просто не узнать. Он стал таким умным, стал много читать и говорить разные умные фразы. Как вам, например, такая – «Синдром потери»? Или еще - «маниакальная ажитация». Язык сломать можно. А он говорит так, как будто в этом бессмысленном наборе фраз есть что-то определенное. Но ничего, я все равно рад за Сэма. Как говорят у меня на Родине – «Ученье свет, а неучей тьма». А Сэм теперь ученый. Не только умные книжки Юнга и Фрейда читает, но даже и встречается с умными людьми. Вот только меня зачем-то все время с собою таскает. Таскал до того как…
Ой, ну как голова болит… Проклятые таблетки. Хлюпаю носом. Поговорить что ли с Сэмом? Надо его развеселить, а то он последнее время такой хмурый.
- Sam, do you hear last news? (- Сэм, ты в курсе недавних новостей?)
- What news, sir? ( - Каких новостей, сэр?)
- In one year each home computer will elect its own president. Analytics predict the Iron Arni’s winning. ( - Через год компьютеры изберут своего собственного президента. Аналитики предсказывают победу Железного Арни.)
Хмуро смотрит на меня, смеяться не хочет. Неужели плохая шутка – в Калифорнии ее так любят. Да, у Сэма всегда было плохо с чувством юмора. Всю дорогу молчим. Остановились. Неужели приехали? Припарковались, даже. Ну, слава Богу!
Сэм заботливо вытаскивает меня из машины и ведет в Божье место. Заходим вовнутрь. Как больно. Кожу нестерпимо жжет. Надо терпеть, не подавая вида. Ведь я так люблю Eго, пусть Он и не принимает моих жертв. Отвернулся от меня. Вон как святые угодники гневно взирают на меня с расписных сводо. Грозят даже. Но кто знает, может Он заберет меня прямо здесь? Туда, к Маше и Сашеньке? От таких мыслей на душе становится легко и благостно.
Никого нет. Только святой отец стоит у алтаря. Нас ждет. Какая честь.
Закрыв глаза, слушаю молитвы. Наклоняюсь, чтобы причастится. Как больно. Будто раскаленный уголь проглотил. Рот кровью вмиг заполнился. Нет, нельзя вида показывать. Хорошо то как…
Что это они молчат? Открою глаза, вдруг что-нибудь произошло? Например, чудо.
На мою правую руку оба смотрят. Удивлены и встревожены чем-то. Что удивительного нашли в ней? Ну да, обуглилась вся кисть: святой отец готовился окропить меня, и пролил на нее чуть-чуть святой воды, поторопился. Но я же терплю. Надо их обоих успокоить. Но как? Ага, придумал. Левой рукой расстегиваю рубашку, задираю майку. Показываю крестик, его с пяти лет ношу. Кто же это так кричит, да так громко?
- Святой отец, что случилось, ведь там просто язвы и обугленная плоть: вы не раз с таким сталкивались в своей жизни.
Рывком Сэм вытаскивает из церкви. Всеми силами упираюсь. Кричу:
- Sam leave me here, please. I feel good. ( - Сэм, пожалуйста, оставь меня здесь. Я себя прекрасно чувствую)
Нет, не слушает. Справился со мною. Я и не особо сопротивляться. Что это он делает, э это мое. Вот паршивец, крестик с груди сорвал и спрятал. Моего и твоего отца крестик.
- Sam, give it to me back! It is mine. (Сэм, сейчас же верни это мне! Это мое).
Мотает головой, не отдает. Какой же у меня младший братишка чудной. Мало того, что не только на людях, но и наедине обращается ко мне не иначе как sir, так еще и обещание свое нарушил. Ну ладно, не совсем нарушил. Но ведет себя странно. Да, с тех пор как я пятнадцать лет назад нашел его, он ничуть не изменился. Тогда он беспризорничал. От органов местного попечительства прятался – свободу любит очень. Совсем как я. Никто из других детей улицы не дружил с ним. Напротив – пытались бить и издеваться. А что тут удивительного – он же белый. Помню, сразу поверил, что я его старший брат.
Идем к стоянке. О. Как же гудит голова. Мысли путаются. Где мы? Ах да, у церкви. Сэм сердито отворачивается. Так хочется сказать, что я люблю его. Ну как же его убедить в том, что он должен пойти со мною? Туда - в Рыжий лес. Придумал, он же любит научный подход.
