крича, он наступил обеими ногами на податливый, теплый живот Пуззи и подпрыгнул. Потом подобрал с пола корчащееся тело, швырнул через все комнату и попал в висевшие на стене часы. Часы и чудовище упали на пол почти одновременно, и шестеренки, пружины, осколки стекла и капли крови так и брызнули во все стороны. Джереми бросился к Пуззи и принялся остервенело топтать его, превращая в бесформенную, губчатую массу, и кровь из его изрезанных ступней смешивалась с кровью чудовища — той самой странной кровью, которую Пуззи закачивал в его шейную артерию.
Когда мать Джереми прибежала на шум, она едва не потеряла сознание. С ее губ сорвался отчаянный вопль, но Джереми продолжал смеяться и выкрикивать какие-то нечленораздельные угрозы. Врачу пришлось дать ему успокаивающее, и только когда мальчик уснул, он сумел заняться его ногами.
После этого случая Джереми так никогда и не стал крепким, здоровым мальчиком. Но врачам удалось сохранить ему жизнь, на протяжение которой он продолжал смотреть свои странные сны наяву. В конце концов его нашли мертвым в университетской аудитории, где он читал лекции по философии. Глаза его были широко открыты, словно перед смертью он увидел что-то ужасное, и этот нечеловеческий ужас заставил его сердце остановиться.
И молодая студентка, которая первой нашла тело, в страхе бросилась вон из аудитории, во весь голос зовя на помощь.
Примечания
1
Мендель, Грегор (1822–1884) — австрийский натуралист, работы которого легли в основу реакционного учения о наследственности. — Прим. ред.
2
Бербанк, Лютер (1849–1926) — известный американский селекционер-дарвинист, создавший много новых сортов декоративных, плодовых и огородных культур. — Прим. ред.
3
Метаболизм — обмен веществ, совокупность процессов, охватывающих как усвоение пищевых веществ и построение из них живых веществ, так и распад этих веществ в организме. — Прим. ред.
4
