потому, что у него на шляпе была приколота рубиновая звезда. Этим он и выделялся среди прочих. Ему все беспрекословно подчинялись.
На второй день я все-таки немножко поела, так как все же голод давал о себе знать. В остальном этот день прошел точно так же, как первый.
Когда наступил вечер и пираты снова уселись на палубе пить свой ром, я услышала, как капитан сказал своей банде: «Братцы! Завтра в полночь мы снова встречаемся в условленном месте с драконшей. Нам есть чем ее порадовать!»
При этом он задрал голову, посмотрел на меня и ухмыльнулся.
«Отлично! — услышала я голос одного из пиратов. — Значит, у нас снова будет выпивка! Очень кстати. А то бочонок уже почти пуст».
Мне было ясно, что все сказанное имеет какое-то отношение ко мне, хотя я, конечно, поняла далеко не все. Можете себе представить мое состояние.
На следующую ночь задул резкий ветер и нагнал черные тучи, которые неслись по небу, закрывая время от времени луну. Я страшно замерзла в своей клетке. Около полуночи среди кромешной тьмы я вдруг заметила, как на горизонте что-то блеснуло. Именно туда направлялся пиратский корабль. В тот момент, когда мы подошли поближе, из-за туч как раз вышла луна, и я увидела несколько голых скалистых утесов из блестящего железа, которые торчали прямо посреди моря. На одном из утесов сидел огромный дракон — точнее, драконша. Она явно кого-то ждала. Ее черный силуэт был хорошо виден на фоне вздымающихся белопенных волн и темного неба, освещенного слабым светом луны.
«Фрррр! — фыркнула драконша при виде причалившего корабля, выпуская из ноздрей ядовито- зеленые и фиолетовые языки пламени. — Шшшто хорошшшенького вы мне привеззззли, брррратцы- ррразззбойнички?!»
«Кое-что привезли! — ответил капитан. — Отличную девчонку!»
«Ахххх, — зашипела драконша, злорадно ухмыляясь. — А шшшто вы за это хотите, мошшшенники?»
«То же, что всегда, — ответил капитан, — бочку бедландского рома „Драконья глотка“. Это единственная в мире марка рома, которая подходит мне и моим брательникам по градусам. Но мы тебя не заставляем. Не хочешь — не надо. Мы отвезем девчонку обратно».
Они еще поторговались немного, но в конце концов драконша выдала пиратам бочонок рома, на котором, как оказалось, она все время сидела, пока шли переговоры. За это разбойники отдали ей клетку, в которой сидела я. Уговорившись о следующей встрече, они распрощались. Еще какое-то время ветер доносил обрывки лихой пиратской песни, но скоро корабль скрылся из виду и уже ничего не было ни видно, ни слышно, кроме завывания ветра и разбушевавшегося моря. Теперь драконша взяла клетку и поднесла ее к самому носу, чтобы как следует разглядеть со всех сторон.
«Нусссс, моя крошшшшка! — прошипела она, внимательно изучив меня. — Со всякими игрушками- погремушками, с бездельничаньем, гуляньями, каникулами и прочими трали-вали теперь покончено рррраз и навсссссегда! Ты у меня узззнаешшшь, почем фунт лиххххха!»
С этими словами она завернула клетку в какую-то толстую тряпку, так что я оказалась в полной темноте и совершенно ничего не видела и не слышала из того, что происходило снаружи.
Но поначалу вроде как ничего особенного и не происходило. Я все ждала, ждала и уже даже подумала, что драконша просто оставила мою клетку на утесе. Но зачем же она тогда меня покупала? Сколько времени продолжалось это томительное ожидание, я не знаю, потому что я не выдержала и заснула. Наверное, вы удивитесь: как это можно заснуть в такой ситуации? Но на самом деле тут нет ничего странного, если вспомнить о том, что с того момента, как меня похитили пираты, я ведь глаз не смыкала, настолько мне было страшно и холодно. А тут в одеяле мне было темно и тепло, — короче говоря, я заснула.
Прошло какое-то время, и я очнулась ото сна. Я услышала какой-то чудовищный шум. Как все грохотало, скрипело, трещало! Вы не можете себе представить. К тому же клетку мою шатало и болтало в разные стороны, вверх, вниз, так что у меня даже в животе стало как-то странно, — так бывает, когда катаешься, например, на американских горках. Это продолжалось, наверное, полчаса. Потом все неожиданно прекратилось. Какое-то время не слышно было ни звука, и тут я почувствовала, что мою клетку куда-то поставили. Затем сняли с клетки тряпку, и я наконец смогла оглядеться. Не буду вам описывать, что я увидела, потому что вы и сами представляете, как выглядит жилище фрау Зубпер. Единственным утешением мне служило то, что я была все-таки не одна, а вместе с другими детьми, которые находились в таком же положении, что и я.
