кутерьмой — тут вы приехали, потом корабль детям готовили, да еще теперь история с драконом, — короче говоря, из-за всего этого я забыл сказать вам самое важное! Ах я болван безмозглый! Ослище беспамятный!
— Да успокойся же ты, Пинг Понг, — попросил его император. — Скажи толком: что случилось?
— Еще три дня тому назад пришло письмо достопочтенным господам машинистам! Вот что, — жалобным голоском проговорил Пинг Понг. — Письмо из Медландии!
— Что? Давай его сюда! — закричали в один голос Лукас и Джим.
Пинг Понг унесся как вихрь за письмом. Только раз в жизни бежал он так быстро — когда ему нужно было спасти друзей от дворцовой стражи.
— Интересно, откуда они узнали, что мы здесь? — спросил взволнованный Джим.
— Ты что, не помнишь? Мы ведь им написали, прежде чем отправиться в драконий город, — ответил ему Лукас. — Очевидно, это пришел ответ. Сейчас все и выяснится. Ну куда же запропастился Пинг Понг?..
Но не успел Лукас договорить до конца, как на пороге уже появился верховный бонза с толстенным письмом в руках. Письмо было запечатано красной сургучной печатью с гербом короля Альфонса Без Четверти Двенадцатого. На письме стоял следующий адрес:
Машинисту Лукасу
и Джиму Пуговке,
временно проживающим в Пекине
(столица Китая)
Королевский дворец.
А на другой стороне было написано:
Отправитель:
Король Альфонс Без Четверти Двенадцатый
фрау Каакс
господин Пиджакер Медландия.
Лукас разорвал конверт, но толстые пальцы немножко дрожали, когда он разворачивал письмо. Письмо было на трех листах. Сначала Лукас прочитал то, что было написано на первом листе:
«Дорогой машинист Лукас! Дорогой Джим Пуговка!
Благодаря вашему письму мы наконец-то узнали, слава Богу, ваше местонахождение. Поверьте мне, когда мы заметили, что вас больше нет на острове, весь народ — точнее, не весь народ, а ту его часть, которая еще никуда не сбежала, — охватила великая скорбь. Я тоже скорбел пуще всех. На всех флагах, что реют над моим замком, я велел привязать траурные ленты. Тихо и пустынно стало теперь на нашем острове. Никто не поет песенок на два голоса, как это любили делать Кристи и Лукас, проезжая через туннели, и никто теперь не съезжает на попе с горы, как это делал Джим Пуговка. И когда я по воскресеньям и по праздникам выглядываю в окошко, как всегда без четверти двенадцать, не слышно никакого народного ликования. Оставшиеся подданные пребывают от всего этого в невероятной печали, так что сердце мое готово разорваться на куски от жалости к ним. И ни у кого из нас нет желания полакомиться знаменитым земляничным мороженым фрау Каакс. Мы совершенно потеряли к нему всякий интерес.
Я, конечно же, не предполагал, что мое решение избавиться от Кристи может вызвать такие тяжелые последствия. За это время я еще подумал и понял, что для нас это неприемлемое решение.
Ввиду всего вышесказанного, убедительно прошу вас всех скорее возвращаться домой. Мы на вас нисколечко не сердимся и очень надеемся, что и вы не держите на нас зла. Я, правда, ничего не придумал, как мы выйдем из положения, когда Джим вырастет большой и захочет обзавестись собственным локомотивом и собственной железной дорогой. Но что-нибудь мы непременно придумаем. Так что ждем вас домой! До скорой встречи.
С выражением особого благорасположения написано рукою его королевского величества Альфонса Без Четверти Двенадцатого».
— Лукас! — запинаясь от волнения, воскликнул Джим, и глаза его округлились от неподдельного удивления. — Ведь это значит…
— Минутку! — перебил его Лукас. — Здесь есть что-то еще.
Он развернул второй листок и прочитал:
«Мой маленький Джим! Дорогой Лукас!
Мы все страшно грустим и не знаем, что нам без вас всех делать. Ах, Джим! Ну почему ты мне ни словечком не обмолвился о том, что тебе обязательно нужно ехать. Я бы по крайней мере дала тебе в дорогу пару теплых вещей и побольше носовых платков, ведь они так быстро у тебя становятся грязными. Теперь, наверное, тебе приходится мерзнуть, и ты обязательно простудишься. Я страшно беспокоюсь за тебя. Это не очень опасно — ездить в драконий город? Смотри, будь осторожен, чтобы с тобой ничего не случилось, держись молодцом, мой маленький Джим! И не забывай как следует мыть шею и уши, слышишь? Я не знаю, что за люди драконы, но в любом случае будь с ними вежливым. А когда вы уже привезете принцессу домой, то поскорее возвращайся к своей
фрау Каакс.
Дорогой Лукас!
Теперь Джим знает о том, что я не его мама. Вероятнее всего, это фрау Зубпер, которой была адресована тогда посылка. Мне очень грустно, но, с другой стороны, я рада за моего маленького Джима, что он нашел наконец свою настоящую мать. Надеюсь, что она не будет очень сердиться на меня за то, что я так долго держала Джима у себя. Попросите, пожалуйста, фрау Зубпер позволить мальчику навестить нас в Медландии, чтобы мы могли еще разочек повидаться. Или, может быть, ей захочется тоже приехать к нам? Тогда бы мы и познакомились. Это было бы очень хорошо. Я надеюсь, что Вы там присматриваете за Джимом, чтобы он не попал в какую-нибудь беду? Он ведь такой озорной мальчишка!
Всего доброго. Фрау Каакс».
Лукас задумчиво свернул листок. У Джима на глазах выступили слезы. Да, такое письмо могла написать только фрау Каакс! Сколько в нем доброты и любви!
Теперь осталось прочитать третье письмо.
«Высокоуважаемый господин машинист! Мой дорогой Джим Пуговка! Я самым искренним образом присоединяюсь ко всему тому, что написали Его Величество и фрау Каакс.
С тех пор как Джим исчез, меня никто не дразнит, со мной никто не играет, и я чувствую свою полную ненужность. А Вы, господин машинист, всегда были и остаетесь для нас совершенно незаменимым человеком, чье отсутствие тяжело сказывается на жизни каждого отдельного гражданина Медландии. У меня протекает на кухне труба, и я никак не могу справиться с нею.
Возвращайтесь все поскорее домой!
С выражением глубочайшего почтения уважающий Вас господин Пиджакер».
Джим невольно рассмеялся, и от радости у него даже слезы потекли из глаз.
— Значит, завтра утром мы уже можем ехать? — спросил он, смахивая слезы.
— Только, спрашивается, на чем? — усмехнулся Лукас. — Опять Кристи перестраивать в корабль, или, быть может, вы одолжите нам какое-нибудь подходящее судно, ваше величество?
— Мне кажется, нам лучше будет взять мой государственный корабль, — ответил император.
