– Забыто, как же, – раздраженно фыркнул король Аквилонии. – Он бы и хотел забыть, да ему напомнят. Что будем делать?
– Подождем. Хасти вспыльчив, но, к счастью, быстро отходит. Нам позарез нужна его помощь и его совет, и потому лучшее, что я могу предложить – набраться терпения.
– Именно его мне как раз никогда не хватало, – проворчал варвар. – Ненавижу терять время попусту. Ладно, пошли обратно. Никому пока ни слова, поняли?
Маленький лагерь по соседству с жилищем чародея оживал, пробуждаясь для нового дня. Делле уже успел сунуться внутрь, обнаружил отсутствие хозяина дома и теперь приставал ко всем с расспросами, не видел ли кто, куда упомянутый хозяин подевался. Мэтру растолковали, что Одноглазый удалился поразмыслить в одиночестве. Успокоившись, Ариен вновь украдкой проскользнул в комнату с книжными шкафами – она притягивала его сильнее, чем голодного миска похлебки. Айлэ позавтракала вместе со всеми – на сей раз стряпали не егеря, а челядинцы из Школы, решившие проявить гостеприимство – и ушла к обнаруженному вчера лесному амфитеатру для общих собраний. Как и рабирийскому магику, ей требовалось посидеть в тишине и как следует обдумать случившееся утром.
Размышления баронеты Монброн не привели ни к чему толковому. Ее пугали образы неведомой крепости и грохочущего там сражения, но еще более страшила мысль никогда больше не увидеть Конни. Она то впадала в отчаяние, то принималась убеждать себя, что король Аквилонии и его знакомцы находили выход и не из столь запутанных ситуаций. Когда она окончательно измучилась неопределенностью, а солнце начало подбираться к макушкам сосен, ее сознания вдруг коснулся беззвучный голос Хасти:
«Айлэ, пожалуйста, возвращайся. Возможно, я придумал кое-что. Надо многое обсудить, в том числе и с тобой».
– Будем надеяться, что на сей раз тебя осенила действительно хорошая мысль, – сердито произнесла Айлэ, не рассчитывая, что ее слова будут услышаны. Несмотря на невесть откуда взявшуюся способность воспринимать Безмолвную Речь, отвечать таким же образом девица Монброн пока не научилась.
Лица, собравшиеся в комнате на первом этаже жилища рабирийского мага, ее ничуть не удивили – Хасти созвал всех, кто присутствовал нынче утром у озерной заводи, и сверх того еще мэтра Ариена Делле. Неизвестно, о чем размышлял все это время Конан, но выражение лица аквилонского монарха с каждым мгновением становилось все мрачнее и мрачнее, успешно соперничая с угрюмостью, одолевавшей Одноглазого. Часть книг из шкафов переместилась на стол, и Делле продолжал увлеченно копаться среди пергаментных россыпей, добавляя к уже скопившейся изрядной груде фолиантов новые. Да Кадена просто сидел, с задумчивым видом подперев ладонью подбородок, и пальцами левой руки выстукивая по столешнице мотив зингарского гимна короны. Варвар несколько раз порывался что-то сказать, но сдерживался, дожидаясь, когда изволит заговорить хозяин Школы. Будь он хоть повелителем всей Хайбории, но здесь, в маленьком доме на берегу озера Синрет, распоряжался Хасти.
– Как вижу, все в сборе, – сухо произнес Одноглазый, когда Айлэ закрыла за собой дверь и присела на скамью. Узконосая черная саэта под потолком покачивалась на воздушных волнах, текущих из распахнутых окон, где-то неподалеку степенно беседовали пуантенские егеря, и казалось невероятным, что в этих тихих лесах идет незаметная война, а где-то собирает свою жатву проклятие давно умершего альбийского полководца. – И всем необходимо услышать ответ на один-единственный вопрос: где пребывает наследник Трона Льва и его спутники? Нынешним утром госпожа баронета, к моему величайшему удивлению и восхищению, сумела определить местонахождение Коннахара. К сожалению, многие обстоятельства препятствуют тому, чтобы снарядить отряд и отправить его туда, где находится принц сотоварищи. Их нет ни в Пиктской Пуще, ни в степях Турана, ни в Черных королевствах, ни на недоступных для людей землях Ямурлака или Счастливых Островах.
– Ты заразился от вон того парня многословием. Короче: в какую же зловонную яму зашвырнул их твой распроклятый портал? – буркнул Конан. – На Серые Равнины, что ли? Айлэ вот твердит, якобы они живы- здоровы.
– Живы, – подтвердил Хасти и уточнил: – пока еще живы. Впрочем, это только осложняет дело.
