Сизов открыл ящик стола, достал папиросы, закурил и загадочно взглянул на растерявшегося Яруту,
Вошел комендант.
— Приведите ко мне Либиха, — распорядился полковник и искоса взглянул на Яруту.
— Либиха?.. Если я не ослышался, вы сказали — Либиха? — переспросил Ярута, когда комендант вышел.
— Не ослышался. А что — знакомая фамилия?
— Эту фамилию, товарищ полковник, я буду помнить столько же, сколько собственную.
— Вот и отлично. Хорошая память — первейшее качество контрразведчика.
— Значит, в конце концов, попался? — удовлетворенно сказал Ярута. — Где же это вы его? Как?..
— Работаем, товарищ подполковник, работаем. Кипке помнишь?.. Батраком был у генерала Шнейдера?.. Ныне — бургомистр Вальддорфа Это он его вывел на чистую воду.
— Если мне память не изменяет, Либих — немец, уроженец и житель Пруссии?
— Хочешь сказать, что он местная, а не заморская птица?
— Именно.
— Это очень просто. Сколько прошло с тех пор?.. Семь лет с хвостиком?..
— Понимаю. Нашел уже новых хозяев?
Полковник поднялся и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Ярута знал, что “хозяин” не любит, когда ему задают вопросы, и прикусил язык. Полковник остановился у окна и, глядя на улицу, сказал:
— История его проста, как и у всех лиц его породы. Когда в апреле сорок пятого ему удалось улизнуть от нас, он бежал в Мюнхен. Там вскоре установил связи с американской разведкой и, разумеется, скрывать перед ними свою профессию ему было незачем. Короче говоря, он предложил им свои услуги. Затем побывал в “Си-ай-си”, модернизировал свой опыт и получил соответствующее задание на организацию подрывной деятельности в Германской Демократической Республике. Это один из “героев” берлинских событий семнадцатого июня. На этот раз его фамилия — Бауэр.
— Что ж, вполне логично, — заметил Ярута — Да, логично вполне Логично и то, что нашлись у нею союзники, и то, что не миновал он кары. Завтра мы его передадим немецким властям. Его показания отлично проливают свет на берлинские события. Даже помимо связи его с американской разведкой трудящимся немцам станет достаточно ясно, в чьих интересах была затеяна вся эта коварная авантюра.
В сопровождении коменданта в кабинет вошел высокий, лет тридцати пяти, человек в сером летнем костюме и, сделав два шага, по-военному вытянулся.
— Садитесь, — сказал по-немецки полковник. — На каком языке будем говорить: на русском или немецком? Насколько мне известно, вы отлично владеете русским?
— Если полковнику угодно, мы будем говорить по-русски, — сказал арестованный с едва заметным немецким акцентом.
“Так вот ты какой — Либих!” — думал Ярута. Тогда, по фотографии, он представлял его именно таким: сухощавым, длиннолицым, с острым, хрящеватым носом, светлыми, зализанными назад, волосами. Только в те годы он был ко в гражданском костюме, а в щеголеватом мундире. Вспомнилась та открытка крупным планом: надменное, самодовольное, чуть улыбающееся лицо с темным пятнышком пониже скулы; широко распростертые руки — одна к далекой перспективе гор, другая — к зыбистому, залитому солнцем морю. Через весь снимок надпись: “Милая Грета! Твое море, твои горы Я здесь, твой Вилли. Алушта, 1942 год”…
Задумавшись, Ярута не расслышал вопроса полковника, и до слуха его дошел лишь ответ арестованного:
— Я всё сказал, герр полковник.
Домой Ярута приехал поздно. На кровати, не раздеваясь в ожидании его, спала Наташа Подполковник немного постоял над ней, и потихоньку лег, стараясь не разбудить жену Закрыл глаза, но сон не шел. Встреча с Либихом остро напомнила ему весну 1945 года, и в памяти чередой поплыли события тех дней Вспомнилось доброе лицо Максима Зименко с пышными казацкими усами, лицо старого солдата, совсем немного не дошагавшего до Победы, Как это он говорил в своих беседах с Кипке: “разъясняю суть да дело и что к чему”. Не зря разъяснял. Видишь, Кипке, бывший батрак, теперь — бургомистр.
Потом Яруте вспомнилась первая встреча с Наташей, милой девушкой с черными, как лесная ягода, глазами, то горящими ненавистью к врагам, к войне, искалечившей ее юность, то нежными, чуткими к чужому горю, как сама русская душа…
“Как хорошо, что я ее тогда встретил”, — уже засыпая, подумал он…
1
Я коммунист, член партии (нем).