Ну вот, больше в общем-то нечего рассказывать. Новая жизнь была ужасно скучной и грустной. Целыми днями мы сидели за партами, прикованные цепями, и нас заставляли читать, писать, считать и все такое прочее. Мне-то еще было легче всех, потому что я все-таки уже умела читать, писать и считать, как все дети моего возраста в Китае. Но моим одноклассникам пришлось этому учиться, и драконша страшно измывалась над ними. Если она бывала не в духе, а не в духе она была почти всегда, то тогда уже не имело никакого значения, отвечаем ли мы правильно или неправильно, драконша все равно ругалась на нас и отчаянно колотила.
Когда наступала ночь, драконша отвязывала нас от парт, чтобы тумаками да тычками загнать нас в спальную комнату. Ужина нам не давали, потому что фрау Зубпер всегда находила повод, чтобы наказать нас и оставить вечером без еды. Разговаривать нам не разрешалось, даже шепотом. Это было строго- настрого запрещено. Драконша каждый вечер караулила нас до тех пор, пока не убеждалась в том, что мы все спим.
Но как-то раз мне все же удалось обмануть ее. Только она вышла за дверь, как я тут же поднялась и встала на кровати — моя кровать находилась у самой стенки. Когда я выглянула в окошко, точнее, в дыру, я сразу поняла, что бежать через нее невозможно, так как там было слишком высоко, но зато я обнаружила реку, которая текла прямо во дворе. Я стала думать, что же тут можно предпринять, пока наконец не вспомнила о маленькой игрушечной бутылочке, которую я как-то случайно обнаружила у себя в фартуке и сохранила как память о доме. У меня тотчас же созрел план. Я быстро разбудила детей и, стараясь не шуметь, рассказала им о своей затее. У кого-то нашелся огрызок карандаша, у кого-то клочок бумаги. Я написала письмо, засунула записку в бутылочку, заткнула ее кусочком воска, который тут же оказался у кого-то из детей, а потом один из мальчиков, который считался мастером по броскам на большое расстояние, залез на мою кровать и швырнул бутылочку через окошко в реку.
С того самого дня в нас поселилась надежда, что, может быть, когда-нибудь эта бутылочка попадет в руки какому-нибудь хорошему человеку и он отнесет ее моему отцу. Так мы ждали и ждали, пока наконец не появились вы и не освободили нас. Ну вот, теперь мы здесь.
На этом принцесса закончила свой рассказ. Затем другие дети по очереди рассказывали о том, как они очутились у драконши. Среди похищенных пиратами детей были, например, пять смуглолицых мальчиков в тюрбанах, которых пираты поймали, когда они однажды вечером вывели своих слонов купаться. А мальчик-индеец попался в руки пиратам, когда отправился как-то раз на своем каноэ рыбачить и неосторожно заплыл слишком далеко в море. Маленького эскимоса разбойники сцапали в тот момент, когда тот, сидя на айсберге, направлялся в сторону Северного полюса, чтобы навестить свою бабушку. Другие же дети стали жертвами бандитского нападения во время морского путешествия — пираты разграбили весь корабль, перетащили к себе все деньги, драгоценности и маленьких детей, а сам пароход со всей командой на борту безжалостно пустили ко дну.
Да уж, бессовестные и жестокие типы эти пираты. Вот уж действительно Чертова Дюжина.
Какими бы путями дети ни попадали в руки к разбойникам, в конечном счете они все оказывались на железных скалах, и с ними происходило все то же самое, что произошло с принцессой Ли Ши. Никто из них не мог сказать, каким образом они попадали в каменную квартиру фрау Зубпер.
В конце концов настал черед Лукаса и Джима рассказать о своих приключениях, предшествовавших их появлению в драконьем городе. Все дети, а особенно принцесса Ли Ши, прямо-таки сгорали от любопытства, так им хотелось узнать, что же произошло с их освободителями.
— Одно я теперь знаю точно, — заканчивая свой рассказ, сказал Джим, у которого никак не выходила из головы бедландская школа, — ни за что я не буду учиться читать и писать. И считать тоже не имею ни малейшего желания.
