кусаки и малярийные мучители: их покровы содержат жирные кислоты, подавляющие рост грибка.
Не думайте, будто автор готов сжить со свету всех комаров до единого. Ни в коем случае! Если они все сгинут, что же будут есть стрекозы, рыбы, птицы? Как пойдет биологический круговорот веществ на громадных территориях? Слаженность природы подобна песне. А из песни слова не выкинешь. Поразмышляйте над отрывком из романа Уэллса «Люди как боги», где говорится о благоустроенной Земле будущего, сияющей стране Утопии.
«Ласточек же в Утопии не было видно потому, что в ней не было комаров и мошкары. В Утопии произошло сознательное уничтожение значительной части мира насекомых, а это тяжело отразилось на всех существах, чья жизнь прямо или косвенно зависела от насекомых... Десять тысяч видов, начиная с болезнетворных микробов и кончая носорогами и гиенами, были подвергнуты суду. Каждому был дан защитник. О каждом спрашивалось: какую он приносит пользу? Какой вред? Как можно его Уничтожить? Что еще может исчезнуть вслед за ним, если он исчезнет? Стоит ли его уничтожение связанных с этим хлопот? Или его можно обезвредить и сохранить? И даже когда тому или иному виду выносился окончательный смертный приговор... в каком-нибудь надежно изолированном месте сохранялся достаточный резерв особей осужденного вида».
Кому жалко ласточек — прочитайте роман. Потому что чуть далее Уэллс пишет, что в справедливой Утопии ласточки уцелели не только в заповедниках.
Многие предвидения фантастов оправдались. Хотелось бы, чтоб поскорее и полноценно осуществилось и экологическое пророчество Уэллса. Природу надо улучшать, а не обеднять.
Комнатная нечисть
В жизни вряд ли хотя бы одна хозяйка хохотала, встретив таракана на кухне. Увидев жидконогую букашечку, хозяйки скорее всего вспоминали другие строки Чуковского: «Чтоб ему провалиться, проклятому». Увы, тараканы не проваливаются, а по кухне похаживают, сытое брюхо и усы поглаживают.
На первый взгляд самодовольные твари выглядят чистюлями — уж больно они следят за усами. Если им помешать чистить усы, они примутся за ноги — будут их то и дело поглаживать. Но нам от тараканьего туалета проку нет: назойливые соседи везде бегают, все пачкают и даже могут быть переносчиками инфекции. А микробов они подхватывают немало: тараканам по вкусу самые разные отбросы. Едят они также гуталин, и овощи, и книжные переплеты, склеенные клейстером, но особенно падки на пиво. Однако и от закуски не отказываются.
Верхняя пара их челюстей служит для топорной работы, менее же мощная вторая пара предназначена для тонкого дела. На ней множество крошечных зубов и щетка для особо важной процедуры — чистки усов. Более того — усатые обжоры жуют не только ртом, они жуют и то, что проглочено, — тараканий желудок оснащен хитиновыми зубцами и сильными мышцами.
Если с пропитанием плохо, если мусорное ведро пусто, а на столе не валяются хлебные крошки, то и тогда «козявочки-букашечки» не поднимут лапы — в теплой кухне и натощак проживут месяц.
Вообще-то у тараканов на земле почтенный возраст. Им около трехсот миллионов лет. В очень далеком прошлом они пристрастились к теплу и влажному полумраку, царившим в древних лесах. Теперь влагу и тепло им дарит кухня. С полумраком тоже нет затруднений — днем они отдыхают в щелях и выходят на промысел, когда хозяева квартиры гасят свет.