Он двумя пальцами поднял лежавший перед ним на столе тонкий шнурок из серебряных нитей, в пару локтей длиной, и подбросил его под потолок. Шнурок ударился о днище черной саэты и начал падать, но над столом вдруг повис без видимой опоры и закружился, свиваясь спиралью, подобно змее, танцующей на собственном хвосте. Одноглазый провел ладонью вдоль удивительной нити, и та украсилась поблескивающими кристаллами всех цветов радуги.
– Предположим, это – время, – сообщил маг своим удивленным и настороженным слушателям. – Вернее, его небольшой отрезок. На самом деле оно похоже на текущую воду, но, думаю, спираль будет вам более понятна. Камни – события, происходившие в прошлом. Скажем, вот этот – год твоего рождения, – он чуть кивнул в сторону аквилонского монарха, и тут же один из камешков на верхнем конце шнурка вспыхнул синей искрой. – А этот – год основания Кордавы, – теперь блеснул желтый топаз двумя или тремя витками ниже. – Вот падение Кхарии и приход с Полуночи людских племен, – алый блик в середине вращающейся спирали. – Многое сокращено и убрано, поскольку не имеет отношения к нашим нынешним трудностям, и теперь протяженность этой ленты составляет около восьми тысячелетий. Наверху – сегодняшний день, где пребываем мы все, – он дотронулся до изумруда, полыхнувшего весенней листвой, – внизу – дни гибели альбийских королевств, – нестерпимо яркие переливы граней крохотного алмаза.
Айлэ вдруг обнаружила, что каждый вздох дается ей с небывалым трудом, а в уши словно натолкали кипу хлопчатой ваты. Размеренная речь Хасти с трудом пробивалась к ее сознанию, и ей пришлось отчаянно затрясти головой, чтобы как следует расслышать слова мага. Она вдруг поняла, каков будет ответ Хасти на заданный ею сегодня утром вопрос. И Конан тоже понял – медленно, как во сне, он начал вставать со скамьи.
Слова падали, как налитые свинцом:
– По причинам, о которых я не берусь судить и которые выше моего разумения, Врата соединили не только пространство, но и время. Коннахар, сын Конана, пребывает не «где», а «когда». Семь тысяч восемьсот пятьдесят три года назад.
– То есть крепость, увиденная Айлэ – это именно то, о чем я думаю? – разбил наступившую гробовую тишину Рейе да Кадена. – Легендарная Долина Вулканов, Тройное Единство и Война Света? Великие небеса… Может ли быть хуже…
– Может, – на мгновение лицо Хасти исказила короткая судорога. – Госпожа Айлэ утверждает, якобы слышала упоминание о штурме Серебряных Пиков. Это означает, что грядущая ночь станет для Цитадели последней. Исенна Безумец, предводитель завоевателей, выпустит на волю силы, с которыми не сумеет справиться. Погибнут все, и победители, и побежденные. Целый горный кряж с прилегающими землями погрузится в волны океана. Землетрясение разрушит множество поселений как поблизости, так и вдалеке от крепости. Уцелеет разве что горстка беглецов, покинувших поле боя несколькими днями ранее.
– Прикончить бы тебя за такие выходки, – мертвым голосом проронил король Аквилонии. – И что, теперь ничего нельзя поделать? Они так и останутся подыхать в этой… – варвар еле удержался от крепкого словца, -…в этой крепости? Имей в виду, ответ «не знаю» меня не устраивает. Ты это заварил – тебе и расхлебывать.
Со стоическим видом проглотив оскорбление, магик вернулся к кружащейся спирали, бросавшей на стены радужные отсветы и слегка позванивавшей. Какое-то время – показавшееся боровшейся с приступами дурноты Айлэ целой вечностью – он искоса разглядывал зачарованную нить, затем нехотя заговорил:
– Есть возможность… Даже не возможность, предположение… Однажды мне в руки попал трактат, создатель которого сравнивал время с бесконечной винтовой лестницей. Он утверждал, будто нашел способ спуститься вниз по ступенькам, переходя с этажа на этаж, – на вершине спирали зародилась яркая голубая капля и заскользила по скручивающимся виткам. Вначале она двигалась довольно бойко, потом все медленнее и застыла, не преодолев и половины серебряного шнурка. – Те, кто пытался совершить это деяние, неизбежно застревали в каком-нибудь из веков, ибо река времени обладает неким сопротивлением и препятствует движению чужеродных предметов. В точности лодка, идущая против течения.
Капля померцала и растаяла, чтобы спустя мгновение вновь появиться рядом с изумрудом, символизирующим лето 1313 года по основанию Аквилонии.
– Тогда мне подумалось, что не обязательно вышагивать по всем тысячам тысяч ступенек минувших лет. Проще использовать более короткий путь, – повинуясь легкому движению указательного пальца
