— Все в порядке, дорогая, — сказала она. — Это Малышка, и я здесь, и с тобой теперь все в порядке.
— Но как — где…
— Ш-ш-ш. Расскажи нам, что случилось. Ты помнишь карнавал? Гавану?
— Гавана умрет.
— Мы попробуем помочь, Банни. Ты помнишь, как ты пришла сюда?
— Сюда. — Она огляделась вокруг, как если бы одна часть ее мозга пыталась угнаться за остальными. — Людоед велел мне. У него были одни глаза. Спустя какое-то время я даже не могла видеть его глаза. Его голос был внутри моей головы. Я не помню, — сказала она с сожалением. — Гавана умрет. — Она сказала это, как будто в первый раз.
— Мы лучше не будем задавать ей сейчас вопросов, — сказала Зина.
— Нет, — сказал Горти. — Мы лучше спросим и побыстрее. — Он наклонился над Банни. — Как ты нашла это место?
— Я не помню.
— После того, как Людоед говорил у тебя в голове, что ты делала?
— Я была в поезде. — Ее ответы были почти неслышными; казалось, что она не скрывает информацию — скорее казалось, что она не может извлечь ее. Ее нужно было добывать.
— Куда ты пошла, когда сошла с поезда?
— В бар. Ой, Клуб… Немо. Я спросила человека, где я могу найти парня, который поранил руку.
Зина и Горти переглянулись.
— Людоед сказал, что Зина будет с этим парнем.
— Он сказал, что этот человек Малышка? Или Горти?
— Нет. Он не говорил. Я есть хочу.
— Хорошо, Банни. Через минуту мы принесем тебе большой завтрак. Что ты должна была сделать, когда найдешь Зину? Привести ее обратно?
— Нет. Камни. У нее камни. Их должно быть два. Я получу в два раза больше, чем Зина, если я вернусь без них. Но он убьет меня, если я вернусь только с одним.
— Как он изменился, — сказала Зина, с презрительным ужасом в голосе.
— Как он узнал, где я был? — спросил Горти.
— Я не знаю. О, эта девушка.
— Какая девушка?
— Она блондинка. Она написала письмо кому-то. Своему брату. А этот человек раздобыл письмо.
— Какой человек?
— Блу. Судья Блу.
— Блуэтт?
— Да, Судья Блуэтт. Он получил письмо, а в нем говорилось, что девушка работает в магазине грампластинок в городе. Там был только один магазин грампластинок. Они ее легко нашли.
— Они нашли ее? Кто?
— Людоед. И этот Блу. Блуэтт.
Горти стукнул кулаком о кулак.
— Где она?
— Людоед привез ее в карнавал. Я теперь могу позавтракать?
Горти ушел.
Он надел легкое пальто и нашел свой бумажник и ключи, и он ушел. Зина кричала на него. Так сильно, что в ее бархатном голосе появилась хрипота. Она схватила его за руку; он не стряхнул ее, а просто продолжал двигаться, как будто она была дымом, вившимся за его движениями. Она повернулась к столу, схватила свою сумочку, нашла два блестящих камня.
— Горти, подожди, подожди! — Она протянула два камня. — Разве ты не помнишь, Горти? Глаза Джанки, кристаллы — они ты, Горти!
Он сказал:
— Если вам что-нибудь понадобится, все равно что, позвоните Нику в Клуб Немо. Он в порядке, — и открыл дверь.
Она ковыляла за ним, схватила его за пальто, потеряла равновесие, шла держась за стенку.
— Подожди, подожди. Я должна сказать тебе, ты не готов, ты просто не знаешь! — Она рыдала. — Горти, Людоед…
На середине лестницы он обернулся.
— Позаботься о Банни, Зи. Не выходите, никуда. Я скоро вернусь.
И он ушел.
Держась за стенку Зина вползла обратно в холл и в квартиру. Банни сидела на диване, рыдая от страха. Но она прекратила, когда увидела искаженное лицо Зины, и подбежала к ней. Она помогла ей сесть в кресло и уселась у ее ног, обняв ее за ноги, положив свой круглый подбородок на колени Зины. Живые краски оставили Зину; она смотрела вниз сухими глазами, черные глаза на сером лице.
Камни упали из ее рук и мерцали на ковре. Банни подняла их. Они были теплыми, может быть от руки Зины. Но маленькая рука была такой холодной… Они были твердыми, но Банни чувствовала, что если она сожмет их, они будут мягкими. Она положила их на колени Зине. Она ничего не сказала. Она знала, почему- то, что это было неподходящее время для того, чтобы что-то говорить.
Зина что-то сказала. Это было нечленораздельно; ее голос только хрипел, и все. Банни издала вопросительный звук, и Зина прочистила горло и сказала:
— Пятнадцать лет.
После этого Банни молча ждала, минутами, удивляясь, что Зина не моргает глазами. Должно быть ей было больно… потом она протянула руку и коснулась ее век. Зина моргнула и зашевелилась.
— Пятнадцать лет я пыталась сделать так, чтобы это не случилось. Я знала, кто он, в тот момент, когда увидела эти камни. А может быть даже раньше… но когда я увидела камни, я была уверена. — Она закрыла глаза; это похоже придало ей сил, как если бы ее сосредоточенный взгляд обессиливал ее.
— Я была единственным человеком, который знал. Людоед только надеялся. Даже Горти не знал. Только я. Только я. Пятнадцать лет…
Банни погладила ее колено. Прошло много времени. Она уже думала, что Зина спит, и начала думать свои мысли, когда глубокий, уставший голос зазвучал снова.
— Они живые. — Банни подняла глаза; рука Зины была на кристаллах. Они думают и они разговаривают. Они спариваются. Они живые. Эти двое это Горти.
Она села ровно и откинула волосы.
— Вот как я узнала. Мы были в том ресторане, в ночь, когда мы нашли Горти. Какой-то мужчина грабил наш грузовик, помнишь? Он поставил колено на кристаллы и Горти стало плохо. Он был в помещении и на большом расстоянии от грузовика, но он знал. Банни, ты помнишь?
— Угу. Гавана, он часто говорил об этом. Просто не с тобой. Мы всегда знали, когда ты не хотела разговаривать, Зи.
— Сейчас я хочу, — сказала Зина устало. Он облизала губы. — Ты давно выступаешь с нами, Банни?
— По-моему восемнадцать лет.
— Я двадцать. Во всяком случае почти двадцать. Я работала с Братьями Квелль, когда Людоед купил у них дело. У него был зверинец. У него был Гоголь и дурачок и двуглавая змея и лысая белка. Он часто выступал с чтением мыслей. Квелль продал свое дело за бесценок. Две поздние весны и торнадо научили Квелля всему карнавалу, который он когда-либо хотел знать. Неурожайные года. Я осталась в шоу в основном потому, что я там была, в основном. Как если бы никакого другого места не было. — Она вздохнула, вспоминая эти двадцать лет. — Людоед был поглощен тем, что он называл своим хобби. Карнавал это не его хобби. — Она подняла кристаллы и встряхнула их в руке, как игральные кости. — Вот они — его хобби. Эти вещи иногда производят странных людей. Когда у нас появлялся новый урод… (Это слово заставило их обеих вздрогнуть, когда она произнесла его) — он держал его при себе. Он и занялся этим бизнесом, потому что он мог держать их и делать на этом деньги тоже. Это все. Он держал их и изучал