Чаще всего нам досаждают прусаки — рыжие твари сантиметрового роста — и черные (иначе восточные) тараканы, которые вдвое крупнее. (Черный таракан не так уж и велик; в Южной Америке, например, водится таракан длиной с палец.) Названия кухонных тараканов отражают географические позиции, с которых они начали наступление на мир. Когда черный оккупант появился в средней полосе России, доподлинно неизвестно. А о прусаках пишут, будто они попали к нам в XVIII веке после семилетней войны. В то время у тараканов была дурная привычка прятаться под воротники и в вещи завсегдатаев харчевен. Этих прилипчивых субъектов невольно и принесли домой русские солдаты, воевавшие против армий Фридриха. Так это или иначе, но ранее ни в Москве, ни в Петербурге рыжих тараканов не было.
Впрочем, в достоверности таких давнишних свидетельств можно убедиться со слов некоего Таннера, побывавшего в XVI веке в Москве. Было, оказывается, в России ужасное животное по имени «каракан, которое не тревожит хозяев, но живьем заедает гостей». Вот так. Не больше, не меньше.
Как ни странно, тараканам на Руси жилось подчас вольготно — молва наделила докучливых нахлебников таинственными качествами. Уверяли, будто появление в новой избе черных представителей этого племени сулило богатство. Прусаки тоже якобы приносили добро. А если насекомые из дому побежали — будет пожар.
Кажется, что тараканы носятся, как угорелые. Однако скорость их невелика: километр в час. Но километр они не пробегут — сил не хватит. А вот если б были соревнования по протискиванию через щели, то тараканы вошли бы в первую пятерку. Здесь они виртуозы. Это иногда использовали моряки. Обвязав тело таракана ниточкой, они запускали его в немыслимые переплетения труб и переборок — туда, куда нужно было протащить трос или кабель. Этот живой вездеход выволакивал нитку, потом его отпускали или давили каблуком, к нитке привязывали веревочку, к веревочке — трос. И нужный кабель ложился в нужное место.
...В книге про насекомых-паразитов человека К. Фриш писал, что тараканья голова выглядит так, будто вмещает мозг мыслителя. Увы (а может, к счастью), за внушительным лбом ничего особенного не скрыто — мозг крошечный. Да и вообще таракан с оторванной головой проживет дольше самого головастого, если и того и другого не кормить. Так что и без головы жить можно.
И все-таки усатые кое-что соображают. Например, можно научить их по сигналу отдергивать лапу. Кроме того, как говорят этологи, у тараканов есть исследовательская активность. Если прусака пустить на белую вертикальную планку, он станет ее изучать: бегать вниз и вверх. Постепенно расстояние Укорачивается — таракан ознакомился с обстановкой. Если его пересадить на точно такую же, но зеленую планку, он повторит то же самое. На беготню влияет и состояние духа: когда таракану, прежде чем выпустить его на новый предмет, дают успокоиться, присмотреться, он исследует предмет активнее, быстрее.
Главный исследовательский инструмент — усы. Под микроскопом видно, что они состоят из множества члеников с крошечными отверстиями, из которых торчат тонюсенькие осязательные щетинки. Под основанием щетинок расположена нервная клетка. Она и сигнализирует о соприкосновении. Щетинки разбросаны там и сям и по телу, благодаря им существо с твердым наружным покровом осязает окружающий мир. А вот усами насекомое не только щупает — они рассказывают ему и о запахах, так что усы это еще и нос. Правда, нос неполноценный — нюхать можно, а дышать нельзя. (Таракан, как и другие насекомые, дышит брюхом. И если его голову окунуть в воду, то владелец ее не задохнется.)
Усы нужны и для установления контактов — тараканы здороваются антеннами. Если у молодых прусаков остричь, сбрить или оборвать усы, шестиногие отроки чувствуют себя одинокими, покинутыми и резко замедляют рост, хотя видят, что вокруг копошатся соплеменники. Не чудаки ли — своим глазам не верят? Может, без усов они предаются углубленному самоанализу? Если и не психологические, то биохимические анализы идут у них полным ходом. Иначе безусая молодежь не прибавляла бы в росте, когда в корм примешивали от 1 до 5% экскрементов других прусаков, то есть не прибавляла бы в росте «по сигналу