- Sam. I have the letter. Hear, I read: «Dear papa. Where are you? We are still waiting…»
(Сэм. А у меня письмо есть. Слушай, я вслух его тебе зачитаю: «Дорогой папа. Где ты? Мы все еще ждем…»)
Какой же он невоспитанный. Сказалось наконец-то уличное воспитание. Вырвал у меня письмо и разорвал в клочья. Нет, надо его врачу показать. Ведет себя как-то неадекватно. Сашенькино письмо разорвал. Ничего, у меня еще одно есть. Нет, не хочу на него сердиться и все тут. Он же мой родной брат. Что с ним такое, отворачивается? Дождь пошел? Поднимаю голову вверх: на небе ни облачка. Тогда что? Нет, это невозможно. Впервые в жизни вижу, чтобы Сэм плакал.
Сознание не хотело возвращаться к лежащему под ворохом сосновых иголок и прочей лесной ветоши сталкеру. Выброс, как и предсказывал мудрый биокомпьютер Эл 2013, оказался очень высокой интенсивности. Настолько высокой, что никакой ЭКЗ-777 не мог спасти своего обладателя. Слишком близко от эпицентра, который почему-то, вместо неприметной дырки в асфальте примерно в километре к северу от ЧАЭС, вдруг выбрал старое обвалившееся здание где-то в дальнем краю Рыжего леса. Совсем не далеко от сталкера: десять особых, применимых только в пределах Рыжего леса, километров. Очень, очень близко. Вопреки негативному прогнозу сталкер дышал, все показатели были в норме. Эл 2013 счел нужным прервать забытье своего подопечного. Накануне ему было дано указание - прерывать несанкционированное отключение сознания длительностью более часа. А он не умел не выполнять указаний.
- Подъем… Подъем…Подъем…
Нет, ну кто это заладил? Какой подъем? Сэм, ты что ли? А ну прекрати! Выучил одно слово по-русски и заладил, как попугай.
- А ну перестань!
Вскакиваю, оглядываюсь. Где же Сэм? Или это не он был? Выбираясь из ямы, постепенно вспоминаю, что меня в нее привело. Пережил-таки выброс. Даже голова не болит. Повезло, вдвойне повезло. Жив- здоров и память начала восстанавливаться. Своего имени по-прежнему не помню, но помню, что есть у меня младший брат Сэм. Далеко-далеко – на другом конце Земли, в «стране Бога и моей». Должно же еще было что-то в памяти уцепиться. Нет, ничего больше вспомнить не могу, а так хочется. Ладно, надо идти. Оглядываюсь вокруг. Темнота. Включается ПНВ. Совсем другое дело. Сколько же я здесь провалялся в отключке? Ого! Семь часов! Плохо. Надо торопиться, чувство неумолимо приближающейся опасности выползло из глубин мозга. Нет, надо срочно поесть.
Пока ем, проголодался-то как, жуть. К тревоге примешивается еще что-то. Как-то подозрительно хорошо себя чувствую. Просто великолепно. Опять эффект выброса, в прошлый раз тоже так было. Ладно, еды еще на три дня, а вот томатного сока осталось всего граммов двести не больше. Ничего, я ведь уже третьи сутки на юг иду, прошел уже не менее двадцати километров. Значит, если в очередной раз повезет, доберусь и до сталкерских стоянок, что в южном районе Рыжего леса. И все, конец путешествию. Пора идти, а то засиделся уже. Ночь – не помеха.
Целых пять часов иду абсолютно без приключений. Из приятных новостей – стали попадаться живые деревья, а это значит, что до южной границы километров семь-восемь, не больше. Из неприятных – обнаружил всего пять минут назад место сражения. Пятеро человеческих трупов и буквально гора, и не сосчитать, снорков-людоедов. Да, бой был жаркий. Их окружили со всех сторон и просто разорвали на куски. Опознать никого не возможно, да и все равно никого я и не узнаю. В голове никаких воспоминаний, все время на какой-то барьер натыкаюсь. Победителей в этом бою не было: последнего выжившего снорка только что уложил пулей в голову. Если тмер. Только бы ответил. Три дня назад оставлял сообщение…- Алло, кто это? Взял все-таки трубку. Но не поймет, чей номер.- Здравствуй, Костян, рад слышать твой голос.- Дэн. Ты что ли? Я так рад тебя слышать. Мои тебе соболезнования, такое горе.Знает кое-что, но как много,
